Пуговицы (1/1)

Название: ПуговицыАвтор: fandom Zetsuen no Tempest 2017Бета: fandom Zetsuen no Tempest 2017 Размер: драббл, 400 словПейринг/Персонажи: Нацумура Кусарибэ/Самон КусарибэКатегория: слэшЖанр: romance, PWPРейтинг: RПримечание/Предупреждения: ООСОни тонко тренькают — ?дзынннь?. Металлические, будто сеткой окованные пуговицы любимой рубашки, которые так привычно в рассеянности полировать, поглаживая, или крутить, сжав между пальцами, ощущая приятный холодок и шероховатости рельефа. Тонко тренькают и разлетаются — брызгами ртути на паркетном полу, каплями тёмной воды и свинцом. Синие глаза Нацумуры тоже становятся, как тяжёлый текучий металл: сдерживаемое последним барьером желание, который ломается вместе с пуговицами, стоит только сказать на ухо ?можно?.Вышколенный подчинённый, беспрекословный исполнитель, правая рука — он срывает рубашку с чужих плеч и припадает к шее губами, неверящий, как в первый раз, жадный, как всегда, и сумасшедший. Закаменевшие от напряжения мышцы сильной спины горячо обжигают ладони.— Здесь, — хрипло говорит ему Самон.Но у них обоих всё равно не хватило бы выдержки добраться до кровати.Здесь — это вечернее солнце жгучим оранжевым и ненадежная плоскость стола, и последняя разумная мысль о бедной рубашке, которую снова после всего реанимировать, гладить, чистить, зашивать и обещать не обижать так больше, а потом уже ногам становится беззащитно и голо, и высоко до забавности, когда Нацумура закидывает их себе на плечи. У него тоже есть своя привычка, смешная: кусать за коленку. Иногда до синяков.— Нацу...Не приказ и не понукание, но выдох в оранжевый воздух, заставляющий сине и счастливо вспыхнуть глаза: в обоюдности их общей горячки есть большее, глубинное и яркое. Нацумура склоняется, чтобы поцеловать произносящие его имя губы. Он, так не любящий это сокращение от других. Так обожающий в подобные моменты. Его Нацу — это голодный напор и сила, в руках которой ощущаешь себя тростинкой, но и нежность, и забота, и бережность: он не причиняет боли, лишь сбивает дыхание, лишь до искр в зажмуренных глазах — оранжевый растёкшийся свет, синий проблеск радужек, капли-брызги свинца — заполняет собой, когда входит. Плотно и горячо, и твердо, и пульсирующе, на всю длину члена, сразу и целиком, в самом близком и полном слиянии, которое оставляет только возможность цепляться за руки, глотать, стараясь не задохнуться, воздух, и подаваться навстречу, и позволять всё, что он хочет, и этого же желать. До ссадин на лопатках от трения о шершавую столешницу и спутанных, мокрых на висках волос — и собственного взрыва, который всегда происходит чуть раньше, чем его. С такой же открытой горячностью Нацумура отдает и себя: последней судорогой удовольствия, обмякшим навалившимся телом, стекающей по бедрам тёплой спермой. Клейкая и молчаливая расслабленность долго не длится — Самон улыбается, гладя чёрные волосы, потому что ожидающиеся первые слова обыкновенны, как всегда.— Простите меня. Я пришью.Россыпь пуговиц на полу всякий раз — определение солнечного счастья.