1 часть (1/1)

У Юн Хи повязка на правом глазу?— это все знают. Говорят, катаракта да ещё в десять лет!У Юн Хи никого нет?— говорят, её родители сбежали из страны, оставив девочку в их разваливающейся халупе в бедном районе Каннамгу. Той самой части, где разваливающиеся сырые домики тесно прижимаются друг к другу, чтобы не рухнуть, а по улочке по весне течёт ручеёк, полный воды, пахнущей сероводородом.Она просыпается в одиночестве и засыпает, видя в углах густую довольную тьму, которая тянет к ней лапы.Юн Хи не говорит, потому что с ней не разговаривают. У Юн Хи жёсткий изгиб губ, коротко стриженные тёмные волосы и единственный глаз, тёмно-янтарного цвета. Многие принимают её за мальчишку, чем она пользуется, когда попрошайничает на улице.Она выпрашивает мелочь, потому что хочет есть. Её гоняют, её пытались облапать, а кто-то предложил взять в рот за три тысячи вон. Этого могло бы хватить на еду?— на один-два дня, если брать подпорченные продукты и совсем немного.Юн Ха отказалась. Боль в груди была невыносимой. Они говорят, что такие, как она,?— обуза светлому обществу Южной Кореи. Нищие калеки, которым нет места ни среди своих?— бедняков, ни среди хвалёных жителей Инсадон или Итэвон. Или того же Каннамгу, где небоскрёбы касаются кончиками небес. Всего ничего от бедного Каннамгу, а разница длинною в жизнь.Юн Ха любит бродить по городу вместо занятий, потому что в школе ей трудно: она мало понимает, а её вещи, которых и без того немного, постоянно пропадают. А улицы не могут сделать ей больнее, чем сделала это жизнь.Но Юн Хи умеет улыбаться. Тихо, опустив глаза в пол, мечтая о чём-то своём. Мечты ребёнка просты: ей хочется денег и кого-то, кто будет её защищать. Всегда. Как тот мужчина в её неясных снах. Мужчина, одетый в броню из светлой шубы, с живой мимикой и тягучим приятным голосом, от которого у той, взрослой, мурашки бежали по коже.Иногда, когда она прячется у себя дома, отставив в сторону миску с рисом и кусочками кимчи, Юн Хи позволяет себе снять с правого глаза повязку. Тёмная радужка расчерчена алыми прожилками, иногда кажется, что глаз пульсирует, становясь всё краснее. Этим глазом Юн Хи видит больше, чем любой другой. Она ложится на топчан на спину, кладёт руки вдоль тела и позволяет себе погрузиться в медитативный сон.Она видит мир изнутри себя, мир изначальный, не перестроенный и полный горечи. Она видит его, другого, который много дурачится и совсем не смеётся; она слышит тот самый голос, знакомый, кажется, из другой вечности. Юн Хи не помнит почти ничего, память запечатана в ней, но она чувствует, пожалуй, слишком много, проводя день за днём в поисках.От неё пахнет грязью, хотя Юн Хи старается мыться?— иногда ей удаётся побывать в бане, и это настоящий праздник. Но это всё не имеет значения. Когда ты за чертой такой бедности, ты уже не видишь ни конца ни края отчаянию, и это убивает.Ей исполнилось одиннадцать, когда это наконец случилось. День клонился к вечеру, на улице было прохладно, люди спешили по своим делам, работа всегда кипит в этом большом городе. Юн Хи стояла возле одной из витрин антикварного магазинчика и смотрела на красивую куклу в нежно-розовом платье европейского кроя. У неё были игрушки раньше, до того, как родители сбежали, но такой куклы не было.Юн Хи вздохнула, прикладывая руку к стеклу, но резко дёрнулась, услышав недовольный возглас продавца.—?Эй, мальчишка, а ну пошёл вон!Юн Хи могла бы упасть, если бы не почувствовала на своём плече крепкой руки. Она поняла всё сразу, это просто пронзило её?— болью через всё тело, острой вспышкой огня под повязкой. Она вскинула лицо, чтобы увидеть смотрящего на неё темноглазого мужчину.Это он. Юн Хи точно была уверена, что это он. Шуба… на нём была та самая шуба, которая так часто ей снилась.—?Малявка, осторожнее,?— губы Сон О Гона растянулись в усмешке, он крепче сжал пальцы на плече девчонки и легко отстранил её от себя. —?Ты чего здесь забыла?—?Я… —?дыхание перехватило, губы пересохли. Она не могла вытолкнуть из себя ни слова, продолжая пялиться на Царя обезьян.—?Смотри, не попадайся, воровать нехорошо,?— он хохотнул и подмигнул Юн Хи, но потом, кажется, потерял к ней интерес, переводя взгляд куда-то вбок.Тёмные глаза стали холоднее, он больше не касался её. Юн Хи хотела выдохнуть его имя, но не могла этого сделать, словно что-то внутри мешало ей. Вряд ли Сон О Гон узнает в ней Чин Сон Ми, которая была Самджан. В ней не осталось ничего от той женщины, которой она была в прошлой жизни.Но всё же, всё же… Она вспомнила неожиданно, что он обещал ей узнать её?— какой бы она ни стала, кем бы она ни была. Сон О Гон обещал Чин Сон Ми узнать её, обещал спасти. Почему же он больше не хочет этого?Великий Мудрец, равный Небу, уходил, шуба покачивалась в такт его ходу. Он не оглянулся, чтобы посмотреть на оставленную им Юн Хи, некогда бывшую самджан. Он уходил, а она… в этот раз оставалась она, смотря ему вслед.И даже закричать ему в спину не получалось. Юн Хи чувствовала, как по щекам бегут слёзы.—?Сон О Гон,?— выдохнула она, глаз вновь вспыхнул алым, из-под повязки потекла кровь, капля за каплей мешаясь со слезами. Уголки губ неприятно потянуло вниз, в уродливую гримасу отчаяния. Боль была такой сильной, что Юн Хи затошнило.—?Сон О Гон! —?громче, уверенней, но только затем, чтобы метнуться в просвет между двумя домами, а там?— сбежать в канализацию. Мудрец может и разозлиться, если она будет тревожить его. Теперь бывшая самджан не была уверена, что нужна ему. Он её не узнал.Юн Хи уже не видела, как мудрец остановился и оглянулся, не слышала, как его сердце замерло, чтобы пуститься в бешеный ритм. Он жадно оглядывал улицу, но хозяйки голоса, позвавшего его, там уже не было.