Глава 17. "Один". (1/1)
Вильгельм лежал на кровати, сложив руки за головой и уставившись на потолок. Он разглядывал там какую-то неведомую для себя точку уже битый час. Ночью он не мог заснуть: ворочался с бока на бок, пытаясь принять удобную позу. Ничего не выходило. Парень даже принял одну таблетку снотворного – никакого результата. Внутри что-то жгло его грудь, разрывало легкие, больно ударяло под ребра. Совесть, наверное. Можно сопротивляться ей день, неделю, несколько лет, но в итоге она всё равно придет. Это чувство бьет насквозь - плоть остается жива, а душа рано или поздно получает смертельный удар. Юноша думал, что лучше бы некоторые эмоции не появлялись и было бы хорошо поставить их в застеклённую витрину и не трогать. Но, именно сейчас они распахнули душу Вильгельма, заставляя его мучиться, содрогаться от осознания того, что он самая последняя сволочь. Совесть и сожаление к кому-либо раньше были редкими ?гостями? для Билла, а сейчас начали наведываться к нему каждый день и оставаться с ним до глубокой ночи. Парню было очень страшно остаться одному. Он буквально физически ощущал собственное гниение изнутри. Всегда лучше сгореть, чем сгнить. Ему было противно от самого себя; хотелось содрать с себя кожу, надеясь, что это хоть чем-нибудь поможет… После этого паренька настигло совсем другое, более ?глубокое? чувство. Нет, это не обида. Не досада. Не одиночество. Не пустота. Это ничто. Это любовь. Кто-то считает любовь выдумкой или мистикой, неподвластной логике и воле. А кто-то наоборот видит в ней лишь гормональную составляющую.?Я же ничерта не вижу, не понимаю. Весь разум заняла страшная, бескомпромиссная, непохожая ни на что пустота. И в этой пустоте - отражение его глаз –шаловливых, грустных, лисьих и близких, как смерть. Вспоминаю нашу первую встречу и тело словно настигает паралич. Вот, на полосатой лавочке сидит ангел и никого не трогает. Бл*ть, да как же так не трогает, если он уже небрежно и как-то неуклюже копошится в моем сердце своими грубоватыми, но нежными пальцами? С первого жеста, с самого первого слова этот малый непроизвольно заставляет мое сердце ?ухать?, как ненормальное… А потом еще и эта ?ошибка?, этот поцелуй. Поцелуи бывают разные, по-моему: теплые материнские, прощальные или похоронные, первые и последние, полные страсти, сладкие и горькие, с болью и без. Но этот поцелуй был наглым вторжением в мою жизнь. Он был нелепым, неправильным и смазанным, похожим на удар током от свечи зажигания… А все следующие радужные, ни к чему не обязывающие дни с Томом пролетели как миг, оставили за собой приятные кусочки воспоминаний. Ну да ладно, края бездны под невыносимым названием ?прошлое? сомкнулись, дышать мне уже нечем. Стоишь на дне и понимаешь — слишком поздно?. Вильгельм заставил себя встать с кровати. Взгляд невольно скользнул по настенным часам - до выхода оставалось 15 минут. До последнего выхода из дома. Чемоданы уже мирно стояли внизу, верно ожидая его и Ротти возле двери.С одной стороны, ему хотелось уехать из этого серого, дождливого Лондона. Впереди его ждала спокойная, размеренная жизнь в Берлине. А что потом? Это Биллу пока было неизвестно... С другой стороны, парень привык к этому городу. Самое главное - в этом городе останутся самые запоминающиеся, радостные воспоминания. Тут он почувствовал себя в роли девушки, поменялся местами с Себастьяном. А еще, он встретил тут Томаса. Если бы Вильгельм встретил его при обычных обстоятельствах, не во время очередного "задания", то, не смог бы даже подумать, что они найдут общий язык друг с другом. Парни были из совершенно разных слоев общества. Тем не менее, этот человек запал Кеннерману в душу. И этот человек, уже, к сожалению, забыл его. "Ну и черт с ним!" Схватив со стола солнцезащитные очки, Билл резко встал с кровати, и пошел вниз. Роттингем стоял внизу, и читал книгу, которую решил прихватить с собой в самолет. -В duty free возьмем себе по Джеку? - оторвавшись от книги, спросил Себастьян. -Джеку?-Ну Боже мой, Биби, Jack Daniels. Мы всегда его берем, чтобы спокойно поспать в самолете.Билл возвел глаза к потолку, и потащил чемодан к открытой двери. Черная классическая машина - такси, ждала парней прямо перед калиткой.Водитель, в фирменной кепке, вышел навстречу, погрузил два чемодана в багажник, и попросил их поторопиться, потому что времени до отлета оставалось мало. В 17:50 приятели сидели на жестких стульях в зоне duty free. Бутылка "Джека" в руках Вильгельма была уже пуста. Его напарник 5 минут назад еще "клевал носом". После "Джека" у Себастьяна всегда закрывались глаза. -Происходит посадка пассажиров рейса ТВ0631, - монотонно произнес голос из динамиков. -Пошли, соня, - Билл легонько потрепал друга по плечу, чтобы он встал. Роттингем вздохнул, бросил в урну бутылку, и пошел неуверенной походкой по "рукаву", который вел прямиком в самолет. У входа парням приветливо улыбались стюардессы и стюарды, и просили их пройти на свои места в бизнес-класс.Вильгельм, как и раньше, сел возле окна, и сразу же нацепил на себя солнцезащитные очки. Солнце, хоть и было тусклым, светило прямиком в глаза юноше.-Ты не против, если я вздремну? - хрипло спросил Себастьян, доставая маску для сна. -Не против. Спи на здоровье. -Угу, - до Билла донеслось шуршание. Это Ротти открывал упаковку с наушниками, - разбуди меня часа через два. -Окей. Мысли Кеннермана витали далеко за пределами Лондона. Да и вообще всего мира в целом. Его одолевало дикое желание плюнуть на все и зажить новой "чистой" жизнью. Он хотел опять работать на прежней работе, жить в простом загородном доме. Сейчас всего этого нет. Реальность ужасна: он, вместе со своим напарником - преступники. Если их поймают, то посадят минимум на пять лет. "Эх, был бы только шанс все изменить. Послать все к чертям собачьим, и быть простым человеком. Ни о чем не беспокоиться, завести семью, встречаться на выходных с друзьями..." Сам того не заметив, Билл уснул, переполненный грезами об идеальной жизни.