1 часть (1/1)

Горьковатый привкус на кончике языка действовал отрезвляюще, подобно кубику льда, недавно скользящему по разгоряченному телу, а затем, повторяя за ним же, таял и оставлял за собой неудовлетворенное желание, жажду, значение того, что сорвалось с её губ: ?недостаточно?.Чужие руки скользили по напряженным плечам обманчиво нежно, топленная патока, стекающая вдоль тела, проникающая под слои парчи и шелка, к втянутому животу и ниже. Почти болезненно жарко, и только глухое дыханье, бьющие меж лопаток, не даёт сорваться туда, где господствовал Инкарнат Черной Дыры.Длинные волосы были собранны вверх, заколоты гребнем, черным, как сброшенные туфли, как разорванная рубашка, как заблудший взгляд полуприкрытых глаз. Адель придерживала лиф платья, сгорая, и обжигая мужчину, невидимые когти которого скользили по корсетным лентам, разрывая одну за другой.Умелые пальцы блуждали по оголенным участкам кожи, разминая затекшие мышцы, а холодные губы чертили дорожки к ключицам от шеи.Напускное равнодушие хрустнуло, как сухая ветка под натиском шпильки, разошлось паутинками трещин и рассыпалось в прах.??— Не уверен, что ты выдержишь больше, дорогая.—?Попробуй.—?И что я получу взамен??Пусть и помнила его слова. Помнила, что пришла сама. Добровольно ступила в чудовища логово, надеясь взять над ним верх. Лишь сейчас, царапая ногтями изголовье кровати, до выступающей крови кусая губы, она проклинала себя и свою обреченность на крах.Корсет спал. Адель упала назад, в объятья Луки Драгомира, в объятья своего кошмара, ещё одной дозы морфия и холодного ужаса.—?Что я должен сделать, чтобы ты выбрала меня? —?он склонился к самому уху, обводя ушную раковину своими губами. —?Что ещё мне нужно тебе дать, чтобы ты выбрала меня?—?Исайю,?— в тон ему выдохнула Адель. —?Я хочу Инкарната Земли.—?Как пожелаешь, любовь моя. —?его дыхание сбилось, ставши рванным и жаждущим.Лука отклонился в бок, двумя пальцами ухватив хрустальный бокал, поднося его резной край к губам Инкарната Луны. С глухим стуком, пролитые капли ударялись о смятые простыни. Здравого смысла крупицы рубиновые. Адель концентрировалась на давно проваленном замысле, цеплялась за вкус граната, за разъедающую кислоту и приторную сладость. Что вместо якоря, на дно ядом утаскивала.Беспрекословно, в повиновении сумрачном, по горлу стекал глоток за глотком. Адель не дышала, не помнила как, ощущая каждую каплю молотом, выбивающим из легких остатки воздуха, что забыл присвоить Инкарнат Черной Дыры. И когда опьяненно потянулась за новым, её встретил острый запах цитрона и давно знакомые губы.***Лука научил Адель любить красный. Она любила выступающие скулы, на коих пальцем размазала жидкие розы, батистовое платье, разорванное ровно по шву и кровавые борозды, оставленные на груди Инкарната Земли.Адель нравилось смотреть на Исайю. На сломленного Исайю. На Исайю, стоящего на коленях. На Исайю, что шел по своим моральным устоям и терпел поцелуи Инкарната Черной Дыры.Исайя сопротивлялся упорно и до очаровательного долго. Пока Лука затягивал ремни и накладывал чары. Пока Адель задергивала шторы и издевательски медленно жгла краденные свечи.—?Исайя,?— сказала Адель.Игриво наклонилась к нему, наполовину ложась на его натянутое струной тело, задевая угольными прядями его голую грудь, улыбаясь, открыто, нетерпеливо, кусая его за нижнюю губу, словно Полатои не был подопытной крысой прибит деревянными кольями, в ненависти крича и голос срывая…—?Мэри? —?промурлыкал Лука.И Адель развернулась к нему. Изящно повернулась вполоборота, оставив бледные пальцы покоиться домиком на опадающем теле, а волосы ворохом кружить вдоль разгоряченных щек.—?Ммм? —?отвечает она.И Исайя чувствует, как что-то болезненно бьётся в висках, как в голове убавляется слышимость, и кто-то жестоко, вырывая волосы, окунает под толщу воды. Адель не спасти. Лука победил.—?Ничего,?— Лука ухмыляется, жестоко скалится, и в этой безумной ухмылке отображается всё его безумное счастье.Путы Инкарната Земли натягиваются, а зрачки предательски расширяются, когда Адель подставляет свою шею под поцелуи мужчины, чей шепот сотворил Тишину. Руки Луки распутывают повязки на её декольте, избавляя её от полупрозрачного бра. И Исайя сглатывает, забыв, что собирался задрать голову вверх. Но на резном потолке нет Адель Фабер, что обнаженная наблюдает за ним из-под полуприкрытых ресниц.—?Ах, Мэри,?— вновь тянет он,?— В нас нет и крупицы гостеприимства, мы даже не предложили нашему гостю пить.Исайя смутно понимает о чем речь, но слышит, как по комнате раздается девичий смех. Адель покидает постель и легко скользит во тьме, разливает по высоким бокалам нечто, что опасно блестит, что кажется обсидианом, раскаленным и растопленным. Яд?Но будь это яд, стала бы Адель пить сама? А она стала, и оставив один бокал у себя, протянула второй Инкарнату Черной Дыры. В полумраке свеч Исайя различил красный. И отчасти не отказался бы сделать глоток, но третьего бокала в их руках не нашел.Мир за окном не рушится, а пророчество не больше, чем совокупность слов. Бокал из рук Луки пропадает, а сам он склоняется ближе, и когда Исайя понимает, что задумал Лука, уже слишком поздно, да и осознай Полатои раньше, ожидание от того сделалось бы мучительнее. Он давит на его челюсть, вынуждая открыть рот, а когда Исайе не остается ничего, кроме повиновения, размыкает свой рот и делится с ним гранатовой жидкостью со своих губ. Пока Исайя горит изнутри, Адель вновь подносит бокал к губам Луки. Тем же путём его заставляют выпить ещё и в какой-то момент Инкарнат Земли теряет нить, связующую с миром живых. Адель давно блуждает по острию кинжала. Отдаваясь холодным губам Инкарната Черной Дыры и развязывая руки Инкарната Земли.