Серебряный принц.Июнь - август 1444-гогода. Эдирне. Часть I (1/1)

—?Думаю, нам следует вернуться к занятиям.—?Позже, Раду.Мехмед приподнялся на локте и посмотрел на Раду, который снова лег рядом с ним на траву и прикрыл глаза от полуденного солнца. Тяжелый фолиант с жизнеописанием Александра Великого и писанную по-гречески рукопись пришлось отложить в сторону?— в этот час им двоим было слишком жарко, чтобы читать о чужих победах или разбирать греческий текст.Обучать древним языкам юного шехзаде начали еще в Манисе.—?Наш повелитель считает, что если его мучили этой премудростью, то и тебе тоже лишним не будет. Поэтому придется покориться, мой лев,?— вдыхала добрая Хюма-хатун в ответ на недовольство горячо любимого сына.Теперь впору было и пожалеть, что тогда он отлынивал от занятий, прячась от наставника в саду и забавляясь стрельбой из лука, потому что на первом совместном уроке его гордость подверглась серьезному испытанию.Раду отвечал бойко. Его латынь (насколько мог судить не упустивший ни слова Мехмед), была безупречна. В особенно трудных местах он сосредоточенно прижимал палец к пожелтевшей странице, но умудрился не сбиться ни разу.—?Великолепно, мой юный друг! —?хлопнул в ладоши Леоник Халкокондил.Сего молодого, но уже сутулого от пристрастия к кабинетным занятиям, чудного и нелепого, похожего на цикаду грека приставил к своим подопечным Заганос-паша. Мехмед слегка удивился подобному выбору, но вовремя вспомнил об умении наставника разбираться в людях, и даже мысленно сумел удержаться от обидных, просящихся на язык эпитетов. Как выяснилось, не зря?— слушая обращенные к его маленькому другу вполне искренние похвалы, он благодушно посмотрел на нового учителя. Но тот истолковал взгляд ученика по-своему:—?Тоже готовы блеснуть своими познаниями, шехзаде Мехмед?Пришлось кивнуть, попутно давя на корню недостойную наследника правящей династии панику. Ибо Мехмед, хоть и был порядком тщеславен, все же никогда не строил иллюзий на свой счет. Но честь рода Османов (и врожденное упрямство) требовали ответить на брошенный вызов и он, дерзко вздернув подбородок, принял из рук учителя увесистый том.Дальше?— дальше вышло просто ужасно, а может быть, даже еще хуже. Без конца спотыкаясь, нещадно путаясь в склонениях и временах, Мехмед с превеликим трудом добрался до середины теста (без всякой надежды осилить вторую половину), когда наконец-то был остановлен: ?Довольно, шехзаде Мехмед!?Халкокондил выглядел расстроенным. Признаться, не этого Мехмед ожидал. Ядовитой насмешке, кривой, как у сидевшего чуть поодаль Влада, ухмылке, он бы не удивился: то были неприятные, но все же привычные и обыденные вещи, повсеместно окружавшие его при дворе, на которые он знал, как реагировать. Но как реагировать на теплые, почти отеческие слова: ?Думаю, вы сами понимаете свои ошибки, и с моей стороны будет глупостью лишний раз указывать вам на них? он совершенно не представлял.—?Я воин, а не мудрец,?— напомнил Мехмед, чтобы разрушить повисшую в комнате досадную неловкость.—?О! —?неожиданно ободряюще улыбнулся ему Леоник. —?В таком случае вам, как воину, интереснее будет изучать латынь вот по этой книге. Да, намного интереснее. И познавательнее к тому же.Предложенная книга была старой, но явно содержалась своим владельцем в образцовом порядке. Наверняка из библиотеки Заганоса-паши,?— подумал Мехмед, припомнив длинные полки в доме наставника, сплошь заставленные фолиантами и кодексами в похожих переплетах. Когда-то молодой шехзаде не проявил к ним должного почтения?— его более занимало развешанное по стенам, действительно великолепное и дорогое оружие, но сейчас заинтересовался:—?Что это?—?Жизнеописание Александра Великого.—?И кто он? —?Мехмед перевернул страницу.—?А вот об этом,?— Леоник хитро прищурился,?— вы узнаете сами. Если сумеете прочесть, конечно,?— добавил он невинно.Глядя в смеющиеся глаза странного грека, Мехмед понял, что прочтет. Не сможет не прочесть. Должен. Хотя бы для того, чтобы достойно ответить на очередной вызов. ***—?У вас его зовут Искандер Зулькарнайн, и он был великий воин,?— позже объяснил Раду?— его добровольный и очень терпеливый маленький учитель.Лето неслось галопом. Испросив благословения Аллаха, отбыл со своим войском в Анатолию султан Мурад. Его советники, скрепя сердце, присягнули на верность теперь уже полноправному наместнику Мехмеду, который в чехарде неотложных, требующих немедленного разрешения дел, замечал время только по толстеющей тетради. Дела делами, но занятия никто не отменял, к тому же это был отличный предлог, чтобы побыть наедине с Раду.Мехмед всей душой приветствовал каждое мгновение, которое они проводили вдвоем, укрывшись в саду от любопытных глаз. Каждое мгновение, неизменно наполненное дружеской близостью, задорным детским смехом, журчанием водных струй, доверчивым синим взором и… даже латынью, которая на поверку оказалась не такой уж страшной.В тот день, когда Мехмед сумел прочесть о первой одержанной Александром победе при Херонее, он был горд собой неимоверно.—?Все-таки этот хитрющий лис Халкокондил знал, какую книгу мне подсунуть,?— молодой наместник одобрительно усмехнулся, захлопнул и отложил в сторону жизнеописание, потом растянулся на траве рядом с Раду.Мальчик ничего не ответил. Мехмед уже решил, что тот просто не хочет разговаривать, но Раду вдруг повернулся к нему и спросил без связи с предыдущим:—?Мехмед, скажи, каким было твое самое первое воспоминание?—?Первое? —?не понял его Мехмед.—?Детское воспоминание,?— Раду снова перевернулся на спину и непроизвольно зажмурился, потому что солнце вышло из-за облаков и светило сквозь ветки прямо ему в лицо.—?Какие странные мысли бродят в твоей голове,?— улыбнулся Мехмед и шутливо провел подушечками пальцев по волосам мальчика.Тот словно котенок потянулся вслед за ласкающей рукой, и замер, впитывая неожиданную ласку.—?Мне просто интересно,?— тихо произнес он спустя мгновение. —?Ведь ты мой друг, и я хочу знать о тебе все.—?Детское воспоминание? —?Мехмед задумался, продолжая неспешно перебирать невесомые светлые пряди. —?Наверно, моя валиде*. И то, как она составляла букет из роз. И как улыбалась мне, щурясь от солнца. Знаешь, это так странно, но я отчетливо помню розы в ее руках….—?Красные?—?Нет, белые. А потом она уколола палец. Кровь капнула ей на платье, и я, … —?Мехмед смутился,?— …почему-то тогда заплакал.—?Почему? —?Раду приподнялся на обоих локтях и пристально вгляделся в лицо Мехмеда.—?Не знаю, Раду,?— шехзаде пожал плечами. —?Мне трудно сейчас вспомнить причину тех слез. Все, что сохранила память?— это прекрасные розы в руках валиде и капля крови на ее платье.—?А я совсем не помню свою матушку,?— Раду отвернулся. Он силился говорить спокойно, но Мехмед чутко уловил горечь, с которой это было сказано. —?Меня забрали у нее сразу после рождения. Она… не была женой моего отца…—?Ну и что?—?В Валахии…?— голос Раду дрогнул, когда рука Мехмеда нашла в траве его ладошку и накрыла ее своей,?— …таких, как я, называют ублюдками. И обычно лишают всех прав. Но мне…?— он опустил голову,?— … повезло родиться ублюдком князя…—?Или не повезло.Пальцы Мехмеда осторожно скользнули по довольно приметным, грубым шрамам, некрасиво пересекающим тонкое запястье, которые шехзаде заметил еще в самом начале их с Раду знакомства. И хотя он, памятуя о несдержанном нраве Влада-старшего, сразу догадался об их происхождении, повод спросить напрямик появился только теперь.—?Это он сделал? Твой отец?Раду еще ниже опустил голову.—?Отец желал, чтобы я был другим,?— почти прошептал он, борясь с дрожью в голосе. —?Достойным его сыном?— как Мирча** или Влад. Сильным и властным. Истинным княжичем…. Однажды,?— Раду запнулся, но справился с собой,?— к нам в дом забрели нищие. Истрепанный жизнью старик с перебитой ногой и мальчик моего возраста. Пока старика кормили объедками на кухне, его мальчик стащил у отца серебряную пряжку?— глупый… Правда, потом он говорил, что хотел продать ее и на вырученные деньги купить им с отцом настоящей еды, а не объедков, но его, разумеется, никто не слушал. Отец, мой отец,?— голос Раду сорвался,?— решил лично наказать вора. Нищих притащили в залу, где уже собралась вся дворня. Отец взял хлыст и несколько раз ударил им по запястьям насмерть перепуганного, плачущего мальчика. Затем приказал нам последовать его примеру. Мирча и Влад, хоть с неохотой, но подчинились, а я отказался…Мехмед горько усмехнулся.—?И тогда его хлыст прошелся уже по твоим рукам,?— повинуясь безотчетному порыву, он крепко сжал запястья Раду.—?Пусть так,?— вдруг неожиданно твердо ответил тот, подняв, наконец, голову. —?Я все равно не смог бы поступить иначе. И ударить бы не смог. Никого?— даже вора. Ты… —?Раду снова запнулся,?— осуждаешь меня? Тоже считаешь слабым?—?Я восхищаюсь тобой,?— искренне отозвался Мехмед. —?Отказавшись чинить расправу, ты поступил очень мужественно, Раду. И пускай твое мужество пока еще не здесь,?— он в последний раз пожал теплые ладони, прежде чем неохотно выпустить их из своих рук,?— а здесь,?— он коснулся груди Раду как раз напротив его сердца,?— сегодня именно оно послужит мне опорой на Совете Дивана.—?Совет Дивана сегодня? —?Раду, мигом забывший их разговор, обеспокоенно смотрел, как Мехмед поднимается на ноги. —?Что-то случилось?Шехзаде кивнул в ответ.—?Помнишь, я рассказывал тебе о дервише, с которым познакомился еще в Манисе? —?дождавшись ответного кивка, он продолжил:—?Некоторое время назад он прибыл в Эдирне и я с радостью предложил ему и его сподвижникам свое покровительство. Но его свободолюбивые речи так отчаянно возмутили моих советников, что те, подстрекаемые муфтием Фахреддином***, теперь давят на меня, вынуждая отступиться. Поэтому сегодня,?— молодой наместник глубоко вздохнул,?— мне придется собрать все свое мужество, чтобы на Совете противостоять напору знати с Великим Визирем во главе.*Валиде?— (по-арабски?— родительница)?— титул матери царствующего турецкого султана, которая, с восшествием на престол своего сына, получает богатые доходы, собственный двор, а иногда и важное политическое влияние. Также этот титул часто употреблялся по отношению к матери наследника престола**Старший сын Влада II Дракулы звался Мирча II***Муфтий Фахреддин?— в пору описываемых событий главное духовное лицо при султанском дворе