Песня отшельников (1/1)

Весна. Мучительные месяцы, казалось, бесконечного сна. Полная тьма, которую сопровождает лишь боль и невыносимый зуд.Когда Рагга зимует один, так себя он и чувствует. Гон, столь яркое событие для охотников, что должен сопровождать наслаждение и радость, в полном одиночестве превратился в сущий кошмар и пытку. Сначала начинает пропадать аппетит, затем возникает ужасный зуд в нижней части тела, вместе с ним раздражительность. Сдерживание желаний отдается болью в кишках, мышцах, голове. Избавить от мучений могло все притупляющее боль, будь то алкоголь, лекарства или сильные отвары. Будучи один, охотник искал утешение в водке, потребляя в большом количестве и падая надолго в беспамятство. Но не здесь.День и ночь определялись лишь по проникающему через щели свету на старой деревянной двери. Тусклый свет печи?— основное освещение дома, а его верхняя часть?— место, где Рагга проводил всю зиму. Тепло, сухо, спокойно, мучила только боль. Алкоголь тут редкое удовольствие. Поэтому охотник несколько бутылок брал с собой, но их не хватало на весь срок. Приходилось пить настойки, что гнал хозяин дома.Сейчас из двери еле-еле проникал свет. И судя по тишине?— раннее утро. Рагга крепко спал, нахлебавшись со вчера противной настойки и похрюкивая во сне. Дверь слегка приоткрылась, и в темный дом зашел человек лет сорока в очень старой шубе. Сняв потрепанную шапку и разгладив руками слегка влажные светлые волосы, небрежно подстриженные как и борода, он подошел к печке.—?Леший, вставай,?— твердо произнес он, хлопнув спящего по плечу. Тот недовольно заворочался, бурча и стрекоча на своем. Человек захлопал его интенсивнее. —?Встава-а-ай, нечисть! Хватит спать уже!Рагга не двинулся с месте, сильнее вдавливая голову в огромную подушку, набитую пухом. Человек схватился за несколько дред и несильно стал дергать.—?Вставай, слышишь? Всю зиму не двигался, пора уже в себя приходить,?— причитал тот. Рагга развернул к нему голову с закрытыми глазами и растопырил жвала, издав тихий рык. —?Ну че ты рычишь, а? Вставай, говорю!Охотник рыкнул громче, немного дернув головой, а затем резко отвернулся. Человек выпустил дреды из хватки и, отойдя, всплеснул руками.—?Ты посмотри на него, вставать он не хочет,?— заворчал он, но в голосе совсем не слышалась какая-то злоба, скорее легкое недовольство да какая-то игривость. —?Ты, нечисть, не забывай, что это я тебя сюда впустил.Он залез на печку к бурчащему Рагге и снова хлопнул его, в этот раз по перепонке. Рагга дернул верхней жвалой и тихо зарычал.—?Давай, пошли, погуляем по лесу, на реку сходим попоем. Сейчас погода хоро-о-ошая, как раз тебя разбудит, слышишь?Как бы он не старался, охотник не хотел двигаться. Уткнулся жвалами в подушку и ругался. Как дитё, не желающее вставать с утра. Думал, что уж лучше пролежит еще один день, встанет чуть позже. Хозяин дома не оставлял его просто так. Хотел по-хорошему. А раз не работают слова, значит придется использовать свой эффективный козырь.Потянувшись и зевая, человек слез с печки и заговорил достаточно громко, чтобы его подопечный точно все услышал:—?Ох, что-то мне поиграть захотелось. Где лира моя? —?и сделал вид, что присматривается к темноте, ищет.Рагга мгновенно среагировал. Поднял сначала голову, поглядел на человека, дабы убедится, что он не шутит. А как заприметил сам музыкальный инструмент в паре шагов от его владельца, напрягся и кое-как поднял себя до сидячего состояния, свесив с печки ноги.Влада Рагга не боялся, все-таки он просто уман. Но его громкую адскую машину он просто не выносил. Всякий раз вспоминал вечер, как он полз по снегу в бурю, замерзая и еле дыша. На подходе к лесу он услышал устрашающий вой, слившийся с гулом ветра в песню, будто исходящую из самой преисподней. Как бы страшно она не звучала, именно этот ужасный звук, который уман называл почему-то музыкой, и привел его к дому.Была у него такая забава, играть на этом страшном инструменте из множества струн и колеса, об который они все терлись, в бурю, чтобы ветер разносил эту музыку по всей округе. Показавшийся силуэт вдали не слабо тогда напугал еще в то время молодого отшельника. По сей день считает, что своей игрой призвал Раггу к себе, а для чего?— еще бы понять. И такое проявление ненависти к скрежету лиры отнес к страху перед еще одним ?ритуалом?, что изгонит его обратно туда, откуда явился. Если бы все так было просто…Слушать такой ужас в состоянии, в котором пребывал Рагга, особо не хотелось. Проще заставить себя подняться и выносить боль в мышцах, чем насилование слуха. Осторожно спустившись на пол и держась руками за стены печки, охотник попытался натянуть на себя меховую накидку. Влад попытался помочь ему с этим, но охотник снова прирыкнул на того и отстранился. Не ребенок, чтобы самому одеться…Погода, как уман и сказал, хорошая. По его меркам конечно. Снег таял долго, ходить по нему почти босиком то еще ?удовольствие?. Но температура вполне приемлемая, не сковывающая. А запах весеннего леса?— отдельная радость. Запах грязи, мокрой сгнившей листвы и шерсти животных, что проходили здесь не столь давно.Холодный воздух действительно хорошо бодрил, но в передвижении не помогал никак. Рагга с трудом шевелил ногами и все норовил свалиться. Человеку приходилось его придерживать и подталкивать, походу болтая без умолку. Он, конечно, не был слабым, но и удержать вес Рагги с возрастом становилось тяжелее.—?Вот станет еще теплее, схожу в деревню. Мы же с тобой шкуры еще перед зимой выделали? Выделали. Отнесу, там глядишь не только хлеба с овощами и сахаром выдатут, но и немного пригубить вечерком,?— Влад хихикнул, пихнув Раггу в бок. —?Для тебя, страдальца, стараюсь.В ответ Рагга лишь заворчал, прижимая к морде жвала. В душе он выражал большую благодарность за то, что для него делал этот уман, но все никак гордыня не позволяла принимать его заботливость открыто. Благо тот не обижался.—?А ты, Леший, сколько еще у меня будешь? Как обычно, до середины мая? —?поинтересовался человек. Охотник склонил голову набок, правда не до конца, и поднял плечи. —?Ну, не знаешь, так не знаешь. Я же не выгоню. Просто я че боюсь. А если меня в деревне… ну… задержат, скажем, ты че будешь делать?Рагга приложил ладонь к перепонке и навалился на ладонь головой. Так он показывал, что будет спать.—?Очень вряд ли, что задержусь там больше пары дней. Но, помнишь я тебе про Лену рассказывал? Я еще уже лет пятнадцать не видел, а тут узнал, что она как раз должна приехать к родителям в деревню. Из города, понимаешь, Леший? А раз она из города, значит будет в дорогом платье и серьгах,?— человек каждый раз поднимал руку с вытянутым пальцев вверх.Охотник слабо кивнул в знак согласия.—?Ну, она умная женщина, потому живет в городе. Но вдруг она уже с мужем, с детьми,?— Влад покачал головой. —?Хотя о чем я думаю, конечно у нее будут дети, уже как минимум лет семи. А знаешь почему, нечисть?Рагга сонно поглядел на собеседника.-- Потому что женщина, родившая после тридцати?— старородка. Мне еще матушка такое рассказывала,?— заговорив об этом, мужчина как-то взгрустнул. —?Все в деревне спрашивают: ?Владислав Николаевич, чего же вы продолжаете в лесу один жить? Мы бы вам сарайчик под дом отдали с землей, остепенились бы, жену бы завели?. А я им знаешь, что отвечаю, Леший? ?Не надо мне ни вашего сарайчика, ни вашей земли, ни вашей всей этой непонятной советчины. Я человек… ну… не современный, так сказать. Мне многое непонятно. Ты вон, наверное, знаешь все лучше меня, че в мире происходит. Умел бы изъясняться по-человечески, да только захочешь ли рассказывать?Рагга раскрыл пасть, то ли чтоб зевнуть, то ли побольше воздуха набрать, будто не слушая. Но затем затряс головой в согласии.—?А вот лес мне хорошо известен. Знаешь, как в деревне о лесе говорят? Плохим его называют, опасным. Да, если ты живешь среди тех, кто его не уважает. Лес не плохой и не хороший. Он мирный. Во всем есть… как же это называлось-то, подскажи мне, нечисть,?— Влад ткнул Раггу в бок, когда они уже шли меж старых толстых деревьев в глубине леса. Охотник всякий раз удивлялся, почему, зная, что он не может ничего сказать, уман продолжает задавать ему эти вопросы. И удивлялся сам себе, почему же он позволяет тому себя тыкать, дергать за дреды, шлепать и всячески нарушать покой. Будь это кто-то другой, он бы ему уже давно оторвал голову и сожрал потроха, но только не Владу. Может, за все это долгое время, как они знакомы, просто привык к нему и совсем не видит в его маленьких докапываниях что-то плохое…—?А, вспомнил. Ба-ала-а-анс. О, какое слово,?— радостно протянул человек, приостановив на мгновение Раггу, чтобы тот вслушался. Раздался где-то неподалеку скрежет снега. Влад резко обернулся и стал показывать куда-то в сторону, крича. —?О! О-о! Видишь? Видишь там, да?Охотник присмотрелся. На холодном снегу бегало теплое пятно. Заяц.—?Раз он тут бегает, значит вечером точно один в ловушку попадет, что я тут расставил! —?улыбаясь, восторженно говорил Влад. —?Сварим отличный супчик. Хотя… Нет! У нас крупы еще валом. Сделаем хорошую наваристую кашу. Тебе полезно будет, кстати.Эта болтовня продолжалась еще очень долго, совсем охотника не раздражая. Он бы, правда, вместо этого прислушивался к лесу. Мало ли хищники ходят. Влад говорил так громко, что наверняка они все трухнули и держаться от них подальше.Наконец-то они пришли к озеру, чей поверхностный лед начал стремительно таять и раскалываться на небольшие тонкие льдины. Рагге стало полегче, но живот ощущался как один огромный синяк. Любое прикосновение, сжатие, банально дыхание вызывали очень неприятные ощущения. Шипя и порыкивая, ему кое-как удалось сесть на огромное бревно, что они с Владом притащили перед зимой. Рот человека наконец-то закрылся. Оба наслаждались тишиной и хорошим видом. Может, пока уман не видит, Рагга поспит еще немного. Он закрыл глаза, слегка опустил голову и просто застыл.Не ясно, сколько он так просидел в легком забвении. Казалось, прошла от силы минута. Как внезапно уман тихонько запел, разбудив охотника. Не на своем языке, ни на каком-либо другом. Он называл это языком души. Когда пел просто все, что хотело вырваться наружу. Не осознанные слова, а лишь их подобие. Однако получалось очень мелодично и приятно.При всей хаотичности выговариваемых слов, различалась одинаковая длина пропеваемой строки на одном вдохе и разделение на куплеты с припевом. Один куплет занимал четыре предложения и пелись не радостно, не грустно, а скорее как-то спокойно, мечтательно. ?Слова? состояли из пар гласных с согласными, выговариваемые друг за другом без растяжки, только конец и то не всегда. А припев?— что-то более вдохновляющее, грозное. Уман растягивал гласные, поднимая голову и прикрывая глаза. И все время, пока он пел, водил руками по воздуху, словно пытаясь ощутить под пальцами водную гладь или прикосновение высокой травы в поле.Перед припевом он немного приостанавливался и посматривал на Раггу. Тот прижимал жвала ко рту и бурчал, не желая присоединяться к тому, в чем смысла какого-то особого не видел. Но как и каждый раз до этого, рано или поздно надоедало молчать.Охотник набрал воздуха в легкие и начал приглушенно мычать, повторяя интонацию человека. Через это мычание иногда прорывался стрекот или порыкивание, добавляя ?другие звуки? в общую песню.С припевом, оба подняли головы и закрыли глаза. Раскрыв пасть шире, Рагга издавал горловой гул, создавая тем самым эффект, будто вместе с Владом поют как минимум еще двое человек. Погрузившись в песню, Рагга не чувствовал боли. Тело становилось легче, бестелесным и, казалось, душа спокойно вылетит наружу, устремляясь вверх и вверх навстречу поднимающемуся солнцу, чтобы согреться под его лучами. Ощущение наслаждения и тепла, словно он снова дома, в объятьях своей самки, после долгой и изнурительной охоты. Они, будто два друида, отдающие свои души в лесу, чтобы соединиться с ним в одно целое и ощутить всю силу природы, что создала эти красоты, запахи, звуки…Так они и пели, пока солнце поднималось над горизонтом, позабыв о холоде, тревогах и смутных мыслях. Хотя бы на время…