Глава 10 (1/1)

Мне хочется, чтобы она жила обычной жизнью, как всегда и мечтала. Даже если у меня будет болеть сердце.Сон О Гон. (с)***Он дал обещание, что будет охранять её, что не позволит ей страдать.Она достаточно настрадалась пока ждала его.Целых двадцать пять лет.Что означает эта цифра для него?Ничего.Для таких, как он, это всего лишь одно мгновение ока.Но для тех, кто проживает свою жизнь на земле, двадцать пять лет – это четверть века, что само по себе немало для простых смертных.Раньше он даже и не задумывался о том, сколько уже существует. Никогда не считал дни, месяцы, годы... со дня своего рождения. Теперь же, именно благодаря этой девчонке, он стал больше обращать внимание на всякие мелочи.Сентиментальность и сочувствует – это последние вещи, которые его волновали. Всё было куда проще и беззаботнее. У него была определённая цель, которая сейчас не имеет такой весомой силы, такой значимости, как раньше. Он был создан из камня, поэтому всякого рода эмоции, даже малейшие, были ему чужды. Наблюдая за смертными: видя, как они страдают, умирают, снова рождаются, – это всё казалось ему всего лишь забавной, бесконечной игрой. Всё, чего он хотел добиться – быть равным Великому Будде, чтобы Небеса никогда больше не смогли диктовать ему свои правила. Он хотел быть совершенным творением отца своего. С тех пор, как он стал свободным, освободившись от горы Пяти стихий – дышать стало намного легче, а играть веселее. Перед ним открывалось столько возможностей. Зарождались новые планы на ближайшие столетия, но один единственный случай перечеркнул всё, чего он так желал.Он снова встретил её.Девчонку, которая задела его своей наивностью, простодушием, которая его презирала.Встретил ту, которую он когда-то обманул.Простая смертная, нестоящая даже пылинки на его безупречном одеянии.Стоило только присмотреться к ней.... Её душа была такой чистой и невинной. Даже спустя двадцать пять лет. А её запах, был особенным для него. Тогда он ещё не понимал, что именно его так манит к ней.Он злился, был в недоумении.После нескольких коротких разговоров с ней, она показалась ему слишком дерзкой, слишком светлой, слишком упрямой и... такой живой.Несмотря на свою способность, она отчаянно цеплялась за свою никчёмную, короткую жизнь.Её кровь.Святой Будда, сколько же сил и выдержки ему потребовалось тогда, чтобы не разорвать её на части, чтобы не съесть. Слишком сладкой на запах была её кровь.Но, чёртов контракт всё испортил!А далее... Далее был Кым Ган Го.Он до сих пор задаётся вопросом: ?Как простая, наивная смертная могла так одурачить его??Его! Великого Мудреца, равному Неба!Он хотел её смерти, жаждал.Он не мог сбросить с себя эту ношу, эти дьявольские силки, что окутывали его каменное сердце.Он вынужден был стать её верным псом, охранять и защищать. Как же он ненавидел себя тогда, но ещё больше он ненавидел её. Эту мелкую, наглую выскочку, которая посмела управлять им.Он столько лет наблюдал за людьми и все они казались ему жалкими и жадными: власть, деньги, разного рода искушения и соблазны преследовали каждого, и были похлеще любого злого призрака. Стоило только дать им то, что они хотят и они будут поклоняться тебе, как какому-то Божеству.Самджан была другой. Она не была алчной, зависимой, жестокой... Из неё лился свет, целые потоки яркого, ослепляющего света, мягкосердечия, бесстрашия, гуманности. Подолгу засматриваясь на неё, он часто задумывался над тем, какой бы Богиней она могла быть?Наверное, самой чистой и прекрасной.Включаем и постоянно жмём на повтор: ?Bumkey – When I Saw You?Сейчас он снова был рядом с ней.В её офисе.Окружённый её теплотой и невинностью.И то, что он увидел внутри кабинета, абсолютно смутило его.Свернувшись калачиком в кресле, сидела Самджан, положив голову на сложенные руки на поверхности стола, она была той, которая обладает безграничность властью над его сердцем.Её глаза были закрыты, рот немного раскрыт, и улыбка еле виднелась. Её щёки во сне украшал румянец, хрупкое тело поднималось и опускалось медленно, спокойно, как волны океана у тихого берега.Он стоял в дверях её офиса, прикрыв глаза, думая, что просто звуки её дыхания могли бы служить великолепным успокоительным для него.Сейчас послеобеденное время и её суетливого, назойливого помощника не было поблизости, что несомненно радовало.Он разглядывал её мирную фигурку, не желая беспокоить или вторгаться во что-то, что можно было назвать приятным сном.Теперь она улыбалась.На столе, он заметил рамку с её фотографией, на которой она улыбалась так же беззаботно, как и сейчас во сне. Он взял её в руки, зачем-то, а затем хотел поставить обратно.?Сон, – прошептала она. – О Гон...?Звук её голоса, хриплый ото сна, но мягкий, доплыл до него, как нежный зов Сирены, и послал трепет, пробежавший вверх и вниз по спине.Он мгновенно остановился, рука замерла над поверхностью стола, держа деревянную рамку, которую он медленно поставил на место.Никто никогда раньше не произносил так его имени. Никогда. Даже в самых скрытых моментах его памяти. Каким был этот. Он знал, что если повернётся, то всё изменится. Он знал, что если повернётся, то не сможет противостоять искушению – неоспоримое первобытное желание заявить свои права на чистую и прекрасную Самджан.Она была здесь, ждала его, звала его, пела для него. Её запах был тяжёлым в маленьком, слишком тёплом ограниченном пространстве.Сон О Гон. Её голос омыл его имя, будто он испил воду из Святого источника, вода в нём была очень вкусной.Его разум блуждал со скоростью света, когда он представлял себе, как заключает её в объятья. Целует её, обнимает её. Поднимает на стол и прижимает себя между её колен, её пальцы путаются у него в волосах, сбрасывают на пол документы. Путая, дергая, сжимая.Его пальцы изучили бы её шелковистые волосы, и проводили бы нежные линии вдоль её шеи, заставляя каждый участок кожи, каждую пору взрываться алым румянцем. Он проводит носом по её щеке, ушку, идеальному молочно-белому горлу.Он почувствовал бы её пульс на шее и странное спокойствие от тихого ритма её крови, и он бы почувствовал себя соединенным с биением её сердца, особенно, когда оно начало бы учащаться под его прикосновениями.Он бы хотел узнать, если они были бы достаточно близки друг к другу, бились ли их сердца синхронно... или это была бы просто его фантазия.Они бы целовались, и поцелуи были бы электрическими – напряженными – взрывными. Их языки сплелись бы в отчаянном танце. Как если бы они никогда прежде не целовались.Она была бы застенчивой вначале, колебавшейся. Он сказал бы всё, что, как ему казалось, она хочет услышать, и она бы поверила.Его руки упали бы с её плеч на привлекательные, но всё ещё невинные формы, удивляясь изменениям, которые возникали под его прикосновениями.Ведь ни один мужчина на свете не трогал её так. И она была бы нетерпеливой и отзывчивой для него. О, такой отзывчивой.Он был бы её первым. Ведь для людей – это должно быть важно? И был бы этому рад.На ней было бы слишком много одежды.Он бы хотел дразнить её, раздевая и покрывая легчайшими поцелуями каждый краснеющий миллиметр её совершенной фарфоровой кожи.Он бы отвлекал её так, что она была бы обнажённой и открытой перед ним, до того как сама бы это заметила; она бы думала только о нём и о его пристальном восхищении. Он бы восхвалял её клятвами, одами, мягким ропотом прозвищ. Милая, невинная девочка, сладкая... Он заставил бы её поверить в свою любовь, и её вера не была бы полностью ложной.Наконец, ухаживания и трепет станут невыносимыми, и он бы опустил её нежно на спину, удерживая рукой её затылок. Он держал бы руку всё время, ведь переживал, что может причинить ей боль. Он бы ни за что не позволил, чтобы её голова билась об стол, как у нелюбимой игрушки. Он бы пожертвовал костяшками пальцев и тыльной стороной ладони прежде, чем это бы случилось. Он не был жестоким любовником. Он не хотел быть грубым и равнодушным. Он будет открытым и страстным, но нежным.Ведь он знал, что она была такой.И он бы хотел, чтобы она была рада в свой первый раз, который бы олицетворял её душу.Он желал, чтобы она раскрылась под ним, бездыханная и манящая, её глаза большие и немигающие, пылающие от желания. Даже если...Его другая рука была бы под её поясницей, на сладком просторе изогнутой кожи, и он бы пристально смотрел в её большие светлые глаза, когда она ловила бы ртом воздух, задыхаясь от первых стонов.Он бы заставил её стонать. Только для него.Она бы прикусила губу с полузакрытыми глазами, когда он приготовился бы войти в неё и прошептал бы слова, желая, чтобы она расслабилась, когда отдавалась ему.Ей было бы легче пройти через это таким образом в свой первый раз. Он был бы спокойным и неторопливым. Он бы притормозил и... Может, он бы даже остановился?Его прекрасный, совершенный кареглазый ангел, его Богиня... её дыхание учащается и замедляется. Румянец щёк распространяется по всему телу. Она была бы розой в его глазах, и расцвела бы под ним. Ведь он был бы добр, и она бы открылась.И он бы зачарованно наблюдал за преображением, как если бы оно происходило в замедленной съёмке... вид, запах, вкус, осязание, душа... когда она превращалась из девушки в женщину, даря свою невинность, и всё из-за него. Из-за него.Девственность?Там была бы кровь. Ведь цена греха всегда является кровь.И маленькой смертью.Остановилось бы тогда его сердце?Несомненно.И оставалось в тишине до слабого биения, а потом билось с двойной силой, когда осознание обрушилось на него, как в тот день, когда его заперли на проклятой Горе.Тогда, тот случай был катастрофическим для него и его никак нельзя было сравнивать с тем, что его первобытное существо замышляло сделать с ней.Попробовать.Взять.Высосать.Согрешить.Осушить.Бросить.Она была чиста. Была невинна.Он хотел её.Но не так, как хотел других до неё...Он не возьмет её.Он не потребует её.Он не отметит её своей и не возьмёт то, что у него нет права забирать.Не её.Он был монстром, но у него были принципы, поэтому он быстро пересёк комнату, собираясь уйти, или может стоило просто исчезнуть?Он просто хотел оттянуть время.Его ладонь сжалась на дверной ручке, и в тот момент, когда он уже собирался отпереть дверь, её голос донесся до него вновь.?Сон О Гон... ты ненавидишь меня??Голос Самджан уже не был полон умиротворения. Он слышал только отчаянную покорность и глубокую, глубокую печаль.В звуках печали было что-то, с чем он был прекрасно знаком. И её шёпот был таким грустным, таким надломленным.На этот раз он должен был обернуться, чтобы только убедить её, что он не ненавидит её. Что она была слишком хорошей, слишком совершенной, чтобы её презирали.Он сделал очень глубокий вдох, расправил свои плечи и закрыл глаза, думая, как ему лучше объясниться. Что ему следует сказать или сделать...Он медленно развернулся и был ошеломлён тем, что увидел.Ведь Самджан не сидела прямо, закусив свою полную нижнюю губу, утонув в презрении.Её голова всё ещё покоилась на руках. Глаза закрыты. Губы немного раскрыты.?Сон О Гон...? – Несмотря на тихие протесты, которые сыпались из её алого рта прямо на его трепетавшее сердце, она всё ещё пребывала в глубоком сне.Он нахмурился, когда осознание пришло к нему.Даже когда она спит, она думает, что он ненавидит её. Как кто-то может ненавидеть такое милое существо? Её бы так легко было полюбить.Ему нужно оставить её во сне, и молиться, чтобы она мечтала о ком-то другом. О том, кто смог бы полноценно сделать её счастливой, стать для неё другом, возлюбленным и семьёй.Он сформировал это намерение, и был готов оставить её, но внезапно её веки дрогнули, и она подавила зевок ладонью.Он испарился на месте, а после материализовался за дверью, подглядывая и прислушиваясь, мысленно проклиная себя за эту слабость.Её глаза распахнулись, и она увидела перед собой лишь мягкую игрушку – Сон Ю Кона, подаренную Мудрецом. Она потерла глаза и улыбнулась.– А знаешь, мне снился такой прекрасный сон, что даже не хотелось просыпаться.Удар.Ещё один.Его сердце... так сильно бьётся.Как доказательство того, что оно у него есть.