Часть 1. Начало (1/1)

***Я не могу доказать тебе,что ты не умрёшь в одиночестве.Но доверься мне, позволь взять себя за рукуи отвести в место, которое мы назовём домом.The Antlers ?Putting The Dog To Sleep?—?Твою мать, просто посмотри на состояние этой штуковины,?— Хакс с раздражением вытирает грязные руки о не менее грязную тряпку и снова возвращается к внутренностям раскуроченного дроида, пытаясь найти хоть что-то не сгнившее и не проржавевшее. —?Если бы у владельца было хоть немного мозгов, а руки хоть немного росли из положенного им места, то модель этого дроида преспокойно могла бы прослужить ещё лет сто. Но нет, нужно было довести всё до…?— Если бы у владельца этого дроида были мозги,?— прерывает его Рен на полуслове, не отрывая взгляда от ребёнка в своих руках,?— то у тебя не было бы работы.Придурок стойко игнорирует гневный взгляд Хакса, полностью поглощенный дочерью, которая с наслаждением причмокивает и недовольно кривит личико каждый раз, когда Рен забирает от неё бутылочку со смесью.?— Я не спрашивал твоего мнения.?— Тогда почему… —?Рен предусмотрительно замолкает на полуслове и раздражено качает головой, словно понимает насколько бессмысленно спорить. —?Неважно.Хакс тихо матерится себе под нос, потому что мелкая начинает подозрительно тихо сопеть, а нарушить её сон?— это всё равно, что разбудить спящего таунтауна. И если избавиться от зверя проще простого (пара выстрелов из бластера с близкого расстояния), то с ребёнком всё немного сложнее. Не то, чтобы у Хакса и в мыслях подобное было.Хакс смахивает пот со лба, наверняка размазывая грязь по всему лицу, судя по едва заметной улыбке придурка, и окидывает раскуроченного дроида перед собой пристальным взглядом. Дроид. Армитаж мысленно фыркает. У него бы в жизни не повернулся язык, чтобы назвать это, состоящее из ржавчины и непонятно откуда взявшихся резиновых трубок, подобным словом, но вряд ли Ронин, хозяин этой штуковины, с ним согласится. И вряд ли ему понравится тот факт, что ранее оговорено сумма за ремонт возросла чуть ли не вдвое в тот самый момент, когда Хакс снял с дроида заднюю панель. Потому что это кусок дерьма, а не рабочий робот.Армитаж тянется к чашке с чаем и делает несколько быстрых глотков, потому что на вкус эта хрень дерьмовей, чем внутренний вид дроида. Но с их скудным и ограниченным бюджетом выбирать не приходится, а Рен выменял коробку с чаем, парочку молотков и килограмм какой-то крупы, которую Хакс всё ещё стремался варить, у какой-то семиглазой бабульки в обмен на перемонтированную крышу.Кстати о придурке. Хакс привалился спиной к дроиду, который опасно заскрипел под чужим весом, но всё же не сдвинулся с места, и уставился на Рена, сюсюкающегося с ребёнком. Ронин наверняка будет недоволен, но стоит Рену лишь немножко поднапрячься и тот не то, что отсыплет щедрые чаевые за проделанную работу, а даже не вспомнит о том, кто вообще отремонтировал дроида.Прошло три месяца с того самого времени, как Рен спас Хакса от верной смерти и нашёл их ребёнка и три месяца, как они втроём болтаются на задворках галактики, прыгая от планеты к планете. Два самых разыскиваемых военных преступника и младенец.Хакс всё ещё не может поверить, что это и есть его жизнь.Каждый раз, когда они приземляются на какой-то непонятной загаженной планете или луне, он и Рен ищут работу по всему порту, чтобы накопить достаточно денег для следующего пункта назначения. Перемонтировать спидер или дроид, запаять старую проржавевшую кастрюлю, которую уже проще выкинуть, починить крышу или вставить выбитое недовольным клиентом окно в борделе?— в общем Хакс и Рен берутся за всё, за что им готовы заплатить деньгами или дерьмовым чаем, потому что ?ты ведь сам вчера сказал, что хочешь чай?.Придурок.Хакс передёргивает плечами и очень жалеет о том, что у них нет денег на нормальные сигареты. Потому что курить дерьмовые он бы не согласился даже под страхом смертной казни. Лучше уж завернуть чай в кусок бумаги?— и то лучше получится.Грузовой трюм их корабля завален всевозможными дроидами и спидерами, а со слов Рена вечером ещё должен зайти какой-то бело-синий гуманоид и поговорить о починке гипердвигателя. Посадочный трап в дальнем конце трюма опущен, а вход завешен плотной тканью песочного цвета, которая хоть немного сдерживает красную пыль, которой покрыта вся планета, снаружи корабля. Они выбрали самое отдалённое и тихое место в порту, во-первых, чтобы их лица поменьше мелькали в толпе, а во-вторых, чтобы ребёнок мог спокойно уснуть и не просыпаться каждый раз, когда на планету прибывает новый корабль. Или когда подвыпившие клиенты борделя, который находится в самом центре порта, устраивают разборки.Это унизительная работа. Хакс ненавидит её и ещё год назад он бы не стал ремонтировать окно в борделе за пол литра дешевого бренди. Но их с Реном ребёнку плевать на то, что чувствуют её отцы, по отношению к какой бы там ни было работе. Она хочет кушать и спать в чистых ползунках.В конце концов, на это становится плевать и Хаксу.Рен аккуратно поднимает недовольного полусонного ребёнка, прижимает её к своему плечу, через которое перекинуто чистое полотенце, и с осторожностью бьёт по спине. Поначалу даже то, что мелкая блюёт на Рена, вызывало у Хакса отвращение. Но, в конце концов, ему пришлось смириться и с этим.?Ей нужно имя?,?— думает Хакс, глядя на срыгивающую малышку.Ей чуть больше трёх месяцев, но у неё все ещё нет имени, потому что нет ни одного имени во всей долбанной Вселенной, которое бы устроило обоих отцов. Рен стал называть ее Шми, и Хакс смеялся в тот вечер чуть ли не до икоты, напрочь игнорируя тёмный взгляд, которым его буравил придурок, прежде чем до него дошло, что это не шутка. Единственное что сдержало их от ора и матерных слов в тот вечер?— сама причина конфликта, которая преспокойно спала себе в колыбели и ещё была не в состоянии понять, почему её отцы не разговаривали друг с другом последующие три дня.В общем, они спорили насчёт имени уже не первую неделю, и ни одна из сторон конфликта не собиралась давать заднюю. Рен упорно продолжал называть их дочь ?Шми?, а Хакс ?ребёнком?. И нет, Хакс не был настолько ужасным отцом, чтобы не хотеть дать своему ребёнку имя из-за вредности, но он всё же был не в таком отчаяние, чтобы позволить ей называться ?Шми? до конца жизни.И если с именем дочери они не могли определиться на протяжении последних трёх месяцев, то с собственными именами они определились на удивление быстро. Рен остановился на Эбене, сказав, что это было самым близким ко всем остальным именам, что он носил в жизни, а Хакс решил назваться Найлом. Это было имя, которое он выбрал, когда объявил отцу и матери о своём решении стать мальчиком, прежде чем Брендол сказал о том, что его будут звать Армитаж.Хакс не ненавидел быть Армитажем, просто это имя было сродни неудачно пошитому костюму, в который его запихали родители и сказали выпрямить спину, потому что голо засветится среди каких-то высокопоставленных чинов. Его собственное имя напоминало Хаксу о выборе, который у него отняли, поэтому ещё со времён Академии, абсолютно все, даже немногочисленные любовники, называли его никак иначе как по фамилии. Армитаж был мальчиком, которого создал его отец. Генерал Хакс был нечто большим. Тем, кого собственными руками создал щуплый рыжеволосый пацан.Но генерала Хакса больше нет. В конце концов, Армитажу приходится смириться и с этим.?— Я уложу Шми спать,?— произносит Рен, с осторожностью вставая с ящика, на котором он восседал всё это время, боясь разбудить мелкую, которая с увлечением облизывает собственный палец сквозь сон. Хакс вздрагивает, выныривая из собственных мыслей и тут же недовольно морщится. Проклятущий дроид никак не хочет собираться в правильной последовательности, не говоря уже о том, чтобы заработать. Деньги на мели и Хакс без малейшего понятия, как закончить с ремонтом всего того барахла, что им притащили, до конца недели, потому что они и так уже задержались на этой планете.В общем, сейчас всё что угодно может довести его до белого каления, и хватит даже такой мелочи, которую только что произнёс Рен, чтобы Хакс вспыхнул подобно спичке.—?Когда ты уже перестанешь её так называть? —?произносит Хакс до того, как у Рена есть шанс осознать собственную ошибку и сбежать в спальню. —?Я говорил тебе об этом уже сотню раз?— это не её имя.Рен раздражённо вздыхает и взводит глаза к потолку, наверняка мысленно считая до десяти. Или тысячи. Хакс поставил бы на второе. ?— Просто посмотрите на неё,?— наконец после минутной тишины отвечает Рен. Тихо, явно с трудом сдерживаясь, и будь у Хакса хоть немного чувства самосохранения?— он бы заткнулся в сию же секунду. —?Она даже выглядит как Шми.Но Хакс был генералом Первого Ордена на протяжении нескольких лет, поэтому чувство самосохранения это не то, чем он может похвастаться. Армитаж фыркает и возвращается к дроиду.?— Бред. Шми,?— Хакс снова фыркает,?— звучит как название какой-то венерической болезни.?— Не начинай,?— сквозь зубы шипит Рен,?— тебе не нравится это имя только потому, что оно не такое пафосное как Армитаж и…?— Звучит как название какой-то сыпи! ?О, посмотрите на этого беднягу. Он подхватил Шми!??— Ты сам не предложил никаких других вариантов. Нормальных вариантов,?— отвечает Рен.?— Я предложил множество имен,?— огрызается Хакс и с силой отшвыривает в сторону какие-то трубки из внутренностей дроида. Он надеется, что ненужные трубки. —?Ты отверг их. Все имена до единого. Тебе никогда не приходило в голову, что я тоже хочу назвать её в честь кого-то из родственников? Например, в честь моей матери…Рен усмехается.?— Ты ненавидишь свою семью!?— Кто бы говорил.Рен замолкает, и на одно единственное мгновение он выглядит шокированным услышанным. Хакс передёргивает плечами. За столько лет проведенных бок о бок в сражениях и постели, Рен уже должен был привыкнуть к тому, что Хакс не брезгует использовать приёмы ниже пояса. Даже в отношении придурка.—?Ты поступаешь так только потому, что хочешь меня разозлить,?— наконец отвечает Рен спокойным и уравновешенным тоном. Хакс мысленно стонет. Это хуже того, если бы придурок кричал. Потому что теперь Хакс будет чувствовать себя придурком. —?Тебя даже не волнует тот факт, что у нашего ребёнка нет имени? Ты ведь просто хочешь отказать мне, не так ли? Доказать, что я здесь не главный и тот факт, что ты её родил, отнюдь не означает…?— Хватит. У меня нет настроения для твоего психоанализа,?— резко огрызается Хакс. —?А теперь, если мы закончили ссориться, мог бы ты сделать что-то полезное и уложить её спать? Потому что эта куча металлолома,?— Армитаж кивает на спидеры и дроидов за своей спиной,?— сама себя не перемонтирует.?— Ты… —?начинает Рен, но всё же замолкает, скорее всего, понимая, что дальнейший разговор мало чем будет напоминать конструктивный диалог. Он молча разворачивается и идёт в сторону спальни, тихо воркуя что-то полусонной малышке.Хакс с трудом поборол желание бросить гаечный ключ в спину уходящего придурка. Потому что, во-первых, Рен наверняка его остановит, а во-вторых, подобный шум напугает мелкую. И если со злым Реном Хакс ещё мог справиться, то с собственной дочерью дела обстояли намного печальней.Это стало ещё одной вещью, с которой пришлось смириться Хаксу.С подобными мыслями, Армитаж Хакс, некогда генерал нынче павшего Первого Ордена, человек, уничтоживший систему Хосниан, населённую несколькими миллионами живых существ, тот, кто пытал детей, женщин и стариков, продолжил колупаться в раскуроченном ржавом дроиде на Богами забытой планете Внешнего Кольца. ***Рынок?— огромное трехэтажное каменное строение, увенчанное куполообразной крышей из прозрачного стекла. Хакс даже может увидеть небо: голубое, чистое и буквально сияющее своей синевой. На крошечной красной планете, название которой Армитаж и не старался запомнить, дожди идут раз в несколько лет, поэтому всё вокруг сотканное из песка, который скрипит на зубах, и голых кустарников. Хакс не уверен, что смог бы прожить всю жизнь в мире, где нет дождя.Инопланетяне толкают Хакса и Рена со всех сторон, пытаясь пробраться к нужным им товарам; уши буквально закладывает от царящего шума, а слух режут десятки сотен голосов, кричащих на полсотни искаженных языков. Несколько дней ремонтных работ принесли им достаточно кредитов, чтобы купить еду, топливо и всякую дребедень. По крайне мере всего этого Хаксу и Рену должно хватить до следующей планеты.Вот как они сейчас живут: от планеты к планете, с остановками в пару-тройку дней. Неделя задержки?— это максимум, что они могут себе позволить перед следующим путешествием.Огромная, действительно огромная проблема, с которой пришлось столкнуться Хаксу и Рену?— детская смесь, которую найти во Внешнем Кольце оказалось труднее, чем сделать десяток поддельных удостоверений личности. И в этом нет ничего удивительного, так как на одного человека в этом квадрате галактике приходится около пятидесяти инопланетян. По подсчетам Хакса, их запасов детской смеси хватит ещё где-то на неделю, но если на этой планете, как и на трёх планетах до неё, этого порошкообразного дерьма не окажется, то следующую остановку им придётся делать в более обжитом людьми квадрате Внешнего Кольца.А это уже огромный риск, так как больше людей?— больше вероятность того, что их узнают.Ребенок, сонливый и недовольно хнычущий от дневной жары, крепко прижат к груди Хакса. Армитаж не отдаёт её Рену. Это неправильно и иррационально. Как и страх того, что мелкую снова заберут, но ради собственного спокойствия Хакс предпочитает держать её как можно ближе к себе. Рен в свою очередь упорно продолжает делать вид, что всё в порядке.Он медленно шагает рядом, положив одну руку между лопаток Хакса. Жест, который одновременно является собственническим и защитным. Хакс мысленно фыркает. Как будто кто-то вздумает их тронуть. Они отнюдь не выглядят богатыми, а Рен, с заросшей недельной щетиной, хмурой мордой и недовольным взглядом и вовсе не выглядит как человек, к которому стоит подходить. Даже на краткий разговор. Потрёпанный световой меч свисает с пояса Рена, надежно запрятанный среди всякой дребедени, и нужно с точность знать, где искать, чтобы узнать древнее оружие джедаев.—?Фрукты? —?спрашивает Рен, когда им удаётся свернуть в какой-то более или менее тихий закоулок.Хакс молча кивает в ответ и следует за Реном к прилавку с фруктами, за которым стоит светло-зелёный гуманоид, из головы которого торчат несколько продолговатых отростков, напоминающих антенны. Он забавно ими шевелит и вскакивает со своего стула, когда Хакс и Рен подходят ближе, сразу же начиная тарахтеть на одном из диалектов бочче.Хакс недовольно хмурится и отключается от разговора, отдавая все бразды правления Рену, который говорит на всех диалектах бочче чуть меньше чем идеально. Армитаж знает пару-тройку языков, бегло говорит на десятке, и может сказать фразу ?открыть огонь? ещё на сотне, но всё же до обширных знаний Рена ему далеко.Хакс в пол уха слушает Рена, мило воркующего с инопланетянином и договорившемуся за приемлемую цену фруктов, судя по довольной лыбе. Но сейчас его интересует отнюдь не те переговорные способности придурка. Армитаж окидывает пристальным вниманием снующих туда-сюда покупателей рынка, пытаясь понять, привлекли ли они чье-то внимание или нет. Это становится его новой нервной привычкой. Каждый раз, когда они покидают корабль, Хакс не может избавиться от ощущения, что они совершают огромную стратегическую ошибку.Это также неразумно и иррационально, как и страх того, что мелкую заберут. Потому что сейчас от генерала Хакса не осталось практически ничего.Армитаж и сам-то не всегда узнает себя в зеркале.Его волосы отрасли практически до плеч, а густая рыжая борода надёжно спрятала под собой любые намёки на черты лица. Сейчас руки Хакса практически всегда запачканы моторным маслом и ещё какими-то жидкостями из внутренностей дроидов. Ну, и вершина всего этого дерьма?— гражданская одежда, которая завершает маскировку человека без будущего и прошлого.За исключением того, что это больше не маскировка. Сейчас (навсегда)?— это его жизнь. Хакс напоминает себе об этом постоянно, напрочь игнорируя тупую боль где-то под рёбрами.Рен набивает сумку серо-зелёными фруктами и клятвенно заверяет Хакса, что они очень питательные и однозначно не смертельные для человеческого организма. Они продолжают свой путь по рынку, время от времени покупая какую-то дребедень, типа бритвенного станка, парочки коротких кинжалов, нового набора гаечных ключей, погремушку и несколько десятков одеяльц для мелкой. Продавец, у которого они всё это скупают, таращится на Хакса, Рена и ребёнка, словно не может уложить в голове столь странный набор покупок. Хакс окидывает пристальным взглядом разбросанные игрушки, дула бластеров, торчащих из-под натянутого брезента, набор каких-то ложек и кучу тряпок, в которой Рен пытается найти хоть что-то стоящее. В конце концов, каждый зарабатывает, как может. А во Внешнем Кольце никому и дела-то нет к незаконной торговле оружием. Как впрочем, и всему остальному миру до Внешнего Кольца.Они уже возвращаются на корабль, споря о том, нужно ли задерживается ещё на день, так как им предложили весьма прибыльную работёнку, когда Рен замирает словно вкопанный. Хакс мигом напрягается, ожидая увидеть бойцов Сопротивление, кого-то из бывших штурмовиков или верхушки командования Первого Ордена, или ещё какое-то потенциально опасное дерьмо, но когда он оборачивается и пытается найти то, что привлекло внимание Рена, то видит только голо, которое смотрят трое подвыпивших гуманоидов, возле местной наливайки.Связь ужасная, изображение то и дело рябит цветными полосками, но Хакс всё равно моментально узнает её.Лею Органу.На ней серебристо-голубые одежды, волосы заплетены в замысловатую косу, что делает её больше похожей на сенатора, чем на генерала Сопротивления. Хакс не может разобрать, о чём она говорит из-за шума, царящего на рынке, но скорее всего о чём-то связанном с падением Первого Ордена и победой Света над Тьмой. О другом дерьме, которое транслировалось бы в этот Богами забытый квадрат галактики, она говорить не может.Хакс замирает рядом с напряженным Реном, вспоминая в одночасье все те годы, которые они с Органой потратили на то, чтобы друг друга уничтожить и те долгие девять месяцев, которые они провели за разговорами в крошечной камере. Иногда, прикрыв глаза, Хакс непонятно зачем вспоминает её лицо, полное неверие, шока и какой-то затенённой надежды, когда она узнала про него и Рена.Ты любишь его? Ты когда-нибудь любил его?Тогда Хакс не понял, зачем она задала ему подобные глупые вопросы. Теперь же слишком поздно, чтобы думать о таком.У каждого есть слабое место. У генерала Леи Органы?— её сын. Жаль, что Хакс не знал об этом несколько лет назад. Он уверен, что смог бы придумать стоящий план с этой информацией.Хакс в последний раз смотрит на мерцающее голо, прежде чем дёрнуть Рена за рукав и зашагать в сторону корабля. И уже вечером, засыпая в коконе из одеял и конечностей придурка, он вспоминает о том, что Органа сделала аналогичные записи после уничтожения второй Звезды Смерти, призывая гражданское население взяться за оружие и помочь Сопротивлению раз и навсегда уничтожить Галактическую Империю. И вот, три десятилетия спустя, она делает это снова. Может быть, история действительно обречена на повторение. Бесконечно зацикленное голо, показывающее те же самые войны и уничтожение целых народов, только руками других людей с более продвинутым оружием.Не то чтобы Органа была против такого расклада событий. Она, скорее всего, не знает чем себя занять, если не участвует в каком-то очередном пиздеце межгалактического масштаба. Когда ничего не останется от Первого Ордена, Органа найдёт себе ещё какую-то головную боль на другом конце галактики. Хакс был уверен в этом практически на сто процентов.***?— Просто отдай её мне,?— устало произносит Рен, протягивая руки в сторону Хакса.Хакс делает вид, что не слышал его из-за плача ребёнка. Из-за бесконечного, громкого и непрекращающегося плача ребёнка.Стиснув зубы Хакс продолжает вышагивать от стенки до стенки в грузовом отсеке корабля, покачивая малышку на руках и с виртуозностью, достойной лучших пилотов Первого Ордена, избегает внезапные препятствия в виде полуразобранных дроидов и прочего барахла. Она не хочет есть. Или срыгнуть. Ей не нужно менять подгузники. Хакс уверен во всём этом на сто процентов. Потому что он перепробовал всю эту херню за прошедшие два часа. И не один раз. Грузовой отсек был его последним вариантом, потому что мелкая не раз и не два засыпала под звуки ночного порта.Но и это не сработало.Она просто плачет, без видимой на то причины, и этот звук напоминает дрель, которая с каждой минутой всё глубже и глубже впивается в мозг Хаксу. Он сделал бы всё что угодно, чтобы она перестала издавать столь противные звуки, но ничего из того, что он перепробовал, не сработало.Да и честно говоря, это никогда не срабатывает. Иногда она даже не хочет сосать бутылочку из рук Хакса, но как только мелкая оказывается в руках Рена?— проклятущая детская смесь исчезает как по волшебству.Хакс продолжает утверждать самому себе, что не чувствует ни малейшей зависти по этому поводу.Он не понимает, что именно он делает не так. Хакс командовал несколькими сот тысячами солдат, но он не в состоянии справится с трёхмесячным ребёнком. Собственным ребёнком, злость к которому иногда удивляет Армитажа. Потому что она не виновата в том, что Хакс никак не может врубиться, что она хочет. Не раз и не два, будучи не в силах вынести её крик, Хакс просто отдавал её Рену и уходил посреди ночи в грузовой отсек, срывать злость на ни в чём неповинных дроидах.В отличие от Хакса, Рен (срывающийся на всех и вся, разносящий в хлам командный центр и убивающий парочку офицеров, когда малейшая вещь в плане шла вразрез его мыслями и идеями) бесконечно терпелив с ребёнком. Хакс списывает всё на Силу. Потому что нет никакой другой логической причины, почему придурок настолько хорошо понимает мелкую.?— Армитаж,?— раздраженно произносит Рен, подходя ближе. Хакс ненавидит этот его тон ?ты делаешь какую-то херню. Вот он я и вот я решу всю ту хуевую тучу проблем, которую ты не можешь решить, в одно мгновение ока?. И больше всего Хакс ненавидит не этот тон, а само понимание того, что, да, так оно и есть. Придурок способен порешать все проблемы в одно единственное мгновение. —?Отдай мне её уже, ладно? Я хочу выспаться, перед сегодняшним днём.?— Я в состоянии справится с собственным ребёнком,?— огрызается Хакс, бросая на Рена злобный взгляд.?— Ты слышал от меня хоть слово о противоположном? Просто отдай её мне. Она и моя дочь тоже…Хакс стоит спиной к придурку, поэтому у него есть полное право на то, чтобы закатить глаза.—?О, едва ли. Она больше моя дочь, чем твоя.?— За исключением времени, когда её нужно кормить или менять подгузники посреди ночи,?— отвечает Рен и даже не морщится, когда крики ребёнка достигают каких-то запредельных высот для ушей Хакса. —?Когда такое случается, то она вдруг становится всецело моей.?— Ну, это справедливо,?— Хакс повышает голос, чтобы перекричать собственного ребёнка. —?Я сделал всю тяжелую работу, не так ли?В этом и состоит вся суть проблемы, но Хакс никогда и никому в этом не признается. Даже Рену. Просто… ему кажется несправедливым сам факт того, что все страдания и испытания, связанные с вынашивание ребёнка и последующими родами, перенёс он, а мелкая всё равно больше любит Рена. Ну, насколько способны любить хоть кого-то трёхмесячные дети.?— Ты просто хочешь, чтобы я был плох в этом,?— тихо и спокойно произносит Рен, после минутного молчания, нарушаемого лишь криками ребёнка. —?Вот и всё. Ты хочешь, чтобы я был плохим родителем, чтобы на моём фоне выглядеть хорошим и злишься, потому что это ни черта не так.?— Абсурд,?— тут же отвечает Хакс,?— не сравнивай всех с собой, Рен.Но придурок не ведётся на столь очевидное вранье. В глазах, что буравят Хакса тяжелым взглядом?— тьма. Абсолютная, беспросветная и манящая. Она плещется огромным океаном, разливается, затапливая собой всё вокруг, не оставляет и намёка на проблеск света. Но Хаксу не страшно. Он знает, что эта тьма, пахнущая машинным маслом, ржавчиной и мелкой, никогда ему не навредит. Она спасёт его. Окутает со всех сторон, подобно тёплому мягкому одеялу. Защитит и подарит покой.Но всё это сопливое дерьмо отнюдь не означает, что Хаксу не хочется придушить придурка.?— Тебя убивает сам факт того, что я забочусь о ней лучше, чем ты,?— оторопело произносит Рен, не обращая внимания на ступор Хакса. Придурок удивлённо моргает несколько раз, словно до него только сейчас доходит, что за мысли роятся в голове у Хакса. —?Так ведь? Ты ненавидишь самого себя за то, что не можешь справиться с ней…—?Не смей рыться у меня в голове,?— огрызается Хакс. Хотя он и знает, прекрасно знает, что Рен никогда так не поступит.—?Я не роюсь у тебя в голове,?— устало произносит Кайло,?— у тебя и так всё написано на лице. Послушай, то, как воспитывали тебя твои родители, отнюдь не означает, что ты должен быть или будешь плохим родителем в отношении собственного ребёнка и…?— О, давай-ка вспомним о твоих родителях,?— с усмешкой прерывает его Хакс на полуслове, буквально ощущая, как его трясёт от злости. —?Контрабандист и политик, которые отправили тебя на другой конец галактики, только чтобы не иметь дело с твоими истериками. Или хочешь сказать, что я не прав? О, или возможно у них просто-напросто не было на тебя времени и потому…?— Не смей говорить о моих родителях! —?Рен всё же не выдерживает. Громко кричит, прерывая Хакса, и со всей силы стискивает кулаки, впиваясь пальцами в ладони, явно надеясь отрезвить себя с помощью боли. От него буквально фонит раздражением и едва сдерживаемой злостью. Ребёнок, словно ощущает всё это: звук плача усиливается в несколько раз, и Хакс с раздражением прикрывает глаза, желая лишь одного?— чтобы она, наконец, замолчала. —?Ты всегда так делаешь в подобных ситуациях. Если тебе так хочется поговорить о ней, то…?— О ней? Кого это ты имеешь ввиду? —?задумчиво спрашивает Хакс, словно не понимает о чём, а точнее о ком идёт речь. —?О, должно быть ты говоришь о своей матери, Лее Органе, лидере Сопротивления. Ты сын моего врага, и за все эти года, твою мать, Рен, за все эти года ты не соизволил мне в этом признаться! Тренировки джедаев настолько повредили твой мозг?—?Не было подходящего времени, чтобы рассказать тебе…?— Любое время! —?Хакс кричит. По-настоящему кричит. Его возглас отлетает от стен и даже заглушает на мгновение крики ребёнка своей силой. —?Любое время было подходящим, ты кусок дер…Хакс замолкает и недовольно хмурится, когда плач ребёнка становится ещё, хотя, казалось бы, куда уже, больше. Она раздражает его. Единственное, что Хакс хочет, это тишина. Абсолютная, благословлённая звёздами и небом тишина всего лишь в несколько часов. И он уже готов сдаться. Всучить мелкую в руки Рену и свалить в другую каюту или вернутся к раздолбанному дроиду, лишь бы не видеть и не слышать собственного ребёнка. Но когда Хакс смотрит на неё, такую маленькую, крошечную и опухшую от слёз, отчаянье накрывает его с головой. Такое ощущение, что из-под него выбили землю и единственное, что остаётся Хаксу?— только смирится.В конце концов, она не виновата в том, что один из её отцов?— кусок дерьма.И в этот раз Хакс думает так отнюдь не о Рене.?— Я иду спать,?— произносит Армитаж тихим и спокойным голосом, которым в подобных ситуациях обладает только Рен. Он покрепче притискивает плачущего ребёнка к груди и идёт мимо придурка в сторону спальни.?— Ты… —?Рен ступает несколько шагов вслед за Хаксом, прежде чем замереть, словно понимая сколь глупа эта идея, и произнести:?— Я не виноват в том, что твои гормоны сводят тебя с ума!Хакс замирает. Слегка передёргивает плечами, выпрямляет спину и продолжает идти, мысленно повторяя список причин из-за которых ему нельзя убивать или калечить придурка.Если у кого на этом летающем ведре с болтами и есть послеродовая депрессия, то только у Рена.Двери спальни закрываются, отрезая Хакса от остальной части корабля.И от Рена.Вместо столь ожидаемой передышки Хакс чувствует лишь бесконечное море усталости.?Возьми себя в руки?,?— пытается убедить сам себя Армитаж, игнорируя детский плач. —??Давай же. Вдох-выдох?.Это ни хрена не срабатывает.Хакс переводит взгляд вниз. Она такая крошечная. Беззащитная. И отнюдь не виновата в том, что Хакс полный придурок. Он слегка наклоняется и прикасается губами к копне тёмных волос, которые и не думают расти. Он уже начал переживать по этому поводу, но Рен нарыл парочку каких-то стремных доисторических книг с лаконичным названием ?Человеческие младенцы. От рождения к первым шагам?, в которых говорилось о том, что отсутствие обильной растительности на голове в трёхмесячном возрасте?— вполне нормальное явление.Не то, чтобы это до конца успокоило Хакса, но другого выбора не было.—?Пожалуйста, перестань плакать,?— едва слышно шепчет Хакс, без малейшего понятия, что ему делать. Ни Академия, ни родители, ни тем более Первый Орден не готовили его к подобному дерьму. —?Прошу тебя, дорогая. Ради меня. Тссс, с тобой всё в порядке, я с тобой. И па тоже с нами. Тебе не нужно бояться и плакать…Спальня?— маленькая комнатушка три на три, в которой умещается лишь узкая полуторная кровать, кроватка мелкой и комод с одеждой. Рубашка и штаны Рена валяются поверх идеально застеленного покрывала, наверняка с самого утра, потому что придурку было лень запихнуть свою одежду в нужный ящик. Хаксу не верится, что подобный человек фактически считается принцем, по крайней мере, на двух планетах.Каждый раз Хакс борется с желанием придушить Рена его же носками.Армитаж усаживается на кровать, покачивая ребёнка в одной руке, а второй тянется к одежде придурка, надеясь занять себя хоть чем-то до того момента, когда мелкая наконец-то успокоится и заснёт.Пёстрое жёлтое одеяло, похожее на чужеродный отросток среди тёмных вещей Рена, сразу же бросается в глаза, когда Хакс открывает ящик придурка, чтобы положить вещи на место. Одеяльце, на котором они пеленают мелкую, и набор каких-то погремушек, которые валяются где-то, Рен купил на рынке какой-то очередной безымянной планеты месяца с два назад.Хакс буравит взглядом яркую тряпку в течение нескольких долгих минут, прежде чем решается. Была, не была. Хуже всё равно не будет.Он застилает маленькое одеяльце поверх покрывала, а сверху кладёт мелкую. Механическими и чётко заученными движениями (слава тому, кто придумал Голонет) Хакс начинает её пеленать. Сначала правый угол, затем левый, подвернуть снизу, потуже затянуть и перевязать лентой. Он не верить, что это сработает. Ни капли.У мелкой же другое мнение на этот счёт.Постепенно она перестаёт издавать эти ужасные звуки, которые она издавала на протяжении нескольких последних часов. Плач сменяется едва слышимым сопением, а о слезах напоминают только мокрые розовые щёчки.Хакс с усталостью опускается на край матраса, наблюдая за тем, как медленно поднимается и опускается грудная клетка его дочери. По крайне мере, Рен не додумался до этого. Хакс даёт себе мысленный подзатыльник. Он должен перестать считать поражения и победы, потому что в этом плане, в плане их ребёнка, Рен ему отнюдь не враг.Больше не за что соперничать и не за что сражаться.Теперь их только двое. ?Трое?,?— мысленно поправляет себя Хакс и закрывает глаза, надеясь, что до завтра осталась хотя бы ещё парочка часов. ***Хакс просыпается от скрипа двери.В комнате царит полумрак, который разгонят лишь тусклые лампы под самым потолком. Они мигают каждый раз, когда рядом садится прибывающий в порт корабль, и вырубаются, прячась среди тусклых серых стен, словно испугавшись того, что их увидят. Спустя две или три минуты лампы снова возвращаются к работе. Медленно и как будто нехотя. Первой мигает самая крайняя слева. Одинокая и слегка надбитая, она зажигается постепенно, разгорается всё больше и больше с каждый новым мгновением, но её свет всё равно остаётся тусклым и неярким. И его слишком мало, чтобы осветить вокруг себя хоть что-то кроме соседней лампы. Та вспыхивает сразу же после первой. Ярким рыжим огоньком дребезжит в темноте, разгоняя тени царящие в комнате. Её свет яркий, режущий глаза, но на фоне первой лампы, тусклой и неяркой, его вполне можно вытерпеть.Самой последней зажигается третья лампа. Она крошечная и маленькая по сравнению с двумя другими и её свет отдаёт белизной, словно она ещё не до конца окрепла и освоилась на новом месте. Хакс с Реном купили её на какой-то барахолке месяца три назад, долго споря о том, нужно им или нет тратить приличную суму денег на то, без чего они и так смогут прожить. Желание перестать биться об угол кровати и видеть в абсолютной темноте хоть что-то, победило, но Хакс всё равно потратил дня три, чтобы понять, как подключить новую лампу к системе освещения комнаты и не угробить при этом две другие.Спросонья Хакс едва ли может различить профиль Рена в царящем полумраке. Тот замер над колыбелью, наверняка, как и Хакс до этого, прислушиваясь к дыханию их дочери. Армитаж не раз и не два ловил себя на мысли, что мелкая может перестать дышать. Просто так. Он ни разу не обсуждал это с Реном, но придурок наверняка думает о том же.Рен молча ложится в постель, оставляя между собой и Хаксом, лежащим к нему спиной, свободное пространство длинной в несколько сантиметров, которое сейчас ощущается подобно нескольким сотням миль.Хакс не собирается извиняться. Он не обязан. По крайне мере, он так считает. И даже если бы Хакс так и не считал, то он всё равно не знает, как правильно это нужно делать. Он и Рен не из тех людей, которые извиняются перед другими. Даже друг перед другом. Особенно друг перед другом.?— Ты прав,?— тихо произносит Рен. —?Насчёт моих родителей.Хакс внезапно чувствует себя виноватым за то, что он сказал ранее.И до чего только докатился генерал Первого Ордена??— Ты тоже прав. Насчёт моего отца и моей матери,?— так же тихо, чтобы не разбудить ребёнка, отвечает Хакс. —?На самом деле меня всё больше и больше привлекает идея на счёт няни-дроида.Рен тихо фыркает. Придвигается поближе, не впритык, оставляя между ними пространство в несколько сантиметров, давая Хаксу право выбора.И Хакс выбирает.Притискивается к чужой груди, ощущая лопатками жар чужого тела, и тут же чувствует, как Рен оплетает его руками и ногами, подобно осьминогу. Как зарывается носом в короткие рыжие волосы, которые Хакс бесплатно постриг несколько дней назад в обмен на перемонтированный планшет.?— Она пахнет тобой,?— невнятно произносит Рен в шею Хакса, посылая табун мурашек по телу последнего,?— Я не хочу, чтобы мы с тобой были такими же, как наши родители. Я не хочу, чтобы она росла, думая, что мы ненавидим друг друга.?— Я не ненавижу тебя,?— моментально отзывается Хакс, слегка передёргивая плечами. Это вероятно самое близкое признание в любви, которое он когда-либо говорил Рену. —?Не всегда, во всяком случае.На несколько мгновений между ними воцаряется тишина. ?— Ты и вправду этого хочешь? —?спрашивает Рен.?— О чём ты??— Об отношениях.Хакс лениво приоткрывает глаза, которые успел закрыть, надеясь всё же проспать те два часа, оставшихся до рассвета, и приподнимает брови в недоумении. Рен не видит его лица, поэтому приходится прибегнуть к словам, чтобы донести до придурка свои мысли.—?Разве мы уже не состоим с тобой в отношениях? Я родил от тебя ребёнка. И я здесь. С тобой. На этом куске дерьма, который ты гордо именуешь кораблём.?— Тебе больше некуда идти.?— На данный момент,?— легко обрубает его Хакс. Рен ничего не отвечает, потому что они оба знают, что это правда. —?Но когда-нибудь это изменится. И… —?Хакс сглатывает, ощущая внезапную сухость во рту,?— я хочу, чтобы ты знал, что у меня нет планов насчёт других… партнёров.?— Я знаю,?— тихо отвечает Рен. Он целует Хакса в шею. Раз. Затем ещё раз. Медленно переходит к плечу, а затем и на скулы, всё ближе и ближе подбираясь к чужим губам. —?Но приятно слышать, когда ты говоришь подобное,?— последнее слово он выдыхает уже в губы Хакса, сразу же пуская в ход свой язык.Хакс громко сглатывает и отвечает на поцелуй, чувствуя себя смутно раздраженным и смутно любящим Рена.Они молча лежат в темноте. Сегодня вечером Рена интересует только сон, за что Хакс ему премного благодарен. Не то, чтобы придурок хоть раз за всё это время полез к нему с предложением потрахаться, помня о том, что из Хакса вылез не шибко маленький человек три месяца назад. Армитаж и сам этого не хочет. Он не готов подпустить к себе Рена в этом плане. Точно не тогда, когда он только начал принимать инъекции гормонов и ещё не чувствует себя собой до конца.?— Я тут подумал,?— шепчет Хакс на грани сна.?— Ммм??— Мы должны дать ей имя, в конце концов. И… Шми. Шми звучит неплохо.***