беспомощность (1/1)

Если бы Алекса спросили, какое чувство самое ужасное, он бы ответил, не задумываясь: беспомощность. Моменты, когда ты не можешь повлиять на ситуацию, вынужден смотреть на происходящее, будучи не в силах ничего изменить, ощущая свою бесполезность и, как бы это пафосно ни прозвучало, неотвратимость судьбы. Брандтнер не верил в это. Он верил в то, что каждый из нас - сам кузнец своей судьбы. Но был не в силах остановить разорвавшуюся взрывчатку, что разнесла чью-то машину, а так же неудачно оказавшегося в ней владельца. Не мог вернуть к жизни хороших людей, которых не смог спасти. Алекс боялся. За друзей, за Рекса, за... Кристиана. Он бы многое отдал, только бы никто из них не пострадал. Особенно Бек. Брандтнер хотел оградить его от всех бед, но в итоге не смог защитить от себя самого. Алекс подошел к кованым воротам, створки которых, скрипя, покачивались от ветра, вошел, не скрываясь, точно желанный гость. Он не помнил, как добрался сюда, никогда раньше не был в этом месте, но откуда-то знал, куда ему нужно идти, уверено шагая по мощеной дороге, по направлению когда входу в особняк. Здание было старым, обветшалым, лепнина, некогда красивая, постепенно разрушалась, здание выглядело заброшенным. Но это было лишь первое впечатление: изнутри особняк поражал воображение роскошью и богатством, мужчины щеголяли в дорогих костюмах, женщины - в прекрасных платьях и с веерами. Люди общались, смеялись над чем-то, между ними сновала прислуга. Алекс чувствовал себя неуместно на этом празднике жизни, в своей домашней футболке и удобных спортивных штанах, но никто из присутствующих не обращал на него никакого внимания. Брандтнер оглядывал внутреннее убранство: столы с резными ножками, изогнутые подсвечники, изысканные закуски на позолоченных блюдах. В голову пришла глупая мысль, что за один такой обед Алексу пришлось бы выложить свою зарплату за полгода. Это как минимум. Звучала тихая, ненавязчивая музыка, источник которой Алекс никак не мог определить. В центре зала кружились в танце пары с чопорными лицами. Лавируя между танцующими, Брандтнер пересек помещение, выискивая взглядом владельца особняка. Человек стоял спиной к Алексу. Он не танцевал, он говорил с каким-то пожилым мужчиной в мундире. К человеку постоянно подходили люди, но лишь на несколько секунд, возможно, поздороваться или поблагодарить за прием. Брандтнер был абсолютно уверен, что этот человек и есть хозяин особняка. Владелец неожиданно обернулся и Алекс, кажется, потерял дар речи. Он точно смотрелся в кривое зеркало: человек был похож на него, точно близнец, но в то же время кардинально отличался. Холодный, презрительный взгляд, сжатые губы, изогнутые в злой усмешке, хищное выражение на лице. Двойник смотрел прямо в глаза, Алекс хотел отвернуться, уйти из этого странного особняка, но не смог даже сомкнуть веки. Попытался пошевелить рукой, но тело не слушалось. Злобный двойник чуть прищурил глаза, точно был осведомлен о проблеме Алекса, и вновь повернулся к своему пожилому собеседнику, который все это время продолжал говорить, не замечая, что лишился внимания гостеприимного хозяина. На смену официантам пришли девушки в платьях, менее пышных и роскошных, чем у танцующих дам, с подносами в руках. Девушки шли, опустив голову, устремив взгляды в пол. У них не было замысловатых причесок, как у леди высшего света, все девушки были стрижены коротко. На лица была нанесен яркий макияж. И Алекс, признаться, даже не сразу понял, что именно смущает его в этих служанках. Они не были девушками. Молодые парни: тонкие, небольшого роста, в платьях и на каблуках, с разрисованными лицами, лавировали между гостей, поднося напитки. Алексу это зрелище казалось диким, но никто из гостей не высказывал особого удивления, видимо, подобное представления были для этого места в порядке вещей. Внимание Алекса привлек один из "служанок": светловолосый молодой человек в алом платье. Что-то в его движениях казалось Брандтнеру знакомым, но он никак не мог понять, что именно. Он и дальше мог бы терзать свою память, но в этот момент парень повернулся в сторону Алекса. Скользнув взглядом по Брандтнеру, парень пошел дальше, а когда поднос опустел, исчез за неприметной дверью. Он не замечал Алекса, как не замечали его все остальные гости. Все, кроме его двойника. Брандтнер был шокирован. Да, слуга не мог видеть его, но сам Алекс на зрение пока не жаловался. Это был Кристиан. Вечер медленно подходил к своему логическому завершению, гости потихоньку начали расходиться, зал постепенно пустел. Только Алекс никак не мог сдвинуться с места, так и оставаясь пленником своего собственного тела. Наконец, в комнате остался один только владелец особняка да несколько ряженных слуг, спешно прибирающих тарелки, среди которых был и Бек. Двойник Алекса, точно вспомнив о существовании нежеланного гостя, с усмешкой посмотрел на беспомощного полицейского, а затем подозвал к себе Кристиана. Остальные слуги поспешили покинуть помещение, оставив их вдвоем (точнее, втроем, но сам Алекс все еще был невидимым для всех, кроме себя самого). Но то, что случилось дальше... такого Брандтнер не пожелал бы даже врагу. Потому что не-Алекс грубо толкнул Кристиана к опустевшему столу и, бесцеремонно задрав платье, вжал Бека в столешницу. Тот, другой, не заботился о Кристиане. Не любил его. Просто хотел удовлетворить свои потребности, не обращая внимания на всхлипывающего от боли парня под ним. Хорошо, что Кристиан не кричал. Наверное, тогда Алекс бы свихнулся. Но видеть, как кто-то чужой причиняет боль любимому человеку, видеть слезы, но будучи не в силах никак этому помешать... это было невыносимо. Брандтнер безуспешно пытался вернуть контроль над телом, но не мог даже шевельнуть пальцем. Только когда Бек, не выдержав, вскрикнул, Алекс вздрогнул и... проснулся. Кристиан спал рядом. Спокойный и невредимый. Алекс сел на кровати, осторожно положив руку на плечо Бека, не накрытое одеялом и глубоко задумался. Говорят, что сны - отражение потаенных желаний. Но Алекс не хотел ничего подобного. Он бы никогда не смог причинить боль Кристиану. К чему это вообще? Бек что-то проворчал во сне. Вот он, рядом - теплый и спокойный. Алекс лег рядом, обнимая, вдыхая родной запах. Он обдумает все завтра.