Солнце (Невилл/Драко) (1/1)

Драко вошёл в дверь своей комнаты, но закрыл её не сразу, сначала обернулся, посмотрел на пустой проём и усмехнулся.

Ответа не последовало. Драко снял мантию, скинул на пол сумку, навёл некоторые чары типа проветривающих, выложил учебники, выпил стакан воды и только потом рухнул на кровать.Закрыл глаза и вслушался в напряжённую тишину. Ни шороха, ни скрипа. Он усмехнулся снова и взял с тумбочки книжку.

Сосредоточиться и начать читать он смог не сразу, постоянно отвлекаясь на свои мысли, но потом всё-таки увлёкся и совсем потерял чувство времени.Стемнело. Так и не переодевшись, в школьной форме, Драко читал книжку. Где-то на 10-ой главе он всё-таки оторвался от неё, проморгался и вдруг наткнулся на брешь, дыру бетонной стене беззвучия. В углу как будто кто-то вздохнул.— Привет, — сказал Драко.Тишина, но уже пробитая дыра не затягивается сама. Драко был уверен, что что-то слышал.— Я знаю, что ты опять здесь.Нет ответа.— Значит вот как, да? — Драко отложил книгу и отодвинул балдахин так, чтобы из угла было лучше видно. Затем зажёг взмахом палочки яркий шар света под потолком. — Ты прям нарываешься.Включил музыку, какой-то переливчатый блюз, провёл рукой по волосам, чуть растрепав их. Неспешно расстегнул рубашку, стянул брюки, встав на кровати. И всё это — ужасно медленно, как змея, подбирающаяся к жертве.

Откинулся на спину и погладил рукой прикрытую бельем внушительную выпуклость, буквально почувствовав на себе пожирающий взгляд.— Нравится? И это он ещё в состоянии покоя.Снял последнюю тряпку. Ладонь обвила член, пробежался по головке большой палец, приоткрылись тонкие розовые губы Малфоя, будто созданные для того, чтобы усмехаться, фыркать, а ещё стонать от удовольствия и делать охуенный минет.— Хочешь меня, а? Хочешь меня трахнуть, выебать по полной, чтобы я потом неделю сесть не мог и носил водолазки с высоким горлом? Или, может, ты хочешь сесть на меня верхом, запрыгнуть и долго скакать, извиваясь на моём члене? — чем больше Драко возбуждался, тем больше болтал, шёпотом, с выражением и интонациями какого-нибудь талантливого актёра драмтеатра. Его достоинство уже было в полной боевой готовности, вожделеющее, горячее. И сам Малфой будто в огне, внутреннем, пожирающем и неконтролируемом. Но снаружи — только снег кожи и выделяющиеся под ней ключицы и кости таза, округлые и гладкие, как подтаявшие льдинки.Рука скользила по члену лениво, хотя хотелось резче и быстрее. Но надо, чтобы он всё видел. И повлажневшую головку, и изгибы венок, и нежные налившиеся яички, почувствовал его жар, как от Феликса Фелициса, кипящего при температуре 568 градусов по Цельсию.— Ну давай же! Я хочу тебя! — Драко разошёлся, уже не мог медленно. Воображение рисовало странные картины, завораживающие, иногда ненормальные, полные секса. Комната пропиталась малфоевским возбуждением, обои готовы были отклеиться и пойти трахать его, свет стал мягче и с каким-то тёмно-бордовым оттенком, занавески колыхались от всплесков непроизвольной магии, даже музыка стала быстрее.Из угла послышался слабый то ли вдох, то ли выдох, но никто не появился.— Ладно, козырей у меня в рукавах хоть отбавляй.Драко раздвинул ноги шире, откровенно любуясь собой, провёл по телу ладонью — бёдра, подтянутый живот, грудь, ключицы, широкие плечи. На висках выступил пот.Быстро облизал указательный палец и опять спустился к члену. Легко провёл по стволу и заскользил влажной мягкой подушечкой вокруг входа.Ноль реакции. Рявкнул:— Да выходи, блять, уже! Бери, пока предлагают! — Помолчал и добавил: — Ты думаешь, я не знаю, что ты сюда уже с месяц наведываешься?И вот послышались какие-то звуки. Вздох, фырканье, шелест ткани. Из-под мантии-невидимки выглядывал Невилл Лонгботтом, самый неказистый из гриффиндорцев, в этом году вдруг сильно изменившийся. И даже не понятно, что конкретно изменилось, но сейчас он выглядел как новый Билл Уизли или Седрик Диггори — сексуальный молодой мачо с красивыми чертами лица, по-настоящему мужским телосложением и приятным низким голосом. Только одно оставалось неизменным — глаза в пол и щёки, алеющие при стеснении пуще уизлевских.— Свершилось! — Малфой вознёс руки к полотку. — Ну не тупи, иди сюда.Нетвёрдой походкой Лонгботтом подошёл к кровати и присел на краешек, не поднимая взгляда.— Да бля, Лонгботтом, — пробормотал Драко, хватая его за рубашку, подтаскивая к себе и тут же целуя.Невилл сначала ответил, а потом оттолкнул его, полностью обнажённого, от себя.— Нельзя же так, вы же с Роном, и вообще… — он с трудом посмотрел ему в глаза, и Драко понял, почему он так стесняется — во взгляде читалось адское возбуждение, а его брюки натянулись в районе паха.— А мы ему ничего не скажем, — сказал Драко, прижимаясь к Невиллу и начиная расстёгивать его рубашку. Тот отодвинулся, и Малфой опять лёг, фыркнув.— Но…— Так, у меня нет времени на болтовню и разрушение твоих психологических барьеров. Если ?нет? — проваливай. ?Да? — возьми уже в рот!Невилла от таких слов передёрнуло.— Ты гриффиндорец или как? Неужели Шляпа ошиблась? — подначивал Малфой.Своим факультетом Невилл гордился, хоть иногда и побаивался своих полусумасшедших товарищей. Но Шляпа же не ошибается. Ни-ког-да.Невилл посмотрел на затвердевший член Малфоя, на призывно раздвинутые ноги, на пальцы, нервно постукивающие по бедру, на вздымающуюся грудь. Потом столкнулся с испытующим, холодным внешне взглядом, за которым крылись и бури страстей, и легкомысленные манхэттенские огни флирта, и вспышки отчаяния, и тяжеловесные камни раздумий, и непоколебимая гордость-эгоизм, и извивающаяся хитрость, и лавины эмоций.Он моргнул, раз, другой… и спустился вниз, приблизив лицо к паху Малфоя.— Давай же!Легко коснулся губами кожицы на головке, тронул языком, попробовал на вкус.Постепенно втянулся. Малфой не торопил, только поглаживал нежно по голове и тихо вздыхал, как будто под музыку. Невилл отсасывал сверхаккуратно, пряча зубы и стараясь работать языком. Он ведь прикасался к святыне, к объекту влюблённости, к язвительному, вредному, нахальному и развращённому слизеринцу Драко Малфою, которого хотел столько времени.— Слабенько, конечно, но вроде ничего, — отозвался Малфой, и его голос звучал как из параллельной вселенной, другого мира. — Давай ниже.Головка длинного малфоевского члена и так утыкалась в горло Невиллу, но он послушно постарался взять глубже, и у него почти получилось.— Нет, ты не понял, — шепнул Малфой, чуть офигев от такой глубины проникновения. У Лонгботтома там что, длиннющая труба вместо рта? Ни у кого до него ещё не получалось так насадиться на его член. Драко наслаждался картиной: красивый стеснительный грифф сидит в его ногах, задвинув в себя член по самое не хочу.Невилл, предсказуемо откашлявшись, действительно спустился ниже. Облизал яйца с какой-то трепетной неторопливостью, тоже под музыку.— Ещё ниже. — И Драко согнул ноги в коленях. У Невилла перехватило дыхание, когда он понял, что Малфой от него хочет.Он расстегнул свои брюки, выдохнул куда-то в промежность Малфою и наконец спустился к нежному, чуть приоткрытому анусу.Страшно до безумия. Это ненормально, неприлично, неправильно. Снова стало стыдно, хотя, казалось, стыдиться уже нечего. Почему-то подумалось, что бабушка не одобрит. Хотя какое бабушке дело, с кем и как трахается её внук?Да никакого. До него вообще никому нет дела, Гарри со своей компанией, Полумна со своей, а он вечно один, пингвин, неизвестно как оказавшийся в Сахаре.Хотя нет — вот Малфой его хочет. Хочет его ласк, его поцелуев, его… может быть, и его члена.— Сделай это, Лонгботтом.И Невилл, не раздумывая, прильнул жаждущими губами ко входу внутрь Малфоя, провел языком по всем складочкам, будто стараясь их разгладить.— Боже мой, Невилл…?Нет, Боже — это ты?, — подумалось ему. Малфой представлялся ему Богом солнца: весь в белом, с потрясающей светлой улыбкой и абсолютно выцветшими платиновыми волосами. Да, к нему снизошёл Бог.А в паху у Малфоя сияло ещё одно солнце. Жаркое, жгучее, острое, оно, как на детской картинке, распустило свои складочки-лучи, уже влажные сейчас от слюны. Тёмный солнечный круг уходил далеко внутрь узким туннелем, который — Невилл знал наверняка, — может дарить поистине внеземное наслаждение. Внутри он выстлан шёлком персидских ковров, бархатом балдахинов в слизеринских спальнях, мохером зимней кофты, но при этом в сто раз теплее их всех, потому что не бездушная ткань, а настоящий человек — живой, с бегающей внутри кровью и клокочущими чувствами, которые он выражал теперь громче и неприличнее.Драко тем временем старался развернуться, открыться сильнее. В конце концов он схватил откуда-то свой факультетский галстук, поднял вверх выпрямленную ногу и зафиксировал её в таком положении простым заклинанием. Вот же гибкий, так не каждый сможет. И даже носочек вытянул, как делают в художественной гимнастике.Невилл старательно вылизывал раскрытого Малфоя внутри и снаружи, намеренно не трогая ни его яички, ни член. Он слушал издаваемые им звуки и думал, что нет ничего на свете прекраснее, чем стоны этого конкретного поганца.Наконец, когда язык уже устал, Малфой потянул его за волосы.— С твоим рвением и смазка не нужна.

Намёк был более чем прозрачным. Повинуясь музыке, Невилл неторопливо снял рубашку, брюки и пристроился между широко раскинутых ног.Секунды первые и последние — самые охуенные секунды, когда душа улетает куда-то, раскалывается со стеклянным звоном, а затем собирается обратно.Первые — спокойные, полные внутреннего трепета и ликования, каминного тепла и любви, когда тебя обволакивает бесконечно тесная нежность.А потом взгляды, пустые, без подтекстов, без значения, просто взгляды друг на друга во время секса. Потому что это жизненно важно — цепляться за взгляд металлических глаз, понимать, как ему нравится, что нужно делать, не больно ли ему, хорошо ли.А ему хорошо — он отдаётся легко, не стесняется себя и своих инстинктов, не боится закинуть свободную ногу на спину Невиллу, податься навстречу, тронуть поясницу пяткой. Драко задаёт темп, обнимает за шею, облизывает пересохшие губы и матерится в голос, начиная с невинного ?Бля, Лонгботтом!? и заканчивая ужасно вульгарным ?Да, сука, еби меня-а-а!?. Он сильно изменился, как под наркотой, совершенно себя не контролирует, живёт только здесь и только сейчас, в этом моменте.Секунды последние — бешеные, дикие, когда сердце бьётся тяжело и гулко отдаёт в уши. И больше никаких звуков, никакой музыки, никаких взглядов, только бесконечные пространства космоса перед глазами, непостижимые, нереальные, обжигающе холодные.Зацеловать всего Малфоя, освободить его наверняка уставшую ногу из петли галстука, слизать с его живота и груди сперму, по одному взять в рот опустошённые яички, погладить всё ещё приоткрытый анус, точёные коленки и ключицы и лечь рядом. Даже непонятно, что приятнее — секс или это.Драко налил в стакан воды, выпил залпом и, казалось, протрезвел. Выключил музыку, и сразу стало неуютно. Глаза смотрели серьёзно, с затаённой грустью, но не на Невилла, а на стену.— Получил своё? Уходи, — сказал тихо.Пауза, ещё один стакан воды и теперь уже Малфой, такой маленький, жалкий, смотрит в пол.— Пожалуйста, Лонгботтом.Невилл зажмурился, как от удара, но ответ был дан твёрдым голосом:— Хорошо.