Папина колыбельная (1/1)

—?Ке?мро, к тебе! —?кричит через плечо Диспетчер аэропорта.Из-за громады авиалайнера басищем отзывается:—?Иду, сынок, иду!И у Зе-ли-бо-бы дух за-хва-ты-ва-ет: семь?— шагов?— белых?— сапог?— до?— бетонного?— забора, папина тень накрывает его и?— оп?— земля пропадает из-под ног?— и он не сразу понимает, что болтается в воздухе, а выше своей головы его поднял…—?Па-па-а-а-а!.. —?вырывается само собой: одурел от радости. —?Покружи!..И не пойми, где что перед глазами,?— самолёты папина морда огоньки аэровокзал ангары разноцветные самолёты морда усы вразлёт,?— и под ногами?— восхитительно?— воздух, потому что папа кружит и смеётся, а сам Зелибоба в кои-то веки не самый большой, и внезапно невесомый, и кто знает, сколько его так не держали. Дня, наверное, два или три.Как и не было тех пяти веков. Звёздочка с мою ладонь; на моих руках становился. ?Ээээйро, та?уделе…??— заходится сердце аэродромного дворового; и кружится голова, и сил хватает только поставить сына на землю и дух перевести.—?Как мой, точно мой,?— хохочет Диспетчер, глядя, как Зелибоба и на земле дурашливо кружится, ещё не опомнясь, и утыкается в отцову шубу. —?В старшую группу пошёл уже, тяжёлый, а всё: ?Папа, покружи!? Везёт тебе, Кемро,?— хоть руки потом не болят!—?Везёт,?— усмехается Кемро?— Кембэлгро, Родной на здешнем языке. —?Спасибо, что смену принял, хоть сегодня побуду с ним.—?Вон те до эллингов оттолкаете, и, считай, всё,?— кивает Диспетчер на три пустых самолёта.—?Это я сейчас! Это я мигом! Бегу!Кембэлгро рта раскрыть не успевает, а его сынок уже ускакал к ближайшему ?боингу? и что есть сил упёрся ладонями в хвост. Как во Дворе?— в гараж: ?туки-туки за себя!?. Делать нечего, приходится папе великанскими шагами догонять Зелибобу?— и смотреть заодно, чтобы никого на лётном поле не сбить.—?Зе?ли-гойт?— ай, осторожно! —?да погоди ты?— извините!.. Погоди, не колдуй, этот всё равно один не потянешь. Дай-ка я…Всего-то и дел каждый раз?— на ?раз, два, три!? у обоих ладони вспыхивают голубым?— и самолёт послушно заезжает в ангар, точно тачка садовая. Зато как таращат глаза и люди и маппеты?— гости аэропорта, как щёлкают камерами… И другой самолёт. И третий. И-и-и-и?— на глазах у всех папа как нечего делать сажает Зелибобу себе на плечи и шагает к своему дому?— ангару в дальнем конце аэродрома.—?А они живут тут, да? —?слышит он за своей спиной детский голос. —?Здорово, и я бы так хотел!…Вечером и ночью здесь?— как в родной долине Зелирангу: нет водопада рядом, но гудят самолёты; кровать не из камня и мха, но почти такая же крепкая и в одеялах лежишь как в гнезде; нет над головой грота, но есть свод ангара, и окно в нём, и та?удие эн зие?ле?— звёзды в небе. И папина морда?— сколько же Зелибоба не засыпал, нырнув под неё головой; папа каждый раз смеялся ему в макушку: имре?йде та?уделе?— ?моя звёздочка?.Ой, великий ДворДа маленький сбор?—Не вся моя родина…Горько-сладким затопляет сердца тех, кто ещё ждёт свой рейс, и тех, кто в самолёте сейчас отрывается от земли, когда сквозь гул двигателей пробивается ни на что не похожая тягучая горько-сладкая музыка?— кларнет? виолончель? —?неважно; одно только разобрать можно?— любовь родителя и ?наконец-то? после долгой разлуки.Успеет ещё Зелибоба у себя во Дворе набыться большим, а здесь он?— маленькая лёгкая звёздочка, которой папа на сон грядущий мурлычет колыбельную. Слов в ней человеческому ли, простому ли сезамскому уху не разобрать?— всё равно что басовая флейта поёт, и только таким, как Кембэлгро, понятно?— о чём:Небом, полночью лесной,Звёздной рекойПлыл и плыл яи добыл ясына, звёздочку мою.Ночь, окутай синевой,Дрёмой укрой,?—Я качаю,напеваюсыну?— баюшки-баю.