3.1 Фрагментация. (1/2)

— Что мы делаем, Комедиант?!— Защищаем людей.— Но ты же... ты же их убиваешь!— Мы защищаем людей от них самих.Хранители.Война — побочный продукт ремесла миротворцев.Амброз Бирс. Словарь Сатаны.Место: Западная Республика.Контроль: удовлетворительный.Задача: восстановление основной задачи.

Глядя на дымящиеся столбы на горизонте, Максвелл вытирает тыльной стороной руки выступившую на лбу испарину:— Ну, да, так его, в самом деле, Боэ искать не будет.Прислонив к внутренней стороне бортика потерявшего сознание Трову, невольно морщусь от непрекращающегося звона в ушах.

— Теперь улучшенные остались только в Конгломерате. Мы должны возвращаться, Дуо.Максвелл косится в мою сторону, с сомнением пожевывая нижнюю губу:— Вот скажи мне, друг мой, какого хрена у меня такое нехорошее предчувствие, а?Безразлично пожимаю плечами.

Место: Центральная Азия.Дата: 23 сентября 177г. После Колонизации.

Задача: поиск оптимальной вероятности, наблюдение.Вынужденная блокировка.Им овладела странная апатия. Он не хочет думать о данном обещании, все равно это безнадежно. Аскель контролирует работу над Лунной базой, докладывает ему последние новости, но Кватре слушает его безразлично. Пусть делает, что хочет, если ему это так интересно. Он устал.

Место: Запанная Республика.Дата: 23 сентября 177г. После Колонизации, 07:50.

Контроль: значительно ниже нормы.Задача: самосохранение.Попытка блокировки.Отказ.Столб огня и грязи взлетает вверх, и что-то ломится в мою голову, что-то, о чем я предпочитал не думать. Обрывки воспоминаний – мятые черно-белые фотографии в старом альбоме кого-то незнакомого. Я есть на каждой из них, и на каждой – это другой я.

Один из них кривит губы в легкой презрительной усмешке: “Разве ты еще не понял? Я давно тебе говорил – кругом одни враги. Никому нельзя доверять. Ты же хочешь выжить? Единственный способ – убить их всех”. Другой я. Он ничего не чувствует. Не испытывает эмоций. Он – идеальная машина, созданная много лет назад. Винг стонет так отчаянно, как только позволяет его металлический голос, разлагаясь на плавящиеся в воздухе куски. Он воет в бессильной ярости, понимая, что это его последняя смерть. “Я же говорил, одному быть проще. Не думай больше о них, иначе все кончится большим разочарованием. Глупые эмоции приведут тебя в пустоту”. Выронив пистолет из рук, я падаю в чьи-то объятья. Я бессилен спорить с ним. Другой я получает свободу и становится Первым.

Страница переворачивается.Плач девочки звучит у меня в голове, но на самом деле я никогда его не слышал. Я даже не нашел её тела. Прислонившись головой к холодному стеклу иллюминатора, я закрываю глаза. Снова все повторяется. “Но ты же этого не хотел” – мальчишка в зеленой майке с растрепанными волосами сутулится рядом и прижимает к груди какой-то грязный воняющий комок шерсти. “Тебя заставили. Ты не виноват. Давай обо всем забудем. Давай убежим” – мне становится гадко, но я заставляю себя не отводить взгляд. Это тоже я. Я поднимаю пистолет и целюсь в окровавленную девочку, лежащую на полу. Этого не должно было случиться. Я спускаю курок, и мальчик в моей голове протестующе вопит. “Я убил Миримию” – выдыхаю я, понимая, что проиграл по всем статьям. Выронив пистолет из рук, я падаю в чьи-то объятья и чувствую прикосновение холодной липкой шерсти. Другой я получает свободу и становится Четвертым.Страница переворачивается.Они меня боятся и поэтому запирают на замок. Я для них опасен. И я зол. Страшно зол. Когда-нибудь я выберусь отсюда, и им не поздоровится. Но это будет не скоро. Сначала, спасаясь от моей ярости, они спрячут меня так глубоко, как только смогут, потом, поняв, что все равно не в силах меня контролировать, объединятся с другими. Вчетвером они посадят на цепь то, что от меня осталось. Они будут бояться всеразрушающей ярости и бесконтрольной жажды мести Пятого.

Страница переворачивается.Я совершил страшную ошибку – убил не того человека. Собственными руками закопал нашу последнюю надежду на мирное решение конфликта. Она могла меня спасти, уберечь от этого. Она старалась изо всех сил, но я не хотел её слушать, потому что никогда не доверял людям. Тот, кем я был еще вчера, мне сейчас глубоко противен. Мы все ошибались. Они ошибались. Операция Метеор – большая бесполезная глупость. “Она нам поможет. Все еще можно изменить” – улыбается мне уже знакомый парень. Я его отлично помню. Из-за этого отморозка я уже несколько раз чуть не погиб. Он совершенно ненормальный, и самое поганое, что он хочет сдохнуть вместе со мной. “Если ты так же хочешь мира, как и она, у тебя больше нет выбора. Твоя жизнь – оплошность, которую пришло время исправить. Ты не принесешь ей ничего, кроме страданий”. Он легко говорит о смерти, и впервые его меланхоличный голос звучит так убедительно. Улыбаясь, другой я получает свободу и становится Третьим.

Страница переворачивается. Чем дольше я разглядываю посеревшие снимки, тем дерьмовей себя чувствую. Когда появилась первая трещина? Что дало возможность вырваться наружу всем этим гикам, которые давно сидели внутри? По чьей проторенной дорожке они вылезли?Страница переворачивается, но ответа нет. Я листаю дальше.Страница переворачивается.Столб огня и грязи взлетает вверх, Трова – псих, все мы ненормальные.

Страница переворачивается. Пустой лист.— Хиро.Где я?— Хиро, прошу тебя, если ты спишь, делай это с закрытыми глазами, — Максвелл сворачивает влево. Покрытые поблекшим загаром, его ловкие руки почти ласково пробегают по рулю. Дуо всегда двигается слишком плавно, как будто он какое-то чертово животное. У него на носу темные очки, но я все равно вижу иссиня-фиолетовый финиш. Он слегка улыбается, глядя на дорогу. – Иначе ты похож на зомби.

Дуо улыбается, потому что ему так проще спрятаться. Интересно, что на самом деле происходит у него в голове? Боюсь, что знает об этом только сам Максвелл, да и то не всегда.

Оглядываюсь. Трова в отключке на заднем сиденье. Какого черта сейчас опять произошло?— Я что-нибудь говорил?Улыбка сползает с его лица, он бросает на меня озадаченный взгляд. Не надо, не делай этого снова.

— Нет. А в чем дело?Откидываюсь в мягком кресле с потертой обивкой.— Ничего особенного, просто тупой сон.Не делай так больше, не смотри на меня, как на психа. И не думай, не думай о том, что я говорил раньше. Это был не я, а только часть меня. Я нормальный. По крайней мере, по сравнению с тобой, почти нормальный.

— М. Ясно, — он что-то прикидывает в уме. – Честно говоря, рожа у тебя была зловещая.

Он снова улыбается краешком губ, глядя на дорогу. Что-то не так.

Драка. Она началась, как шутливая потасовка, но, в тот момент, когда пришел Трова, мы были готовы друг друга убить. Озверели. Совсем потеряли крышу. А сейчас он делает вид, как будто ничего и не произошло. И я тоже.— Интересно, от Конгломерата вообще что-нибудь осталось? – Как будто про погоду на завтра.Нам на самом деле наплевать на этот Абсолютный Мир, на Конгломерат, на чьи-то жизни, кроме наших собственных.— Там Кватре и Ву Фей.

По-прежнему глядя на дорогу, слегка склоняет голову в знак согласия, как будто я привел веский аргумент.

Кочка.Должна была быть причина. Люди так просто не звереют. Даже такие, как мы. Но мы и раньше пытались друг друга убить.

— Я удивлён, Хиро. Ты всегда появляешься неожиданно. Ладно. Они бы всё равно использовали Гандам и меня. Мне просто суждено умереть от твоей руки. Давай. Убей меня.

Постоянно бахвалящийся, самоуверенный шумный придурок улыбается своей горько-сладкой улыбкой и выглядит не просто смирившимся – почти счастливым, когда закрывает глаза. Но его голос звучит тихо, как-то странно. Он зажмуривается, и я понимаю, что вся его речь – очередная бравада Максвелла. На самом деле, Дуо отчаянно хочет жить. Животный ужас, неприятие смерти, неуверенность – его маска соскальзывает, открывая на мгновенье истинное лицо, и мне становится неловко, как будто я подглядел что-то личное. Еще никогда я так остро не ощущал, что держу в руках чужую жизнь. Но я должен избавиться от всех помех.Я опускаю пистолет.

Его широко распахнутые в неподдельном удивлении глаза, наивно приоткрытый рот, весь вид говорит о том, что он отказывается верить в происходящее.— Ты ведь собирался это сделать?Да я и сам не понимаю, почему не могу спустить курок.Кочка.Страница переворачивается.— Очевидно, ты плохой парень?Взрыв. У меня перехватывает дыхание. Звон в ушах становится непереносимым. Страница переворачивается.Странный тип в черном ранил меня и теперь держит на мушке. Его не должно быть здесь, так же как и Рилины. Все пошло коту под хвост, как только я потерял свой Гандам.Он смотрит исподлобья, я вижу только его улыбку.

— С вами всё в порядке, барышня?Нашелся герой. Бесит, бесит с первого же взгляда. Я уже ненавижу его дурацкую манеру строить из себя крутого, ненавижу этот чертов насмешливо-ласковый голос, пробирающий меня до потрохов, ненавижу его наглую особенность лезть не в свои дела, ненавижу его дерзкую улыбку, ненавижу его шутовской наряд, больше всего – дурацкую кепку, козырек которой скрывает его глаза. Впервые в жизни меня до кончиков пят пронзает настолько сильное чувство.

А потом, продолжая ухмыляться, он поднимает лицо, и я вижу то, что буду ненавидеть еще сильнее — его глаза. Они такие же, как у меня. По тому, как слегка подрагивают его губы, я понимаю – он подумал о том же.

Страница переворачивается.Другой я, тот, которого я прятал глубже всех, тот, который бесит до дрожи, нагло скалится мне в лицо: “Ты слишком серьезно ко всему относишься. Достало”.

Страница переворачивается.“Я хочу с ним поиграть. Уходи, зануда” – он легко отталкивает меня в сторону. Появляется Второй я, тот, за которым последуют остальные.

Максвелл улыбается, продолжая держать меня на мушке.Максвелл улыбается, глядя на пыльную дорогу.Переворачивается последняя страница.Да будь оно все.… От ярости у меня на секунду перехватывает дыхание.— Кстати, Хиро, мне жаль, что так получилось, — непривычно тихо и осторожно начинает Дуо, внезапно посерьезнев. – Я не знаю, что на меня нашло.

Какое, к черту, кстати? Да и какие могут быть извинения?! Это же все ТЫ, ТЫ ВИНОВАТ, ЧЕРТОВ ПРИДУРОК!!!

Машина останавливается. Он поворачивается и окидывает меня настороженным взглядом.

— Хиро? Да что с тобой такое?Псих! Псих! Псих! Псих…Ярость уходит так же внезапно, как и пришла. По-детски наивно приоткрытый рот, кончик любопытного носа, встревожено изогнутые тонкие брови, непослушные пряди на нахмуренном лбу.

Кривая ухмылка все еще на его губах, когда в глазах появляются первые похотливые огоньки. Дуо сам тянется к моему ремню. Когда я затихаю, уткнувшись мокрым лбом в его плечо, он переворачивает меня на спину и устраивается между моих ног. Это было только начало, понимаю я, встретив его взгляд. Полдня кропотливого изучения, и ни одного сказанного слова. Мы делали это тихо, как будто боялись, что кто-то нас услышит. Как будто сами боялись себя услышать.Ну да, точно. Это надо было как-то пережить. Не так сильно мы друг друга покалечили. Людям надо давать выход эмоциям, когда они не могут с ними справиться. Даже таким людям, как мы.Чувствую — на лицо наползает какая-то дурацкая улыбка. Под моим насмешливым взглядом, он снова наливается краской. Я слышу скрип его зубов. Сейчас все начнется заново.— Все отлично, Дуо, поехали дальше, — я стараюсь стереть с лица нелепую ухмылку, и мне это почти удается.

Бросив напоследок убийственный взгляд, он, как ни странно, тоже берет себя в руки и заводит машину.— Как только появится свободное время, я тебе ноги оторву, — почти ласково обещает он, глядя вперед.

Слегка киваю. Наверняка, постарается.Альбом закрывается.Знал бы ты, какую кашу заварил, придурок.Место: неизвестно.Дата: неизвестно.

Контроль: удовлетворительный.Задача: стабилизация.Блокировка.Блокировка источника.Успех.Мутные сны приходили один за другим, наползали друг на друга, окутывали его плотным коконом, защищая от реальности. Что-то случилось. Он что-то сделал. Он кого-то потерял. Но кого? Почему теперь это кажется настолько неважным?

Сначала он увидел девушку. Кажется, они были знакомы. Она в чем-то настойчиво его убеждала, но он не мог разобрать ни слова, просто смотрел, как открываются её тонкие трясущиеся губы, а по блестящим щекам бегут две влажные дорожки, смывая грим, раскалывая её лицо на три части. Она влепила ему пощечину и бессильно ударила сжатыми кулаками в грудь, и он смотрел сверху вниз, не в силах понять, чего она хочет. Знал ли он её? Существовала ли она на самом деле и только в его голове? Почему она плакала?

Потом какой-то парень показывал ему фотографию и что-то рассказывал, а он снова наблюдал за происходящим безучастно, словно со стороны. Было ли это воспоминание или просто сон? Почему тот парень был так горд и воодушевлен? Почему заговорил с ним, с тем, у кого никогда не было имени? О чем он ему рассказывал? Кто эта крошка на фотографии, и почему ему кажется, что в будущем её ждут какие-то значительные, но очень печальные события? Нет, он не сочувствовал ни этому парню, которого распирает сейчас от жажды жизни, ни этой крохе, судьбу которой решили за нее посторонние люди. Он никогда никому не сочувствовал, просто – замечал, запоминал и знал, как себя стоит вести в определенных ситуациях, когда какие чувства изображать.

Перевязанный парень на его кровати наконец-то пришел в себя. Хиро, так его зовут. Он не советует ему умирать, потому что это очень больно. Он, Хиро, знает, о чем говорит, потому что сам умер не так давно. Понимая, что его собеседник пошутил, он заставляет себя смеяться и видит его улыбку, такую же искусственную, и в этот момент перестает чувствовать себя одиноким. Навсегда. Потому что у них, пятерых, одинаковые глаза. У них…

Он и темноволосый парень сидят у костра и молчат, но это – не неловкое молчание. В лишних словах теряется смысл, в пустых разговорах для них обоих нет ничего интересного. Поэтому ему нравится просто сидеть рядом с ним и молчать. Это молчание – уютное.Потом он, сам не понимая почему, чувствует, как что-то давит ему на грудь, а изображение датчиков на приборной доске отчего-то расплывается. Глядя на обломки, повисшие там, где только что был черный Доспех, пораженный внезапной догадкой, он привычно отмечает, что его пульс остался ровным, но что-то внутри него изменилось. Это — печаль? Это – его слезы?Подняв руки вверх в международном жесте капитуляции, он смотрит, как из Гандама выходит светловолосый парень, даже, скорее, мальчишка. Он улыбается ему, и, кажется, теперь они всегда будут понимать друг друга без слов, но потом он чувствует, как плавится металл, а воздух в кабине горячим свинцом заливается ему в глотку. Как же так? Почему?Как будто он про кого-то забыл. Потому что хотел забыть. Но кого он не помнит, кого потерял?Он лежит в мягком кресле и чувствует легкою вибрацию. Летит? Приподняв веки, замечает облокотившегося на дверной проем Дуо. Максвелл закинул ногу на ногу, руки скрещены на груди, он говорит с кем-то невидимым в кабине пилота, и тень от козырька скрывает его лицо так, что видны только губы. Дуо улыбается, но искренне или нет – понять слишком сложно.— Неужели все было настолько отвратительно? – Шутливо бросает он невидимому собеседнику.Ему отвечают, но слов разобрать не получается. Дуо хмыкает и опускает голову еще ниже, так, что теперь виден только уголок его губ. Он скалится.— А тебе не кажется, что ты несколько преуменьшаешь свою роль? В конце концов, не я это придумал.Его тон остается непринужденным, Максвелл просто болтает от нечего делать, но на секунду кажется, что в его голосе мелькает раздражение.

Снова неразборчивый ответ, и та нижняя часть его лица, которая видна, вспыхивает, и Дуо выпрямляется и делает решительный шаг в проем.

— Раз я такой отморозок, мне можно и дальше не отвечать за свои поступки, так? Чудесно! – Последние слова исчезают в ударе резко захлопнутой за его спиной двери.Бред сменяется бердом, воспоминания смешиваются с реальностью, и кажется, что так было всегда, и это никогда не кончится.

Кто эта девочка? Как звали того парня с фотографией?

Как зовут его самого? Кто он? Куда и зачем его везут?

Что он забыл?

Чего он на самом деле хочет?Почему ему так необходимо разобрать слова той девушки, и откуда взялось чувство, что делать это уже слишком поздно. Что-то пошло не так. В самом начале.

— Ну, наконец-то! – Над ним склоняется лицо Дуо со свежей ссадиной на правой скуле. Максвелл мрачнее тучи, хотя, кажется, кто-то недавно вытащил их с Хиро из очень неприятной истории. — Я уже думал, что мы привезем в Конгломерат с собой полено. Как самочувствие, Трова?Да, точно. Трова Бартон, так его зовут. Максвелл теперь улыбается, он рад, что с ним все в порядке. Сейчас нужно улыбнуться самому:— Жив, — удобнее усесться в странно знакомом кресле, расстегнуть верхнюю пуговицу формы, взять протянутое влажное полотенце и стереть с маски лица остатки мутных снов. – Мы летим в Конгломерат?Максвелл утвердительно кивает и забирает полотенце:— Кватре наверняка уже заждался.— Как вы собираетесь его искать?Дуо чешет затылок:— Пока мы не придумали ничего лучше, чем полетать над китайской границей в поисках тотальных разрушений и фейерверков.

Армия Маганака почему-то оказалась на границе Конгломерата и Китая, но точными сведениями ни о том, что именно там происходило, ни о координатах никто в Республике не располагал, за исключением, пожалуй, покойного Боэ. Как, наверняка, ничего толком об этом известно не было и Конгломерату. Может, Кватре уже давно покойник. Может, и провалившийся куда-то после расформирования Стражей Ву Фей тоже был там, и тоже давно не жилец. Верить в это отчего-то очень не хочется. Он слышал, как особисты перешептывались об армии Мобильных Доспехов. Не исключено, что это не бред. Кватре должен их дождаться.— Скоро мы будем над границей?

Максвелл отвлекается от каких-то своих, Трова готов поспорить, не менее радужных, мыслей, поднимает голову:— Еще пара часов.— Что ж, хочется верить, что получится найти его по воронкам.Внезапно Дуо становится серьезным и улыбается жесткой невеселой улыбкой:— Зря смеешься. Мы пролетали над Японскими Островами, и знаешь что?