1 часть (1/1)
”…химически неделимая частица химического элемента”, - записываю я слова Зитзи, вливаясь в поток его мыслей.- Можно вопрос?.. – поднимаю свой оживлённый взгляд к, скучающим от простоты сей лекции, глазам учёного.- Конечно, - он подходит к письменному столу и, взяв мою тетрадь, просматривает конспект.- Наши чувства – тоже химия? – по-детски наивно обращаюсь к тому, кто об этом знает не более меня самого.Зитзи замирает. Его взгляд мутнеет, а уголки губ моментально падают вниз. Образовавшаяся тишина начинает пугать.Положив на место тетрадь, учёный отворачивается и следует в другой конец комнаты, поспешно продолжая лекцию, да игнорируя, одновременно, мои слова.- Глупый ты.- Но в книжке…- Своим бы мыслям доверял, - улыбается мне сестра, мило прищурив глазки. Я слегка краснею и отворачиваюсь. Действительно глупо получилось…- - -Я постепенно вспоминаю её. Родители вручили мне папку со всеми старыми рисунками, где каждая в непрозрачной обёртке, да подписаны дата и событие. Я достал тогда один из самых старых: попытка перенести гуашью на лист ?Планетарную модель атома Резерфорда?. Когда я прикоснулся к потрескавшейся краске одного из электронов, в моей голове случилась самая настоящая реакция – это воспоминание.Близнецы… Они, как атом – неделимы. Это что-то подсознательное. Какая бы ситуация ни была, близнецы влияют друг на друга прямо или косвенно.И сегодня я продолжу вспоминать. 21 октября, 14…- - -- Этот дом… - начал свой рассказ мой папа, удобно устроившийся в мягком бордовом кресле напротив меня. – Этот дом был моим ?убежищем?, - отец поставил невидимые кавычки в воздухе и задумчиво обратил свой взор на огонь. – Эйприл, твоя милая матушка, предложила сама переехать, хотя бы на время. Она заметила, что я устал… устал от воспоминаний, - папа вдруг странно зажмурил глаза, будто собрался сказать то, что сдерживал так давно. Он прошёл к камину, сложив руки за спиной и продолжил:- Вам тогда только исполнилось по шесть лет. Джуди была такой же бойкой, такой же живой и… замечательной, как Эйб. Она была старшей, но от того не менее любимой. И учила тебя всему, чему поспешно успевала научиться у нас. Как раз читали вы точно вместе. Но были и плохие моменты, когда вас настигала ссора. В виду её живого характера и твоей любви к одиночеству, она имела привычку, как ты выражался, ?вконец достать?, - папа слегка рассмеялся, вспомнив что-то относящаяся к этим словам. Но его глаза вдруг отразили что-то ещё, помимо тёплого пламени:- Рисунки. К её смерти причастны твои рисунки, - отчеканил отец так же резко, как и прервал свой смех.- Но как?.. Папа, ты хочешь сказать, что это я виноват?.. Папа… - я соскочил с места, но не чувствовал ног. Казалось: я лечу куда-то в пропасть.- Шокки, милый, нет конечно… Я не верно выразился. У тебя есть дар, разве ты не заметил этого? Всё что нарисуешь – произойдёт по правде. Всё что ты нарисуешь, материализуется в жизнь. Даже эмоции, мальчик мой.- Что?.. – моё сердце било как бешеное, а голову кружило от того, что я начал пытаться вспомнить всё, когда-либо запечатлённое мною на холсте.- Однажды ты нарисовал ?плавучий лёд? на источнике, близ нашего прежнего дома и…?Становится ли тебе холодно, когда я здесь?!? - в ушах зазвенел девичий голос. - Ты слышишь?.. – глаза мои застыли и заблестели, я почувствовал, как по телу пробегают мурашки, а пальцы леденеют.- К сожалению или счастью… но в доме мёртвая тишина, сын.- Хорошо-хорошо… Так какого же чёрта называть проклятье – даром? И почему, узнав о нем, вы не надавали мне по рукам и не отобрали краски?! Отец, она могла остаться жить! Она… - безумная, затмившая мой рассудок идея, вдруг ворвалась в голову. – А ведь её вернуть можно…?Ты играешь в игру с самим собой…?Папа опустил взгляд и неодобрительно покачал головой:- Прошу одно, только не делай того, о чём пожалеешь… Я, как на зло этим словам, убегаю в свою комнату. После вытаскиваю дневник с ручкой из-под подушки и, спешно открыв его на последней странице, начинаю рисовать на белой корочке… Слышу скрип половиц за дверью, видно это папа думает зайти. Но я закрылся на ключ и не замечаю теперь всё, что меня окружает. Отец всё же не решается даже постучать и уходит.?Рокки…? - чёрная паста соскальзывает с ровного контура. Она… Это она. Это она в моей голове! Я бросаю рисунок на кровать перед собой как что-то страшное, и отхожу назад, упираясь в стенку.?Ты боишься меня, Рокки?..? - этот голос звучит угрожающе, но с явной долькой удивления. Может ли сестра завидовать, что я остался жив?Но как всё было? Как именно это произошло, чёрт возьми, что всему виной мои рисунки?!?Оно уже близко?, - чёрное, грязевого оттенка существо проявляется с дымкой из дневника. Да, я его нарисовал. Я же видел его там! Но моя ли это сестра? Она ли это чудовище?Призрак с вполне себе реалистичными, белоснежными клыками на пустом смольном лице, исходящим в дыму и запачканным в саже, приближается ко мне. Его когти цепляют меня за футболку, когда я невольно сползаю по стенке вниз. С глаз ручьями сходят слёзы, я исхожу дрожью, мой голос дребезжит, превращая все попытки вскрикнуть в жалкие и немощные всхлипы.Его жуткая пасть раскрывается неестественно широко, отвиснув так, словно сломанная. Я хватаю папку с рисунками с пола и, используя её в качестве щита, отталкиваю чудище. Моё сердце невозможно бешено стучит, руки не слушаются, ноги еле как доносят моё тело до кровати, чтобы я схватил свой дневник. Оборачиваюсь, замешкавшийся призрак раскрывает свои когти и, казалось, даже увеличивается в размерах. Выставляю зажатую в руках свою же рукопись перед ним и беспощадно, со всех сил и из всего отчаяния, разрываю белую картонку с рисунком.Привидение жалобно скулит, исходя каким-то ультразвуком. Слышу беспокойный стук в дверь вперемешку к этому и попытку её отпереть, а затем падаю на пол, не в состоянии оставаться более в такой реальности. Только не трогай моих родителей…