Последний день старой жизни (1/1)

POV Adam (Maria) — Неблагодарный сукин сын! Я обещал твоим родителям воспитать из тебя настоящего мужчину и намерен держать слово! — Да пошел ты, — я захлопнул дверь и, взвалив на одно плечо сумку с одеждой, а через другое перекинув ремень от чехла с гитарой, спустился по лестнице и покинул подъезд.Ссоры с дядей давно стали полноценной частью моей жизни. После смерти моих родителей он усыновил меня. Сначала все было вполне нормально, но потом он начал пить: по праздникам, затем каждую пятницу, а потом — почти каждый день. Чем сильнее становилась его зависимость, тем больше снижалось качество алкоголя, который он в себя заливал. Тем хуже становилась моя жизнь. Когда он напивался — он бил меня. А что мог сделать шестилетний мальчик против ста килограмм пьяного тела? Раньше я его боялся. Теперь — ненавижу. Из своих семнадцати лет десять я провел на улице, шляясь далеко не по самым благополучным районам. Такое воспитание подарило мне возможность противостоять дяде. Улица научила меня защищаться, а затем и полноценно драться с соперником. Тогда я перестал бояться дядю. С уходом страха пришла уверенность в себе. Пьянство и безответственность человека, которому меня доверили, заставило меня работать с четырнадцати лет. Я стал замкнутым, неуравновешенным, часто срывался без особых на то причин. Отношения с ровесниками никогда особо не складывались. Я не особо хотел контактировать с ними, а они со мной.Свое спасение от одиночества я находил в музыке. Когда мне было десять, у меня был друг, который в силу своего возраста тогда в моих глазах выглядел невероятно значимым человеком — он был старше на пять лет. Этот друг умел играть на гитаре. Меня всегда это манило и в один день он все-таки сжалился надо мной и откликнулся на многочисленные просьбы научить играть на гитаре. Он показал всего несколько аккордов, на которых можно было сыграть кое-какие легкие песни и с этого началась моя зависимость. Каждый день я приходил к этому другу и просил его одолжить гитару. А радость первого поставленного баррэ… Неописуема. В 15 я накопил на собственный инструмент. На ту самую шестиструнную акустику, которая сейчас подпрыгивала у меня в чехле в такт быстрым шагам.Куда я иду? К единственному дорогому мне человеку в этой жизни, моей прекрасной Тейлор. До нее отношения с девушками у меня не складывались, но это не сильно тревожило, так как я совершенно не чувствовал, что нуждаюсь в этом. А девушки не нуждались во мне. Возможно, из-за моего вспыльчивого характера, но вероятнее всего, что из-за внешности. У меня темные волосы до лопаток, заплетенные уже около года в толстые дреды, так как мне надоело постоянно с ними возиться. Стиль одежды тоже был далек от идеалов пятнадцатилетних девушек. Почти вся моя одежда черного цвета, кожаные куртки и тяжелые берцы на мощной подошве были постоянными моими спутниками. Еще большую ?милоту? моему виду придавали постоянные металлические шипы, цепи и другие подобные вещи. В общем, не сильно привлекательно я выгляжу. Многих девушек мой внешний вид отталкивает и даже пугает. Долгое время я думал, что он полностью соответствует моему характеру — брутальный и мрачный, подойдешь слишком близко и уколешься о шипы.Все изменилось полтора года назад, когда в моей жизни появилась она. Признаюсь, я не сразу подпустил ее. Когда она первый раз вошла в класс с мистером Фоксом, нашим учителем математики, и он своим противным голосом произнес: — Знакомьтесь, это Тейлор Момсен — ваша новая одноклассница.Самое противное в его голосе — то, что он, режа слух, проникал прямо в мозг, не оставляя возможности абстрагироваться и не слушать. Иногда в своих песнях пародировал голос Мистера Фокса, соединяя со скримом. Получалось неплохо, но все же я предпочел бы не слышать этого голоса. Тем не менее я нехотя отвлекся от разрисовывания тетрадного листа и поднял взгляд на девушку, застенчиво теребившую ремень своей сумки. Она была красива. Длинные, худые, даже слишком, ноги, светлые волнистые волосы невероятной длины и ярко подведенные черным карандашом глаза. Я подумал, что ей идет такой макияж, но тут же мой внутренний голос одернул меня: ты о себе-то позаботиться нормально не можешь, куда тебе еще и девушку? Да и с чего ты, вообще взял, что такая на тебя посмотрит, давно себя в зеркало видел? И я вернулся к рисунку. — Ты можешь занять любое свободное место в классе, — объявил противный голос.Я окончательно погрузился в свое творчество, но внезапно меня вытащил из раздумий прекрасный запах духов новой одноклассницы, которая почему-то опустилась на соседний от меня стул. Меня сильно напрягло такое нарушение моего личного пространства, но я решил не подавать вида и попробовать не обращать на нее внимания. — Итак, вычисление корней различных степеней из целых чисел… — мистер Фокс начал свою адскую симфонию с аккомпанементом из скрипов мела по доске, больше похожую на психотропное оружие массового поражения.Неожиданно мое ухо услышало другой, куда более приятный голос, принадлежащий обладательнице самого прекрасного в мире парфюма: — Ну и голосок, — прошептала она и отодвинулась обратно, случайно задев волосами мою щеку.Я посмотрел на нее оценивающим взглядом, пытаясь понять, что ей нужно от меня. — Как тебя зовут? — поинтересовалась девушка, посмотрев на толстую цепь, закрепленную на моих штанах. — Адам, — буркнул я, скидывая вещи в рюкзак. — Но это не имеет значения.Я встал и быстро двинулся к выходу, оставив новую знакомую. — Дарский, Вы так хорошо поняли тему, что считаете недостойным Вашего внимания дослушивать объяснения? — остановил меня ненавистный голос у самой двери. Я молча развернулся, подошел к доске, взял мел и написал ответы под несколькими примерами, которые привел Фокс. Корень третьей степени из восьми, четвертой из восьмидесяти одного… Победно вручив мел учителю, я вышел из класса.Насмотревшись на своего дядю, я четко понял одно — я должен развиваться. Постоянно и безостановочно двигаться вперед. Уличное воспитание помогло развить тело и характер, а библиотека, оставшаяся от матери — разум. Школьную программу я знал, но не хотел выделяться, поэтому очень редко показывал свои знания.Мда, наверное я ее обидел. Ага, а ведь ты ей, кажется, понравился, может быть у вас даже что-то бы получилось — нашел когда активироваться. Мой внутренний голос часто меняет свое мнение в самый неподходящий момент. С другой стороны, я не сильно жалел, что так вышло. Все-таки у меня действительно было очень много собственных проблем и девушка, тем более такая была непозволительной для меня роскошью.Как оказалось, на следующий день, я рано сбросил ее со счетов — новая одноклассница опять подсела ко мне. — Ты что, меня боишься? — задала она глупый вопрос, пододвинувшись ко мне и, подперев рукой подбородок, поправила выбившуюся из моего хвоста прядь.Я хотел одернуть ее руку, но, прикоснувшись к ее нежной коже, действительно испугался навредить и поэтому просто мягко отодвинул ее. Я повернулся к ней и встретился взглядом с неожиданно близко оказавшимися ко мне большими красивыми глазами. — Никого я не боюсь, — сказал я, уже без вчерашней резкости. — Но ты никому не доверяешь, а значит — боишься, что они навредят тебе. Ты всех боишься. — парировала она. — А может, я всех ненавижу? — огрызнулся я и снова отвернулся. Мне не хотелось вести себя с ней так грубо, но по-другому я, к сожалению, не умел. Или разучился. Спасибо любимому дяде. — И меня ненавидишь? — она легла головой на парту и опять смотрела мне в лицо. — Не знаю. — признался я. Она рассмеялась. Я иногда представляю, какой цвет соответствует той или иной музыке. Ее смех переливался бы как вечернее небо во время заката. Я замер на несколько секунд, рассматривая черты ее лица. Не может человек быть таким идеальным. Вдруг я почему-то разозлился, что открываюсь незнакомой девушке, которой до меня дела никакого нет и выпалил: — Что тебе от меня надо?! Что ты до меня докопалась?Улыбка исчезла с ее лица, она как-то погрустнела и села ровно, смотря куда-то вперед. — Извини… — начал я, но она меня перебила: — Нет, это ты извини. Просто… Меня к тебе как-то тянет. Я сразу заметила, что ты замкнут, но подумала, что смогу добиться твоего доверия…Она еще много чего говорила тогда, но я уже не слушал. Ее к тебе тяяянет — ликовал мой внутренний голос. Нет, это была не пошлая радость подростка, которому, возможно ?дадут?, нет. Я действительно почувствовал какую-то нежность к другому человеку. Первый раз в жизни. Может, она права, и я действительно испугался ее из-за этого, но потом, со временем, я переборол себя, впустил ее в свой мир, в свою душу. Рассказал о своем детстве, спел свои песни. С ней был первый настоящий поцелуй, первый настоящий секс. До этого у меня были отношения-на-пару-часов с несколькими девушками, но они были мне противны. Она была другой.Несмотря на шикарную внешность, у нее до меня не было парней, она даже ни разу не целовалась. Поначалу она смущалась и краснела и это выглядело безумно мило. Через пару недель, да, так быстро, я понял, что влюбился. Мое существование, наконец, обрело смысл. И смысл был в том, чтобы дарить постоянное счастье этой прекраснейшей девушке, появившейся в моей жизни непонятно откуда и изменившей ее в бесконечно лучшую сторону. Я проводил с ней все свое время, она познакомила меня со своими родителями. Сначала я боялся, что не понравлюсь им, но оказалось, что они и сами по молодости увлекались тяжелой музыкой и я даже сыграл им пару своих песен. Узнав о ситуации в моем доме, они отнеслись ко мне с пониманием и даже пару раз предлагали пожить у них, во время особо сильных ссор с дядей. Раньше я не хотел принимать это предложение, но сегодняшний конфликт стал последней каплей, и, когда я позвонил и спросил, могу ли я пожить у Тейлор пару дней, пока не сниму свое жилье, они добродушно разрешили мне прийти.Я загнул руку назад и, нащупав, не глядя, карман в чехле, достал помятую пачку Winston. Достал сигарету с оранжевым фильтром, нащупал в кармане косухи зажигалку и, прикрыв рукой конец сигареты от ветра, поджег ее и сделал первую глубокую затяжку. Никотин, проникнув в легкие, действовал успокаивающе, именно это мне сейчас и нужно. Я остановился у пешеходного перехода и докурил сигарету почти до фильтра в ожидании сигнала светофора. Уже идя по черно-белым полоскам, сделал последнюю затяжку, выронил сигарету и по привычке затушил ее ногой. Сделав еще шаг, тихо матерюсь, понимая, что окурок застрял в подошве. До конца зеленого сигнала еще 20 секунд, до тротуара меньше метра и я поднимаю ногу, чтобы вытащить бычок. Внезапно мне в глаза справа ударяет яркий свет, я не успеваю повернуть голову, чтобы посмотреть, что это, как в меня врезается что-то неимоверно большое и тяжелое, слышу оглушительный звук удара, кажется, несколько секунд лечу куда-то и падаю на асфальт. Наступает темнота.