4. (1/1)
«Настало время удивительных историй!..» - Внутренне ухмыльнулся он, предчувствуя, что сейчас ему самому более чем необходимо понять, зачем и почему он это делает. Времени до сего дня у него было предостаточно, но кое в чем стоило себе признаться хотя бы в этот момент, когда еще что-то можно изменить.Хотя, что там изменишь?.....Его всегда очень удивляло и восхищало то, как Мэй ведет себя с людьми. Пожалуй, из них всех он более всего выражал истинно королевские черты: понимание, уважение к людям независимо от их положения и уровня наглости; доброта, вежливость – причем, самая естественная, не наигранная… Этот странный юноша, словно бы бережно хранящий в крови знания о хороших манерах, доставшиеся от бабушки – бывшей графини, которая когда-то сбежала от революции в стране, казался диковинной зверушкой даже в рядах их изящно разодетой группы. Он мог заниматься самыми обыкновенными вещами и быть другим. Он мог просто жить – и при этом излучал такую гармонию, что слышался пульс планеты.Когда дело доходило до обсуждения песен, он мог сквернословить и повышать голос – так, как это порой делают хорошие мальчики, пытающиеся доказать окружающим, что не такие уж они и хорошие. Матерился он порой вдохновенно, но все равно не покидало подспудное ощущение, что происходит что-то противное природе. При этом он отстаивал свое мнение как истинный рыцарь – до последнего. Последнее наступало, когда спор приближался к некой грани, которую в перепалке умел почувствовать только он один. Тогда он вздыхал и уступал – видимо, опять же ради мира и гармонии.И все бы ничего, обычное благоговение перед удивительным человеком, если бы однажды Роджер не подумал, что очень хочет его поцеловать. И не только.Списав тогда все на банальный недотрах и постоянную мужскую компанию, отважный парень устроил себе недельный секс-марафон, осчастливив такое количество дам, которое не во всяком гареме найдется.Но когда через неделю, истощенный и нуждающийся во сне, он завалился на репетицию, то понял, что все было бесполезно. Брайан – добрая душа – с видом заботливой сиделки уложил его на диванчик, принес чай, погладил по голове… Во взгляде его читались бесконечное сочувствие и жалость. Последнее Тейлор ненавидел столько, сколько себя помнил, но в этот раз даже возмущаться не тянуло; было хорошо и приятно. Гитарист гладил его по голове, рассказывая, что Роджеру обязательно совсем скоро станет лучше, что Джон ушел быть переводчиком с английского нецензурного на английский деловой, дабы Фредди своим убойным характером не сорвал им с трудом отвоеванный договор на запись альбома… Барабанщик лежал, закрыв глаза, наслаждался прикосновениями и думал только о том, что у него, к счастью, совсем уже нет сил – иначе бы он любил Мэя прямо здесь до потери пульса.
А еще он понял, что пропал совсем.Шли недели, а к этому внутреннему открытию прибавилось чувство обреченности.Брайану нравились девушки – это было ясно. Он даже как-то обмолвился во время шумных посиделок, что только женщина может по-настоящему любить мужчину. Роджер тогда постарался напиться, в надежде забыть это откровение утром, но не забыл, и новый день встретил в состоянии единения душевного и телесного мучения. Похмелье прошло, а вот на сердце легче не стало. Решив, что после следующей пьянки он не выдержит и самоубьется, Тейлор вот уже несколько месяцев ходил кристально трезвым, несказанно удивляя и радуя ребят в группе.
Безвыходность ситуации убивала всю логику. Последней каплей стал завтрак в компании Мэя, когда парень совсем разбуянился и наговорил совершенно бессвязных глупостей смутившемуся другу. Слава богам, что он и сам не понимал, что несет. Когда в последствие он припоминал все сказанное, облегчению его не было предела от осознания, что слово «люблю» так и не было ни разу упомянуто… кажется.К несчастью, просветления в уму после этого не случилось. В следующий раз он, после длительного изучения черт лица Брайана путем совершенно прямого разглядывания, уже обеспокоил всю группу вопросом о том, нет ли у гитариста в родственниках эльфов. А если нет, то греки же точно должны быть, да? Вот он с парнем учится – у него почти такой же нос и греки в родне, очень характерная черта, как ему сказали. Не дождавшись ответа, Роджер ушел «покурить» – и на двое суток пропал, мотаясь по стране.Его возвращение вызвало бурную реакцию у Фредди, который устроил истерику и пытался раскроить ногтями лицо «этого ебаного мудака». Дикон укоризненно смотрел исподлобья и чудом удерживал бушующего солиста. Брайан же просто был похож на призрака – бледный и с впечатляющими кругами под глазами, долго молчал, потом зажал его в тиски объятий и начал просить шепотом, чтобы барабанщик больше никогда так не поступал, потому что они очень переживали. Тейлор тогда разрыдался, совершенно как ребенок, с завываниями и захлебываясь воздухом, его пытались утешить, но в итоге просто уложили спать и сидели рядом, пока он не отрубился.Когда он проснулся, было темно. А еще рядом сидел Мэй. Преисполнившийся благодарности Роджер снова едва не плакал, пытался расцеловать тому руки, но его снова прижали к груди и ласково успокаивали, пока он снова не заснул.Сейчас все стало более или менее стабильно, Фредди отпаивал его каждый день валерьянкой, Джон пил с ним чай и беседовал, а гитарист всячески старался его порадовать и сгладить последствия нервного срыва. С ним всегда кто-то был рядом. На душе стало легче, но корень проблемы не исчез...И вот теперь настало время рискнуть.Прежде удача никогда не отворачивалась от него в том, что было действительно важно, и он надеялся на ее благосклонность и в этот раз.Он понял, что не может поступить иначе.Либо он будет счастлив, либо…
Дальше думать не хотелось. Он боялся представить, что может попытаться что-то с собой сделать. Жить хотелось отчаянно, и он знал теперь, что Меркьюри, проникший в суть ситуации, не позволит ему наложить на себя руки и сделает все, чтобы ему помочь.Но сейчас все зависело только от него самого.И еще больше – от Брайана.