Часть 3 (1/1)

Тем прелестным утром в двери особняка маркиза де Сада постучались две молоденькие и хорошенькие девушки, одетые, как простые буржуазки. Одна из них была голубоглазой брюнеткой?— судя по всему, веселой и жизнерадостной, другая?— не менее очаровательной блондинкой с нежной кожей. Встретил нежданных и никем незваных гостий достойный слуга маркиза Латур, разделявший и его наклонности и сложные отношения с законом.—?Кто такие будете и с чем пожаловали, барышни? —?грубовато спросил он их, раздевая взглядом.—?Мы ищем работу, сударь,?— скромно потупив глазки, ответила блондинка.Латур посмотрел на девушку с некоторым недоверием. Она не могла не слышать о вкусах его господина и о том, что тот совсем недавно вернул себе свободу. При мысли о том, что такого распутника и певца свободной любви, коим являлся господин маркиз, могли запереть в толстых стенах старушки-Бастилии, верного лакея покоробило. Ему очень нравилось принимать активное участие во всех проделках и начинаниях его сиятельства.—?Вы из самого Парижа или прибыли сюда из провинции? —?поинтересовался Латур.—?Из провинции, сударь,?— жалобно, хором отвечали девушки. —?Мы ничего и никого здесь не знаем.?Коль так, значит, и о моем господине не знаете… кхм… некоторых вещей?,?— криво усмехнувшись, подумал лакей.—?Думаю, местечко для вас здесь найдется, сударыни,?— сказал он вслух уже полюбезнее. —?Я доложу о вас его светлости.С этими словами он покинул мадемуазелей и ненадолго скрылся в особняке. Девушки переглянулись с видом заговорщиц и обменялись улыбками. Думаю, читатель уже узнал в них Клод и Габриэль.Пару минут спустя Латур возвратился и с улыбкой, которой мог бы позавидовать Чеширский кот, объявил гостьям, что господин маркиз ждет их у себя. Габриэль отчего-то стало как-то не по себе, и Клод ободряюще взглянула на нее. В другое время она бы позволила себе шутку или безобидную насмешку, но сейчас был не тот случай.Гостиная любителя жесткого секса неожиданно поразила гостий своими воздушностью и изяществом. Мебель оказалась мягкой и состояла из довольно нарядного столика-консоли, комода с великолепной инкрустацией, мягких и довольно удобных кресел и диванчика с шелковой обивкой. На одной из стен, обшитых легкими панелями, висел портрет покойной матери де Сада?— Мари-Элеонор де Майе-Брезе де Карман. Дама, по всей видимости обладавшая приятной полноты, смотрела своими лукавыми и чуточку грустными черными глазами на сына и двух незнакомых ей девушек. Клод слыхала о том, что Донасьен относился к своей матери довольно равнодушно, но смерть последней все же опечалила его. Проблески совести? Вряд ли. А впрочем, кто знает…Хозяин этой элегантной гостиной был невысок ростом, изящен и хрупок. Его белокурые волосы были напудрены и слегка вились, выражение светло-голубых глаз и миловидного, женственного лица с нежными чертами поразило девушек своими… мягкостью и наивностью. Взгляд его не был взглядом маньяка, это был взгляд невинного пятилетнего ребенка. Глядя в эти ясные, кроткие глаза, Габриэль думала, что их обладателя оклеветали. Такой человек просто не мог быть жесток и порочен. Донасьен в свою очередь смотрел на эту девушку, и красота, невинность, романтичность, проскальзывавшие в каждой ее черте, все больше притягивали к себе внимание нашего маркиза и… все сильней подстегивали его больное воображение. Из двух своих гостий он выделил именно ее.?Эта прелестница станет моей новой Жюстиной,?— сказал он себе. —?Очарования в этой маленькой богине больше, чем в самой Флоре! Как же хочется ударить ее, покусать ей куночку, дать ее хорошенькой попке познакомиться с плетью!.. Но у меня еще будет предостаточно времени, чтобы насладиться ею сполна…?—?Мадемуазели, как я слышал от моего верного Латура, вы приехали в Париж в поисках места и, само собой, лучшей доли,?— начал Донасьен. —?Спешу порадовать вас: и то, и другое вы найдете у меня.Верные своей роли мнимые буржуазки принялись рассыпаться в благодарностях и целовать руки маркиза, прежде чем он с притворной скромностью успел отдернуть их. Маркиз с видом доброго дядюшки и с тайным вожделением поглядывал на них.—?Ну-ну, довольно благодарить меня, милые,?— сказал он им почти нежно. —?У вас еще будет возможность доказать мне свою признательность. Знайте, что к своей прислуге я снисходителен… чертовски снисходителен, так что работаться у меня вам будет легко. Взамен я прошу вас лишь об одном?— быть внимательными к… некоторым моим желаниям и капризам.—?О… какого рода желаниях идет речь, сударь? —?смущенно спросила блондинка.—?Да-да, сударь,?— поддержала ее брюнетка,?— говорите нам все, чтобы мы знали, как лучше вам услужить.—?Конечно, если от этого не пострадает наша добродетель! —?взволнованно воскликнула Габриэль.Ее перламутровые щечки тут же покрылись краской смущения, и это сделало ее еще милее.?Да она просто создана для роли Жюстины!??— подумал, плотоядно облизнув губы, Донасьен.—?Не обращайте внимания на слова моей сестры, сударь,?— сказала ему Клод, легонько толкнув Габриэль в бок. —?Она ничего, кроме деревни не видела и напичкана глупыми предрассудками. Мне же случалось бывать и в хорошем обществе.—?Сестры? —?переспросил, приподняв бровь, Донасьен. —?Значит, вы сестры??Так еще интереснее…?—?Да, мы с ней сестры, и в наших жилах есть и капля дворянской крови. Наш отец?— я говорю о нашем настоящем отце, сударь! —?был благородным дворянином. Они с матерью любили друг друга, но он не мог пойти на мезальянс и потому скрывал наличие у себя семьи. Что же, мы не в обиде на нашего покойного батюшку, поскольку и любовь, и опека, и деньги у нас были, пока несчастный не разорился и не свел счеты с жизнью. Наша бедная матушка последовала за ним, и мы с Габриэль оказались на улице… —?поведала маркизу удивительную историю Клод.Габриэль, слушая эти слова, покраснела еще сильней. Ей казалось совестным обманывать человека, которому она уже искала оправдание. Играть на чьей-то жалости?— неблагородно…—?Ах, бедные, юные создания! —?вот актером Донасьен был не очень хорошим, а посему переигрывал. —?Вы едва вступили в этот мир и уже столкнулись с царящей в нем несправедливостью! Увы, жизнь такова, что добродетель бедствует и переживает черные дни, а порок благоденствует и торжествует.—?Вы не правы, сударь,?— серьезно сказала ему Габриэль. —?Хороших людей больше, чем злых, и зло все равно терпит поражение.—?Наивное дитя… —?грустно улыбаясь, философски произнес де Сад.—?Скажите… —?немного помолчав, снова заговорил он с юной блондинкой. —?А вы всегда были скромны, дитя мое?—?Что означает ваш вопрос, сударь? —?пролепетала Габриэль.—?Сударь, вам нечего опасаться за целомудрие моей сестры. Она чиста и невинна, словно младенец, а потому не смогла бы преуспеть в этом мире. Увы. Но я помогу ей в этом,?— проговорила с печальной иронией брюнетка.—?Не сомневаюсь,?— бросил на нее странный взгляд маркиз. —?Однако же, вернемся к теме нашего разговора. Я обещаю быть не очень строгим к вам, мадемуазели. Да что там строгим! Я обещаю относиться к вам отечески, но с небольшой оговоркой: вы должны быть в свою очередь терпимы… к моим слабостям.—?Ваше сиятельство может не беспокоиться на сей счет,?— заверила его Клод.Габриэль хотела для виду что-то возразить, но ?сестрица? шикнула на нее.—?Мы можем приступать к своим обязанностям, сударь? —?спросила она.—?Да, дитя мое, с этой же минуты,?— ласково сказал ей де Сад. —?И! Надеюсь, вы с сестрой позволите мне называть вас Жюльеттой и Жюстиной?Девушки немного подивились этому странному желанию, но без спора согласились с ним, лишь попросив его сиятельство уточнить, кто из них будет Жюльеттой, а кто?— Жюстиной. Думаю, вы догадываетесь, каким был ответ маркиза…Покидая гостиную его сиятельства после столь интересной беседы, Габриэль столкнулась в дверях с хорошенькой, но мрачного вида девушкой с темными волосами и васильковыми глазами. Девушка казалась такой напуганной, что можно было подумать, будто она боится собственной тени. Когда они посмотрели друг на друга, и брюнетка наконец решилась поднять глаза, у последней было такое лицо, словно она увидела призрака. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Габриэль тут же приложила палец к губам, и девушка умолкла. Темноволосая пошла дальше, и блондинка с трудом удержалась от того, чтобы не посмотреть ей вслед. Она только что встретилась со своей сестрой Лизеттой.Габриэль догадывалась о причинах такого поведения своей сестры, но ей все равно не хотелось верить в то, что человек с такими невинными, грустными глазами цвета ясного неба мог оказаться каким-то извергом. Она не видела огромных синяков и красных полос на скрытом одеждой теле Лизетты, которая шла к маркизу, чтобы в очередной раз ублажить его и потерпеть его маленькую слабость……Вскоре новоиспеченные служанки приступили к работе. Из Клод работница вышла из рук вон плохая, но господин маркиз сдержал свое обещание и хозяином оказался добрым, хоть к ране прилаживай, и снисходительным, даже чересчур снисходительным. Что же касается Габриэль, то она работала на совесть, не покладая рук. Ее рвение вызывало улыбку у Клод, и она сказала себе, что с этого дня будет называть подругу Золушкой.Бережно вытирая пыль со стола в кабинете его сиятельства, Габриэль наткнулась на сложенный лист бумаги, пахнувший вербеной?— его любимыми духами. Девушка очень не любила рыться в чужих вещах и читать чужие письма, либо записи, но в этот раз решила поступить против своих правил.Вот, что удалось ей прочитать: ?Разве не думают, что Добродетель, как бы она ни была прекрасна сама по себе, становится худшим из всех возможных положений, раз она стала слишком слабой, чтобы противостоять пороку, и потому не лучше ли в этот полностью развращенный век поступать как остальные? … если несчастья преследуют добродетель, а благоденствие почти всегда сопутствует пороку, как это происходит и в природе, не лучше ли в конце концов занять место среди негодяев, которые процветают, чем среди праведников, которые идут ко дну??Эти слова заставили крепко задуматься девушку. Конечно, если бы ей пришлось выбирать между ролью палача и ролью жертвы, она бы предпочла стать жертвой. Но мысли о том, что справедливости в жизни нет и что век, в котором ей суждено было родиться и жить, жесток, часто приходили ей в голову. Отчего люди добродетельные, честные труженики чаще всего терпят нищету или преследования, а люди порочные, негодяи всех мастей преуспевают? Габриэль-Анжелика тяжко вздохнула. Такие мысли приводили ее в уныние, и она старалась отогнать их. Она подумала о другом. Автором этих строк, без всякого сомнения, был сам маркиз де Сад… это были его мысли, изложенные на бумаге. Какой же ад нужно носить в своей груди, чтобы начисто отрицать победу добра и справедливости? Девушке вспомнились красивые голубые глаза Донасьена и младенческая чистота, которая виделась ей в них. Нет-нет, этот человек не злодей, он просто несчастлив и потому так рассуждает. Она прижала листок к своей груди и некоторое время стояла с ним, забывшись.—?Жюстина! —?услышала она внезапно.Этот резкий окрик заставил блондинку вздрогнуть. Обернувшись на него, она встретилась взглядом с самим маркизом. Сейчас в его глазах не было и тени былой мягкости… в них было бешенство, и мнимой субретке показалось, что господин готов ее придушить.—?Что ты делаешь? —?прошипел Донасьен. —?Это писано не для тебя, маленькая воровка! Отдай мне листок!Габриэль робко протянула ему злополучный лист и проговорила:—?Я ничего не собиралась здесь красть. Ваше сиятельство зря оскорбляет меня. Я просто вытирала пыль и случайно наткнулась на этот листок. Признаюсь, любопытство одолело меня…—?И ты прочла написанное на нем? —?спросил Донасьен уже без злобы.—?Да,?— кивнула девушка, посмотрев ему в глаза. —?Я поразилась глубине мысли автора, но в то же время мне стало жаль его.—?Жаль? Отчего же?—?Должно быть, жизнь заставила его так озлобиться… кто-то сделал его несчастным,?— задумчиво произнесла Габриэль.—?Ты права, Жюстина… —?тихо сказал ей маркиз. —?Этот человек действительно очень несчастен. Он не знал материнской любви, ведь мать удалилась в монастырь сразу же после того, как дала ему жизнь. В ней было достаточно любви для Бога и для людей, если только они не принадлежали к мужскому полу, но для родного сына ее любви не хватило… Потом, когда ему исполнилось десять лет, этого не знавшего любви ребенка отдали в иезуитский колледж, где его не столько учили, сколько мучили.Габриэль содрогнулась. В этих словах было столько боли и обиды на весь мир, что острое чувство жалости пронзило ее впечатлительную душу с новой силой.Донасьен, меж тем, продолжил свои излияния:—?Годы обучения были для этого мальчика сущим адом. Каждый день его истязали, избивая так немилосердно, что он потерял всякую чувствительность к боли. Мало того! Его научили любить эту боль…—?А мог ли он любить что-то или… кого-то, помимо этой боли? —?спросила у него дрогнувшим голосом Габриэль.Маркиз покачал головой и ответил ей каким-то упавшим голосом:—?Любви у него не было. Впрочем, нет… любовь была, но ее не было в нем самом. Его не научили любить, и он мог лишь позволять любить себя. Но кто знает… быть может, кто-то еще смог бы разбудить в нем это чувство.Говоря так, он притянул к себе Габриэль и впился губами в ее губы. По телу девушки будто пробежал ток. ТАК ее никто еще не целовал. Были невинные, детские поцелуи с соседским мальчишкой, когда она была еще по сути ребенком, были ахи и вздохи над ?Новой Элоизой?, было неясное томление и немного пугавшие ее саму мечтания при встрече с Клод… и больше ничего. И вот этот жаркий, страстный поцелуй, подаренный ей тем, кто сам любить не может, но хочет испытать любовь…Габриэль с пылкостью, удивившей ее саму, отвечала на поцелуй молодого человека, забыв об опасности, которую тот по словам всех представлял, забыв о том, ради чего она здесь находилась… Было ли это чувство похоже на то, что она испытывала к Клод? И да, и нет. Это была влюбленность, помноженная на интерес, сострадание и романтические обстоятельства. К тому же, как известно, хорошая девочка часто мечтает о плохом мальчике, который будет хорошим только для нее одной.Девушка вернулась в реальность, когда маркиз стал грубо срывать с нее одежду. Глаза его при этом горели от вожделения, и это испугало и оттолкнуло Габриэль.—?Не надо! —?крикнула она, вырываясь. —?Я не хочу этого сейчас и… не хочу, чтоб это было так!В ответ маркиз грязно выругался и изо всех сил ударил ее по лицу. Габриэль, отшатнувшись, вскрикнула даже не столько от боли, сколько от неожиданности и испуга. Прижав руку к своему пылавшему лицу, она смотрела на Донасьена с грустью и разочарованием.—?Мне безразлично чего хочешь ты, Жюстина,?— мрачно проговорил де Сад,?— здесь имеют значение только мои желания. Я здесь бог!С этими словами он набросился на нее, чтобы довершить начатое, но тут дверь кабинета неожиданно распахнулась, и в нее вбежал Латур. Появление лакея, конечно же, ничуть не смутило маркиза, лишь немного раздосадовало.—?Латур, друг мой,?— заговорил он с ним,?— я, конечно, благодарен тебе за твою преданность, но даже тебе не позволительно мешать моему досугу. Выйди вон! Хотя… если ты хочешь присоединиться, я возражать не стану. Ты отлично мне служишь, а норки у нее как раз две…Лакей маркиза раздвинул губы в омерзительной усмешке.—?Я бы со всяким удовольствием, ваше сиятельство, но не сейчас,?— промолвил Латур. —?Я просто хотел напомнить вам о вечернем представлении. Помнится, именно на нем ваше сиятельство хотели заняться этой милашкой.—?Что? —?выдохнула Габриэль, побледнев.Несмотря на все слышанное ею о де Саде и на то, что он сам показал ей свое истинное лицо, девушке все еще не хотелось верить в то, что он способен на некоторые вещи…—?Этим вечером ты узнаешь, какого рода маленькие слабости я имел ввиду, Жюстина,?— сладко вздохнул де Сад.Габриэль вышла от двух распутников поникшая и с печальным личиком. Ей было горько от того, что она ошиблась в Донасьене, от мерзостей, которые ей пришлось услышать и еще предстояло увидеть. Что задумал де Сад? Какую-то грязную оргию с извращенными издевательствами над жертвами или?.. Но как бы там ни было, это милое представление будет для него последним?— больше он никому не сможет причинить вреда, а Лизетта будет спасена и вернется домой. Клод она решила ничего не говорить, но та сама обо всем догадалась, как только увидела ее.—?Что он с тобой сделал?! —?вскричала она, хватая подругу за плечи.—?Ничего… Хотя мог,?— всхлипнула Габриэль.Белые, сильные руки Клод сжались в кулаки.—?Как это произошло? —?спросила она глухим голосом.И Габриэль рассказала ей о том, как ей удалось узнать мысли маркиза де Сада, а потом удалось, как показалось ей, узнать его душу и прикоснуться к ней, но он сам все испоганил… Клод слушала ее и чувствовала, как в ней поднимается злоба на этого человека. До сих пор в ней не было ненависти к де Саду. Она смотрела на него, как на проблему, которую нужно решить, но теперь все изменилось. Она по себе знала то, сколько боли может доставить мужчина женщине… ей не хотелось, чтобы и Габриэль испытала это.…Настал вечер, которого так ждали Клод и Габриэль, и при мысли о котором последняя трепетала. К девушкам явился Латур и со столь знакомой им ухмылкой объявил им, что его сиятельство ждет их. Все?— и господин маркиз, и его лакей, и две новые служанки?— встретились в очаровательной, отделанной мрамором комнате, на стенах которой висели картины фривольного содержания. В ней находилась и огромная кровать, над которой висело перевернутое распятие. За исключением дьяволопоклонников, повеселиться таким образом мог позволить себе лишь один человек… Зеркала, ароматные свечи и благовония делали атмосферу комнаты еще более свободной и возбуждающей.—?Сегодня, друзья мои,?— торжественно, несмотря на то, что присутствовали при его выступлении только Латур и субретки, начал маркиз,?— в этих стенах будет поставлен прекрасный спектакль по книге, написанной вашим покорным слугой. Книга эта повествует о несчастьях одной добродетельной девицы, зовущейся Жюстиной. Ты,?— обратился он к Габриэль,?— сыграешь роль главной героини, а твоя сестра примерит на себя роль порочной Жюльетты. Я чувствую, что она подойдет тебе…—?Но… —?заговорила Габриэль, которую отнюдь не обрадовала эта сомнительная честь. —?Нам никто ничего не говорил на этот счет, мы даже не репетировали…Донасьен зло посмотрел на нее. Девушка думала, что сейчас одержимый маркиз ударит ее снова, но в этот раз он удержался.—?Не репетировали, поскольку в этом замечательном представлении будет меньше слов… и больше дела,?— проговорил Донасьен и принялся расхаживать по комнате взад-вперед.Габриэль и Клод наблюдали за тем, как он описывает круги. Сейчас они почти уверились в том, что перед ними не просто распутник, но и безумец. Наконец, молодой маркиз остановился и успокоился, а затем велел дать новоиспеченным актрисам листки со словами.—?Начинайте! —?вскричал он.Девушки знали, что сумасшедших лучше не раздражать и что с ними, напротив, нужно во всем соглашаться, а посему повиновались.—?Я с трудом добываю себе пропитание, а вас, сестрица, окружает такое богатство! —?жалобным голосом начала Габриэль-Жюстина.—?О глупая дева,?— ответила ей Клод-Жюльетта,?— не надо удивляться: я давно тебя предупреждала. Я шла по дороге порока, милое дитя, и находила на ней одни лишь розы; у тебя нет много философского ума, твои проклятые предрассудки ослепили тебя химерами, и вот куда они тебя завели!Сам автор вначале с удовольствием наблюдал за игрой своих Жюстины и Жюльетты, а потом из наблюдателя превратился в действующее лицо. Для себя он выбрал роль некого господина Нуарсея?— погубителя сестер, но в то же время любовника и в своем роде учителя одной из них. Ему шли роли философствующих красавцев и мерзавцев…—?Да, друзья, вы видите перед собой ?Злоключения добродетели?, а это,?— заговорил наш маркиз-Нуарсей, показывая на Клод-Жюльетту,?— это, дорогие мои, ?Торжество порока?.В отличии от девушек, ему читать с листка было не нужно, поскольку весь текст он знал наизусть. Как мы уже говорили, актер из маркиза был весьма посредственный, но сейчас к нему пришло вдохновение, и он был в ударе.Когда действие подошло к развязке, печальной для Жюстины, Донасьен проговорил:—?Жюстину должна поразить молния, но, увы, грозы сейчас нет, а я не колдун и не владею даром вызывать ее, друзья мои. А посему, наш спектакль будет иметь несколько другой конец, нежели моя книга. Латур,?— повернулся он к своему слуге, и тот с готовностью взглянул на него,?— мой зад к твоим услугам! Сейчас ты будешь хлестать его плетью от души, а потом хорошенько прочистишь его своим колом! В это время ты, Жюльетта, предашься лесбийским ласкам с Жюстиной. Ты должна совратить это чистое дитя! Когда же это случится, цветок ее невинности будет сорван и растоптан моей рукой, а ты… ты станешь душить ее веревкой, пока не наступит смерть. Надеюсь, что она испустит дух в тот момент, когда я достигну оргазма!—?Смерть?! —?с ужасом в голосе вскричала Жюстина-Габриэль. —?Да чем же я ее заслужила?!Мнимая служанка маркиза знала, что спектакль, поставленный им, будет иметь несколько иной конец, чем задумал он. Но ей нужно было играть роль…—?Такова награда, которую получает Добродетель,?— промолвил маркиз де Сад. —?Ты ведь согласна со мной, Жюльетта?—?О да, мой Нуарсей! И мне кажется, что ей мало быть удушенной. Я хочу, чтобы эта тварь хорошенько пострадала, прежде чем умрет!Клод тоже умела играть. Сейчас она настолько вжилась в свою роль, что даже напугала Габриэль.—?Да будет так! —?вскричал де Сад. —?Мы будем совать ей в ноздри горящую серу, колотить и щипать ее, но перед этим она будет наполовину задушена. А сейчас начнем веселиться.Едва господин маркиз произнес эти слова, Латур подскочил ему и с фамильярностью, не очень приличествующей слуге, стал стаскивать с него одежду. Как только с процессом раздевания было покончено, он принялся покрывать поцелуями красивые, белые, как только что выпавший снег, ягодицы своего господина и облизывать его анус. Тот стал томно постанывать, прикрывая свои лучистые голубые глаза.Габриэль смотрела на эту сцену, не зная куда деваться от стыда и отвращения. Неожиданно Клод приобняла ее и притянула к себе. Алые губы брюнетки со страстью впились в нежные уста ее подруги. Клод целовала Габриэль с такой жадностью, будто хотела сцеловать с ее губ и вырвать из ее памяти все следы поцелуя Донасьена. Белокурая девушка наслаждалась этим поцелуем, не веря своему счастью. Ее мечты и грезы становились реальностью… Ловкие руки Клод освобождали подругу от одежды, при этом она осыпала поцелуями ее лебединую шейку, высокую грудь с бледно-розовыми сосками, нежный девический живот, спускаясь все ниже… Полностью отдавшись чудесным ощущениям, которые дарила ей Клод, Габриэль смогла позабыть о стыдливости и ждала уже других поцелуев, других ласк. Теперь брюнетка целовала и гладила ее белоснежные бедра, чуть-чуть раздвинув их. Затем она склонилась над млеющей от ее ласки подругой, наслаждаясь ее юной прелестью и дурманящим запахом.—?Чего хочет моя Жюстина? —?низким, страстным голосом спросила Клод-Жюльетта.—?Я хочу… хочу, чтобы ты меня поцеловала и сюда! —?выдохнула белокурая красавица.Клод лукаво улыбнулась и принялась старательно вылизывать влажные лепестки розы Габриэль. Она буквально всасывала в себя ее набухший бутончик ее клитора, наслаждаясь ее сладкими стонами и выпивая ее сок.В это самое время, Донасьен, которого немилосердно охаживал многохвостой плетью собственный слуга, запросил у него пощады… и не только.—?Давай же… возьми меня наконец! —?закричал он.Хохотнув, Латур без всякой подготовки вогнал в него до упора свой налитый кровью огромных размеров детородный орган, отчего Донасьен даже вскрикнул. Лакей принялся сношать своего господина, долбя его безостановочно и беспощадно. Молодой маркиз стонал от боли, смешанной с толикой удовольствия.—?Еще, еще! —?выкрикивал он, и Латур ускорялся, активней и резче двигая бедрами.Кончили они одновременно, и лакей излил свое семя в дворянские потроха. Донасьен поцеловал его, сказав, что ни с одной женщиной он не испытал бы того, что может подарить ему мужчина. Габриэль слышала эти слова, но сейчас ей было безразлично все на свете, кроме ее подруги.—?А теперь, Жюльетта, вы должны решить судьбу Жюстины! —?выкрикнул отдыхавший после ласк друга маркиз. —?Веревка должна затянуться на ее шейке!..Жюстина-Габриэль вздрогнула от этих жестоких слов, а ?Жюльетта? подняла свои ярко-голубые глаза на хозяина и проговорила:—?Да, и я охотно сделаю это, но вначале мне хочется сделать вам эротический массаж.—?Массаж? —?немного удивился Донасьен.—?Да, я хочу показать вам, что некоторых вещей ваш Латур все же не умеет делать,?— лукаво улыбнулась Клод.Лакей хмыкнул и пожал плечами, а его господин с легкой насмешкой пожелал Клод успеха и подставил ей свою спину. Но начала она не с нее. Вместо этого маркиза ждал приятный сюрприз. Девушка стала массировать кисти его рук, нежно разминая и посасывая при этом каждый из его пальцев. То же самое она проделала и с его маленькими для мужчины ступнями. Габриэль и Латур ревниво, но в то же время с каким-то затаенным наслаждением наблюдали за этим действом. Клод, меж тем, занялась стройными икрами, бедрами и ягодицами молодого дворянина. Ее действия очень нравились Донасьену, для которого никто еще не делал подобного.—?Вот теперь перейдем к вашей спине,?— промурлыкала Клод, после чего села на него сверху.Она принялась разминать его шею, и в тот момент, когда разомлевший маркиз меньше всего ожидал этого, нащупала на ней нужные ей точки. А дальше все, как учила ее мадам Елизавета… Клод была способной ученицей.Лишившийся подвижности маркиз смотрел расширившимися от ужаса глазами на Клод, не понимая, что с ним происходит и страшась того, что будет дальше. Увидев, что с ним сталось, преданный ему Латур хотел кинуться на коварную ?Жюльетту?, сотворившую такое с его господином, но тут же получил сильный удар ногой. Подскочив к нему, темноволосая фурия принялась драться с ним с остервенением и силой, которым мог бы позавидовать настоящий солдат. Блондинка тоже помогала ей, хоть толку из нее было и маловато. Уж она-то амазонкой точно не была… По крайней мере, не в этой жизни…Тут в комнату вломились заранее предупрежденные Клод полицейские. Они быстро схватили уже связанного девушками Латура, а потом занялись и самим маркизом. У него в это время началось носовое кровотечение, и новым нажатием пальцев Клод заставила его прийти в себя.Поняв, что ему предстоит снова попасть за решетку, Донасьен бросил на обманщиц ненавидящий взгляд, который было странно видеть на его нежном, женственном лице, и прокричал оказавшиеся пророческими слова:—?А, проклятые! Вам удалось обвести меня вокруг пальца, но не спешите радоваться! Пройдет немного времени, и Бастилия падет… тогда мы с вами сочтемся! До скорого свидания!..Но стражи порядка уже волокли его?— полунагого, как был?— за собой, и он шел навстречу своей невеселой судьбе… Габриэль с тревогой и грустью смотрела ему вслед.—?Тебя напугали его слова? —?спросила ее заметившая это Клод. —?Это пустые угрозы, не верь им.—?Мне просто жаль его… —?со вздохом сказала белокурая девушка. —?Все же он не был злодеем, он был просто испорчен и, наверное, болен.—?Забудь это все,?— ласково сказала ей подруга. —?С этой миссией мы справились, теперь нас ждет новая жизнь.Она с нежностью взяла руки Габриэль в свои и поцеловала ее в губы.