passive aggressive ( ISIXONE / BOULEVARD DEPO) (1/1)

Артёму так по-серому плохо. Апатия перехватывает дыхание, мысли кажутся медленными и вязкими. Впереди – тысячи целей, которые уже практически лежат перед надменными победителями Династии. Впереди много веселья, алкоголя и девушек. Артём напивается и думает, что это не держит его так, как раньше. Недавно ещё хотелось гнаться за удачей, схватить эту суку за вертлявый хвост и упорото хохотать. Теперь хочется лечь и не двигаться, не отвечать на звонки и просто захлебнуться внутренней пустотой.У его Бога какой-то кризис. Стираются в одно расплывчатое пятно лица многочисленных знакомых, перед глазами скачут буквы объявлений и постов в социальных сетях. В руках дрожит мятая сигарета. Бульвар идёт на улицу поздно вечером. Забредает в МакДональдс. Вяло улыбается, делает заказ и выходит. Кофе обжигает пальцы, но ему всё равно холодно. – Тёма, оглох, что ли? – доносится сквозь сонную пелену. Это Федя. – Привет, прости... – растерянный и уставший. Айсик как-то сразу всё понимает. Что заебало всё. Что на стенки кидаться хочется и долго бить кого-то. Ногами. По лицу. – Можно к тебе? – спрашивает. Можно, конечно. Нужно. – Да, пойдем. Артём делится кофе, потом как-то сбивчиво начинает говорить. Затухающая интонация, никаких жестов, лица не видно из-за капюшона. Федя не перебивает, не добавляет бессмысленных реплик. Закуривает. Возле дома мурчит кошка, стоят какие-то тихие подростки и несколько мам с колясками. Они вползают в подъезд, тарахтящий лифт поднимает наверх. Бульвар больше не говорит. У него взгляд ищущий и печальный. Он не хочет пить, но наливает Феде. Наливает себе, потому что рвётся наружу что-то неприятное. Скрытая агрессия, которую больше некуда вымещать. – Федя, я больше не могу, да я вскроюсь нахуй скоро, – тихо и осмысленно. – Из-за чего? – Я не знаю, что мне нужно. Как будто больше ничто не может меня заинтересовать. Меня тошнит от тусовок и разговоров, но когда я думаю, что надо домой, я даже не хочу уходить. Я заебался. Плеск виски. Звук тяжело поставленного стакана. Федя честно теряется. Он не знает, что надо говорить. Помочь невозмутимому Бульвару оказывается сложнее чем всё, что было до этого. – Тём, может, это временно? Расслабься и кайфуй, раз пока ничего не выходит. – А я не могу. Я хочу... нужным быть, что ли. Как ни странно, он напивается быстро. Начинает напевать что-то и всё больше загоняется. Айс смотрит на это и чувствует, что должен. Что-то сказать, остановить его, в конце концов. Не выходит. Ему такой Артём даже нравится. Когда он тактильный, когда обниматься хочет. Когда сам руки на плечи кладёт и в глаза смотрит, не стыдно прижать к себе и слушать бессмысленный бред. Слушать, как у Бульвара "всё рушится, рушится, рушится". Он не уверен, что правильно поступает, когда наклоняется и целует. Не уверен, но тоже устал. Смотреть, как Депоше всё хуже становится. Его Депоше. Маленькому и тёплому. Депо отвечает жадно, настойчиво. Как будто этого и хотел. Как будто этого и не хватало. Он в шею Айсу дышит горячо. Прижимается ближе и засосы оставляет. – Тём, ты уверен, что завтра не пожалеешь? – мягко спрашивает Федя, хватая его за плечи. – Я никогда не пожалею. Правда, – Депо почти трезвый. Разбитый. Окончательно несчастный. – Кроме тебя никто не заметил, – утыкаясь в плечо. Он сильный мальчик и не плачет. Быстро с собой справляется, но всё равно держится за широкую толстовку Айсика, как будто боится, что бросят. Что отпустят, и придётся из себя снова сильного вытаскивать. Хотя силы там максимум на пару глотков осталось. Федя обхватывает его бёдра и поднимает. Думает, что спать уложит и аккуратно свалит. Погуляет, обдумает всё и вернётся утром, чтобы поговорить. Простыни хрустят. Бульвар почти не спит дома. Почти не остаётся один. Страшно наедине с мыслями, страшно в темноте, страшно без друзей. Федя кладёт его на кровать, но Артём по-прежнему за шею держит. – Не уходи сейчас, пожалуйста, – глаза мелькают. На секунду в нихпроскакивает луна. – Прости, что это делаю, – и тянется вперёд. Айс опускается сверху, опираясь на локоть. Рукой гладит колючую башку Депо. Медленный тёплый поцелуй. Федя не знал, что Тёма умеет нежно. Что умеет отдаваться, а не выплескивать злобу или язвить. Им жарко в пустой и необжитой комнате. Жарко сталкиваться губами. Они смотрят друг другу в глаза и мечтают как можно дольше не трезветь. Чтобы не начать думать о том, что происходит. Им слишком хорошо. Вместе. Агрессия выходит. Артём раскрывается полностью. Позволяет с себя футболку снять и целовать без остановки. Федя знает, что давно думал об этом. Хотел вот так оставлять следы на впалом животе и острых рёбрах. Держать в руках этого мелкого монстра и дышать им, ощущать, что он действительно хочет. Хочет этого от Феди. Всё начинается быстро, без прелюдий и обещаний. Айс пьяно улыбается и почти на сухую растягивает. Знает, что Тёма глубоко внутри мазохист. Иначе бы так над собой не издевался. Но всё равно старается аккуратно. Руку под спину Бульвара подкладывает, входит осторожно. Смотрит, как Тёму выгибает под ним. Как он в простыню вцепляется. Не от боли, а просто кайфует. – Это пизже... наркоты, – заявляет сквозь резкие выдохи. – Я знаю, Тём, – улыбается Айс. Целует белую ключицу и начинает двигаться. Это медленный и спокойный секс. Им хорошо, и никто никуда не торопится. Они понимают друг друга и доверяют. Федя обнимает и греет. В глаза смотрит. Чтобы сразу заметить, если что-то не так. Он до сих пор понимает: если бы Депо сказал, что ему не нравится, Федя остановился бы. Не важно, что сам бы почувствовал. Не важно, что было бы потом. Они засыпают в тишине. После долгого полусонного разговора. Тёме легче. Он вертится под боком у Феди, начинает посапывать. Айс отключается как по сигналу. На автомате перекидывает руку через бок Артёма. Дышать становится легче. Ночью идёт дождь. В комнате становится свежо, капли стучат по подоконнику. Федя прижимает Депо к себе, поправляет одеяло и снова засыпает.