Глава 2. Убийца (1/1)

Обычное утро. Ничего не предвещает беды. Я просыпаюсь незадолго до рассвета. Небо фиолетово-синее, местами розовое, золотое от первых солнечных лучей. Огромные деревья будто подсвечиваются изнутри. Я смотрю на свои руки: под слом грязи заметен небольшой блеск. Ещё один скучный день моей странной жизни. Каждый день я пытаюсь понять, кто я. Моя мать Ли — волчица-оборотень, мой отец Аро — один из трёх самых могущественных вампиров. А я? Я задаю себе этот вопрос каждый день и каждый день не нахожу ответа. Поэтому всё, что мне остаётся — положиться на свои инстинкты и внутренний голос. Я поднимаюсь с земли и направляюсь к озеру. Оно находится примерно в километре отсюда. Я могу преодолеть это расстояние за несколько секунд, но вместо этого иду медленным человеческим шагом. По пути мне удаётся поймать двух кроликов и трёх крупных неизвестных мне птиц. Птиц я тут же выпиваю и отбрасываю, а кроликов решаю зажарить. Я дохожу до озера за пару минут. Кладу кроликов на землю, набираю сухой хвои, несколько камней и веток. Камни кладу вплотную друг к другу, засыпаю хвою, вставляю палочки и начинаю крутить. Через минуту появляются искры, а потом хвоя загорается. Пока огонь не исчез, я высыпаю ещё хвои и сухой травы, а потом вставляю несколько тоненьких палочек, и они загораются. В уже большое пламя я потихоньку подкладываю толстые сучья и корни. В скором времени загораются и они, а я заострённым камнем начинаю готовить кроликов к жарке. Снимаю шкурки, вынимаю внутренности, разрубаю мясо на части. Беру острые палочки, нанизываю на них мясо и пока втыкаю в землю. Теперь надо ждать, пока ветки прогорят и останутся угли. При виде огня я сразу вспоминаю Ли. В живую я видела её только один раз, она умерла при родах. Из её мыслей я узнала о том, кто я такая, кто мои родители, почему нельзя идти к людям, как надо охотиться и ещё очень много важной информации, которая помогла мне выжить. Ли сильно любила меня, считала, что я не виновата в её смерти и что она сама сделала такой выбор, но я до сих пор ненавижу себя за то, что убила её. Когда я подросла, то захоронила останки Ли около реки, которая в десяти километрах отсюда, напротив Восточного Дикого Пляжа. Сегодня День моего Рождения, а значит — годовщина маминой смерти, и после завтрака я пойду к ней на могилу. Она умерла в двадцать пять лет, сейчас ей было бы тридцать. Такая молодая... Ай! Жгучая боль возвращает меня в реальный мир. Я обожгла левую руку. Красная, местами обугленная полоса голого мяса простирается от ладони до локтя. Я тут же кидаюсь к озеру и окунаю руку в прохладную воду. Вода тут же становится красной от крови, но зато боли почти не чувствуется. Я вынимаю руку из воды и отправляюсь ставить мясо. Несколько палок втыкаю в землю по обе стороны углей, а сверху на них кладу импровизированные шампуры. За это время ожог покрывается тонкой корочкой и вздувается волдырями. Я снова подхожу к озеру и окунаю руку в воду. Через пару минут волдыри потихоньку сдуваются, на месте ожога появляетсярозоватая кожа. Где-то она толще, где-то тоньше. Шрамов не избежать. Я возвращаюсь к кролику и переворачиваю его. Передержала. Подгорел. Иду обратно к воде, окунаю руку. Боль проходит. Розовая кожица уплотняется, светлеет. Всё в порядке. Жить буду. Через минуты три я вытаскиваю руку. От ужасного ожога остался только белый бугристый шрам и несколько маленьких кусочков угля под кожей. Вытащу их потом. А пока надо снять с углей кроликов. Я возвращаюсь к кострищу и снимаю кроликов. Края обуглены, но в целом съедобно. Уничтожаю кроликов, складываю палки и прочие принадлежности в плетёную сумку и отправляюсь к озеру. Пора устроить купание и стирку. Я захожу в воду по колено, прям в одежде. Пока не очень холодно. По пояс — уже холоднее. Раз, два, три... Ныряю! Ледяная вода обжигает меня, сковывает лёгкие. Я тут же выныриваю, дышу. Кожа моментально белеет, покрывается мурашками. Мокрая одежда прилипает к телу, на ветру становится очень холодно я и противно. Я снова ныряю. Вода, словно ледяной кокон, окутывает меня со всех сторон, по позвоночнику пробегает судорога. Только бы не превратиться в волка! Волна дрожи прокатывается по всему телу, что-то больно сжимается в груди. Я резко выныриваю. ?Успокойся, — говорю я сама себе, — это просто вода. Я человек. Я человек. Человек.? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Дрожь проходит. Тело постепенно остывает, вода больше не кажется такой ледяной. Я опускаюсь под воду и начинаю полоскать свою футболку. Грязь отходит от ткани, попадает в глаза. Я отплываю подальше и промываю их чистой водой. Выныриваю, моргаю. Песка вроде больше нет. Снова ныряю. Стирка штанов обходится без приключений. Я уплываю дальше, на середину озера. Вода там холоднее, но зато чище и рыб больше. Одна врезается мне прям в лицо. Неужели я так быстро плаваю?! На подводный мир этого озера можно смотреть наверное бесконечно. Больше десятка разных видов красивых водорослей, множество рыб, иногда встречаются даже мидии. А ещё утки, лягушки и водяные крысы. В детстве я очень хотела быть русалкой и жить здесь, но боялась задохнуться в воде. Теперь же я понимаю, что этого бы не произошло. Я могу прекрасно обходиться без воздуха и даже дышать водой. Но теперь, когда есть возможность постоянно жить в озере, я выбираю лес. Недавно я начала превращаться в волчицу. А волк и вода — вещи плохо совместимые. Напоследок я делаю пару кувырков, немного плаваю и выхожу. Ледяной ветер тут же накидывается на меня, будто желая сбить с ног. Но я сильнее. Дрожа от холода и приближающегося превращения, я снимаю мокрую одежду и развешиваю её на горизонтальных ветках деревьев. Закрываю глаза, сосредотачиваюсь и пускаю волну дрожи по спине. Руки и ноги сводит судорогой. Меня бросает вперёд, я падаю на четыре лапы. Оглядываюсь. В волчьем обличье мир выглядит совсем не так, как в человеко-вампирском. Цвета не такие яркие, но зато гораздо более чёткие. Звуки чистые, все лишние шумы отсеиваются. И что самое главное — в волчьем обличье не чувствуется холода. В нормальном облике даже самый сильный холод не беспокоит меня так, как нормального человека. Просто он есть и всё. Он заставляет меня дрожать, превращаться в волка, но не мучает меня, не занимает все мои мысли. Вдалеке что-то промелькнуло. Я пригнулась, навострила уши. Шорох удаляется. Кажется, это белка. Я пускаюсь вдогонку. За пару прыжков я догоняю белку и хватаю её передними лапами. Она такая маленькая в моих лапах — лапах громадной волчицы. Мне её жалко — я же не совсем дикая. Я смотрю ейглаза, аккуратно глажу по головке и отпускаю. Пусть живёт. Я потянулась, зевнула. Снова вспомнила маму. В груди что-то сильно сжалось. Я хотела пойти к ней в нормальном обличье, когда высохнет одежда, но не могу больше терпеть боль. Пойду прямо так, волком. Её могила в десяти километрах отсюда — довольно большое расстояние для нормального человека, но всего пара минут бега для меня-волчицы. Я пускаюсь бежать, перепрыгивая многочисленные канавы, потягивая мышцы. Я могу бежать довольно долгое время без передышки. Однажды я добежала из этого леса на Аляске до резервации Ла-Пуш в штате Вашингтон, где раньше жила моя мама вместе с другими оборотнями. Я пробыла там меньше месяца — всё-таки жизнь в стае не для меня — и вернулась в родной лес. Не понимаю, как другие волки выносят постоянные приказы Альфы, нити, сковывающие лапы и многие другие неудобства. Но самое тяжёлое — запечатление. Это же ужасно, быть привязанным к человеку, которого может и видел всего раз в жизни! В стае больше десятка волков, и все они запечатлены! Одиночкой быть гораздо проще. Впереди что-то вспыхивает ярким блеском. Я резко останавливаюсь. Но это просто в реке отражается солнце. Слева виднеется небольшой холмик. Могила Ли. Я делаю два длинных прыжка и останавливаюсь в метре от могилы. Мама. Прости, что я убила тебя. Ты не должна была жертвовать собой ради меня. Я монстр. Я убийца. Я ненавижу себя. Но у меня не было выбора. Если бы я всё понимала, то скорее бы сама задохнулась, чем убила тебя. Я ненавижу Аро. Я знаю, он специально это сделал. Он понимал, что вампирово отродье убьёт тебя. И я обязательно ему отомщу. Я заставлю его страдать, как он заставил страдать тебя. Я убью его, как он обрёк на смерть тебя. А ещё я найду Калленов. И отомщу Ренесми за мучения её матери. Я убью всех полукровок на Земном шаре, а потом умру сама. Я пулей срываюсь с места и несусь к озеру за одеждой. У меня нет ни времени, ни желания тратить драгоценные минуты на бег и угрызения совести, поэтому я впиваюсь когтями в землю и вкладываю всю свою волчью и вампирскую силу в разгон. А секунды тикают. Тик-так, тик-так, тик-так. Я у озера. Резко торможу, хватаю зубами одежду и пускаюсь в обратный путь. В голове крутится только одна мысль: ?Мама, мама, мама?. Тук-тук-тук. Мягкий стук лап всегда меня успокаивал меня, но не сейчас. Я слишком возбуждена. Боль сковывает сердце, не в силах больше бежать, я делаю огромные прыжки, отталкиваясь от земли всё сильнее и сильнее. Ещё чуть-чуть, и я взорвусь. Я кидаюсь на могилу Ли, начинаю царапать когтями землю. В волчьем обличье все эмоции обостряются, боль становится сильнее. Чтобы прекратить эту пытку, надо успокоиться и перевоплотиться в человека. Боль пронзает меня, я корчусь, вскидываю морду вверх, хочу завыть, излить боль, но не успеваю — превращаюсь в человека. Я лежу на спине, холодная земля потихоньку возвращает мне разум. Истерика проходит. Слёзы ручьями катятся из глаз. Я сворачиваюсь клубочком, кладу голову туда, где глубоко под землёй находится голова Ли. Поглаживаю пальцами землю, целую её. Прости меня, Ли. Прости меня, мама. Спустя некоторое время я окончательно прихожу в себя, и мозг начинает прокручивать события последних минут. Во-первых, я преодолела около десяти километров за несколько секунд, хотя обычно мне требуется несколько минут. Во-вторых, я превратилась в волка во время сильнейшей истерики, хотя раньше было необходимо полное спокойствие и сосредоточенность. В-третьих, я слышу чей-то голос.