1 часть (1/1)

Детские ножки, облаченные в кожаные сапоги, касаются бетонного покрытия, а взгляд, наполненные холодом, смотрит вниз на слабо освещенный проход. Тусклые лампы ели освещают многочисленные ступеньки, а холод подвала тут же пробирает до костей, но юный диктатор не подает вида. Приказ есть приказ и Арстотцка не намерен перечить, а потому, немедля ни секунды, его нога спускается на ступень ниже. Шаг раздается по подвалу эхом, но не единая эмоция не мелькает на беспристрастном лице юной страны, что ступает вновь. Ко второму пролету по этаже раздается тихий голос юной леди:-Скованные одной цепью, Связанные одной целью. Скованные одной цепью, Связанные одной... - голос не разбитый, а весьма уверенный, пусть и самую малость тоскливый. На момент окончания припева мальчик спускается вниз. Ныне его взору предстает длинный коридор с разветвлениями в дали. Пол такой же неприкрытый бетон, что при касании наверняка отдает холодом, а стены были покрыты решетками. Подвал хранил в себе людей на отстрел. Всех их ждет лишь единая участь, на кою скорее всего сам Арс их и приведет.-Круговая порука мажет, как копоть, - взгляд цепляет забитого исхудавшего мужчину, что сидит в углу комнаты. Его кожа бледнее мрамора, а кости можно спокойно сломать просто надавив пальцем. Взгляд устремлен прямо в некуда. Быть может он мертв, а может находится на грани. Это место слишком пропиталось смертью, что бы сразу понять и учуять запах мертвечины.- Я беру чью-то руку, а чувствую локоть, - в другой клетке, через несколько уже пройденных ровных и мерных шагов, лежит череп и остальные кости человеческого тела, накрытые легким желтым платьицем. Она явно не дожила до собственной казни или же крысы, что, боясь мальчика, разумно прятались, загрызли слабого человека заживо, в желании ухватиться хоть за какой-то кусок еды.- Я ищу глаза, а чувствую взгляд, - следующая камера. Женщина, вздрагивая от постоянного холода, прижимает к себе такое же холодное маленькое тельце, шепча уже мертвому ребенку слова успокоения, нервно гладя дитя по голове и прижимая к пока что теплой материнской груди. Присмотревшись к трупу в ее руках, можно присмотреться, что некоторые из конечностей обглоданы до кости, а губы женщины слишком ало красные. Стоит ли говорить, что детей у нее никогда не было, да и доставили ее тут одну?- Где выше голов находится зад, - юноша на вид еще крепкий, что-то судорожно сжимает в руках, шепча как заведенный: "Единственное спасение, единственный выход, единственный путь", покачиваясь из стороны в сторону, глядя на собственные ноги, сглатывая слюну. Тут в обзоре мужчины мелькает детский силуэт и тот кидается, пытаясь достать осколком до юного диктатора, однако, тот просто проходит мимо. Из уст мужчины не доносится ни слова, лишь невнятное мычание.- За красным восходом розовый закат, - резкий поворот на девяносто градусов и шаги возобновляются, а где-то в обозримой камере мальчик видит картину: двое людей сидят напротив друг друга, смотрят с мольбой и надеждой, но с надломленностью. Два любящих сердца, что держат свой рассудок лишь благодаря друг другу, ничего не говоря, боясь разболтать что-то, но глядя в свои глаза. Это явно не на долго.- Скованные одной цепью, Связанные одной целью, - к середине второго куплета голос будто синхронизируется с шагами Арстотцки и теперь, лаская слух певицы, четкие и оглушающе громкие шаги входят в синхрон с детским пением.Скованные одной цепью, Связанные одной...Здесь составы вялы, а пространства огромны. Здесь суставы смяли, чтобы сделать колонны. Одни слова для кухонь, другие – для улиц. Здесь сброшены орлы ради бройлерных куриц И я держу равнение, даже целуясь Скованные одной цепью, Связанные одной целью. Скованные одной цепью, Связанные... - дойдя до конца, в самом конце коридора, сидит девчушка. Одногодка с тоталитарной страной, скорее всего. Короткие светлые волосы не покрывают плечи, а легкая маечка и штанишки вряд ли защищает хозяйку от холода, однако ее голос чист и прекрасен. Она не смотрит на пришедшего, а сидит спиной к нему, упирая коленями в холодный бетон, держа руки вместе, глядя на последнее в ее жизни восходное солнце. Она поворачивается к пришедшему парню, что с оглушительно громким звуком достает ключи, втыкает безошибочно один из них в замочную скважину, проворачивает два оборота, вытаскивает ключ и открывает дверь. Ее лазурные глаза осматривают мальчика и взгляды на секунду встречаются. Такая же одинокая, для своего возраста слишком взрослая, что подтверждают и отвратительные следы пальцев рук на внутренней стороне бедра. Она молча поднимается, продолжая песнь:-Можно верить и в отсутствии веры, - ноги с тяжестью поднимают обладателя и ели держут, но голос даже не дрожит.Можно делать и в отсутствии дела, - руки расцепляются, а босые ноги касаются каменного пола. Нищие молятся, молятся на, - выходит вперед мальчика и, подстраиваясь под уже измученный шаг как собственным, так и песней вновь:- То что их нищета гарантирована. Здесь можно играть про себя на трубе, Но как не играй, все играешь отбой. И если есть те, кто приходят к тебе, Найдутся и те, кто придет за тобой. Здесь женщины ищут, но находят лишь старость, - вновь проходя те же камеры, Арс замечает, как девушка срывается и впивается тупыми зубами в шею любимого, как бы напоминая на сколько любовь, тепло и счастье временны и граничны, обманчивы. Отвратительны. У Диктатора нет времени на такие игрушки, а вот девушка их и не видит будтоЗдесь мерилом работы считают усталость, - осколки, коими до сих пор размахивает, судорожно мыча, мужчина, впиваются в кожу рук вызывая кровотечение. Алая жидкость капает из рук, падая на пол и разбиваясь еще на тысячи таких же. Однако, кажется, его успокоит ныне лишь смерть.Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи, - женщина с остервенелой жадностью и слишком нервозной нежностью берет ручку, у которой уже от пары пальцев остались лишь кости и куски мяса, и облизывается, смотря на мизинец, продолжая шептать успокоения. Рывок от нее и она заглатывает палец до конца, продолжая мычать успокоительные слова, перемешивая с мычанием полным удовольствия.Здесь первые на последних похожи, - в череде можно увидеть святящиеся глаза животных, а после одежда начинает набухать и рваться. Крысы прокусывают одежду, съедая теперь даже ее, обгладывая и поедая и кости ребенка, оставляя от него лишь воспоминания.И не меньше последних устали, быть может, - голова мужчины низко опускается, безвольно повисая, а его глаза наполняются слезами. Жив значит. Это так же не на долго. Под нос он шепчет какое-то имя, но диктатору до этого нет никого делать. Он ведь все равно умрет в скором времени, как и все в этом подвале уйдет на подкормку красам.Быть скованными одной цепью, - легкая стопа касается бетонной лесенки и поднимает тело девочки наверх.Связанными одной целью, - пролет за их спинами, а из-за темной двери светит обманчивое яркое солнце Скованными одной цепью, - еще один, а солнце все такое же обманчиво притягательное.Связанными одной, - остался последний и самый маленький, однако нежный, так и не дрогнувший ни разу взгляд лазурита и холодный, безжизненный взгляд страны. - Да, - слышится уже не певучий, а охрипший и дрожащий, столь резко переменившийся голос девушки. - Но я свободна, - и дверь распахивается, выпуская пленницу и ее палача из темного подвала, освещенного кое-где тусклыми лампами, а кое-где маленькими, ведущими на полигон расстрела, окна. Ну же, юная певица, встречай свой последний закат...