Глава V. Выставка (1/2)

Порой я кажусь себе маньяком. Если остановиться и посмотреть на себя со стороны, то пробирает некий страх. Я поглощен своими вопросами, забывая о жизни, общественных устоях, а порой и законах. Выслеживать, высматривать, рыться в чужом белье почти остервенело, даже самозабвенно. Мне надо знать! Для меня это почти как дышать. Шеф называет меня ищейкой, гордясь тем, что я работаю именно в его журнале. А я все больше склоняюсь к информационному маньяку. Мне не достаточно сплетен, слов вторых людей – мне надо знать точно. Увидеть, услышать самому. Непосредственно от ?объекта? - иначе не наступает нужного удовлетворения. А без этого удовлетворения я не могу остановиться. Но прямой контакт с объектом чаще всего ничего не дает. Человек никогда не признается в своих секретах. Тем более человек публичный. В личных интервью куча фальши. Все хотят казаться лучше. Или хуже. Вторых с каждым днем становится все больше. Я не контактирую напрямую с объектом, я хожу вокруг него. Наблюдаю, слушаю. Цепляюсь за его окружение, в крайних случаях начинаю слежку. Но, как известно, это не законно. Все, что добыто мною незаконным путем – я не публикую, даже не рассказываю шефу. Все это только для удовлетворения собственных потребностей.

Я стоял перед зеркалом, поправляя волосы, и оценивал шансы потеряться в толпе искусствоведов и простых ценителей современного искусства. Рубашка, джинсы, аккуратно зачесанные волосы. Глянул на часы – полдень. Можно выходить.

Центральная выставочная галерея поражала размерами. Большое трехэтажное здание казалось было сделано из стекла, сияя в лучах солнца так, что слепило глаза. На большом стенде около входа была афиша выставки. А в саму галерею то и дело заходили люди. Оказавшись внутри, я удивился количеству людей. Можно было не волноваться по поводу внешнего вида – народ был разномастный. Здесь был даже небритый бродяга в грязной куртке. На голове у него была шапка, не смотря на то, что на дворе жаркое лето, а на руках обрезные перчатки. На него никто толком не обращал внимания, будто он рандомный посетитель. А вот я им заинтересовался. Что сподвигло такого человека прийти в обитель искусства. Не часто встретишь бродягу в таком месте. И я направился к нему. Мужчине было за пятьдесят. Морщины вокруг глаз, на лбу. Смуглая, но чистая кожа. Кажется, он недавно был в душе. Бродяга рассматривал сюрреалистичную картину, которая поглотила все его внимание. Никогда не понимал сюрреалистов. Их произведения даже немного пугают. Я остановился около мужчины и тоже стал рассматривать картину.

- Жутковато, не правда ли? – негромко произнес я.

Бродяга нехотя оторвался от холста и посмотрел на меня.

- Она кажется вам жуткой? – спросил он.

Я кивнул. У мужчины были на удивление ясные синие глаза.

- Мало кому дано понять суть сюрреализма, - усмехнулся он и снова посмотрел на картину. Я решил, что он уже ничего не скажет, но мужчина продолжил. – Сюрреалисты это те, кто ценит духовное выше материального. Кто вышел за границы обыденности, сломал стереотипы. Они олицетворение свободы.

- Наркоманы тоже выходят за границы обыденности под кайфом, - произнес я в противовес.

Мужчина злобно глянул на меня.

- Наркоманы ломают жизни себе и тем, кто их любит! И сравнивать их с творцами немыслимо.

Мне осталось только хмыкнуть соглашаясь, но вот снова появилась противовесная мысль:- А почему чтобы получить свободу надо ломать стереотипы и обыденность? Почему не найти ее в простой жизни?

- А ты попробуй быть свободным, находясь в границах чего-либо, - бродяга чуть придвинулся, неотрывно смотрел мне в глаза. – Все, что мы имеем в жизни – это ограничения. Попробуй получить свободу, находясь в них. Получится?

- Не знаю. Не пробовал.

- Вот видишь. Для тебя несколько тысяч $ в кармане ценнее мудрой книги. Я прав?

- Правы, - кивнул я, сдерживая усмешку.

- Хех, - по-доброму усмехнулся бродяга. – Твои потребности для тебя важнее души. Тебе не понять эти картины. Они так и останутся для тебя жуткими, - снисходительно закончил он. Стало понятно, что мужчина не сердится. Он просто смирился с тем фактом, что большинство людей такие как я. Для него было главным не потерять себя и свой путь, пусть даже он бродяга. Это вызывало уважение.

И я нашел ответ на свой вопрос. Бродяга здесь для того, чтобы получить удовольствие от картин, окунуться в их атмосферу и быть понятым ими.Мужчина снова всецело погрузился в изучение холста, а я отправился дальше. Меня интересовала только Джил Моррисон. На путеводителе по выставке было сказано, что ее работы вывешены на втором этаже, куда я и отправился по витиеватой лестнице. Выставочный зал на втором этаже размерами превосходил тот, что был на первом. Свет лился со всех четырех сторон. Работы Моррисон занимали всю западную стену. Возле них собралось много посетителей. Джил рисовала в стиле модерн. Ее работы были выдержаны в теплых цветах. Почти на всех картинах преобладали оранжевые, коричневые, белый и зеленые цвета. На некоторых были позолоченные элементы. Я проходил мимо каждой, пытаясь понять, что та или иная картина выражает. Старик у зеленого, как изумруд, моря с тоскливым взглядом. И сразу становится понятно, что он скучает по морю, что возможно он рыбак, но в силу возраста уже не может заниматься любимым делом. Но цветовая гамма дает понять, что не все потеряно, что есть еще у старика радость в жизни. Я пробежался взглядом по всем картинам, которые мог охватить. То или иное несчастье читалось в них, но цвета давали понять, что надежда есть, что есть еще радость в этих историях. Я с удивлением для себя понял, что проникаюсь этими холстами, что наверняка стану посещать выставки не только из-за работы, но и просто. Для себя. А потом я увидел то, что заставило меня замереть на месте. О чем я даже мечтать не мог.

Картина под названием ?Огненный Человек?.

Я не мог оторвать от нее глаз. На ней была изображена мужская спина. Белая кожа, торчащие лопатки. Широкие, костлявые плечи с россыпью бледных веснушек, тонкая талия. И длинные, прямые ярко-рыжие волосы до середины спины. Казалось, что человек и правда сделан из огня. Он горел изнутри. Фон картины создавал впечатление золотых кусочков, инкрустированных сапфирами и изумрудами.

Я ясно понял, что на холсте изображен Нэйл Харпер. Название картины снова привлекло меня. Слово ?Человек? было написано с большой буквы. Нэйл для Джил не просто человек, а человек достойный по ее меркам. Превосходящий других.