дешёвая девочка /// намджун/фем!юнги; PG-13; драма, юмор(?) (1/1)

Юнги читает книгу Рэя Брэдбери. Точнее говоря, пытается перечитать уже просмотренные пять глав и уловить хоть что-то среди несвязанных между собой диалогов и возвышенных описаний. Но строчки плывут одна за другой, не хотят фокусироваться; веки тяжелеют и накатывает усталость, которая успела щедро одарить девушку тёмными под глазами ореолами, которые кажутся насыщенней самой ночи.Шум в автобусе успокаивает, словно помещает в некую сферу, наполненную голосами, дыханием, скрипами дверей, биением двигателя. Юнги откладывает книгу на колени и прикрывает глаза, чувствуя, как кто-то сверлит своим взглядом дыру в её затылке. Неприятное ощущение — быть в центре чего-то внимания. Но когда твои волосы пепельно-белые, пусть даже и едва видны из-под глубокого беретика — этого не избежать. Всегда взрывающаяся по пустякам и огрызающаяся на "у тебя что-то случилось", Юнги прочитывает где-то, что её это яркое и явное, а так же не смертельные порезы — кричащие признаки недостатка внимания ко своей скромной припизднутой персоне. Смешная до колик в животе дилемма, правда? ненавидящая внимание ищет внимания и человеческого тепла. Шутка на века просто. Юнги усмехается странно / страшно так, что бабушка, сидящая рядом, ужасается и ворчит что-то неодобрительное. Ну, в общем, как обычно, даже повода давать не нужно.Городской пейзаж начинает повторяться по энному кругу и Юнги не понимает, когда она это упустила, и почему автобус столь быстро опустел, но чужой взгляд на своём затылке она по-прежнему ощущает. Это немного раздражает, мешает, и Юнги чувствует себя так, словно сидит на раскалённых трясущихся осколках. Вот ужас-то, честное слово. Поэтому девушка решает выйти на следующей остановке. Она хватается за скользкий поручень в тот момент, когда автобус тормозит, а тонкие ноги подкашиваются от этого внезапного толчка. Теперь она чувствует этот взгляд (уже насмешливый, а не изучающий, как пятнадцать минут тому назад), только уже на своей пятой точке. Сейчас Юнги так жалеет, что она не полная девочка с грудой мышц — развернулась бы и дала этому наблюдателю промеж глаз и ног; а тонкая, тощая, плоская, какая-то костлявая и вообще бревно. Но Юнги самой очень даже нравится, особенно, когда завитки дыма путаются в кривоватых пальцах, а костяшки пальцев угловато выпирают — просто оргазмический восторг от самой себя.Юнги плавно выскальзывает из автобуса и поправляет шарф, пряча под ним нос. Спустя минуты две она осознаёт, что книжку проебала на соседнем сидении, а этот взгляд, направленный на её затылок, всё ещё не исчез. Удача, быть может, улыбнулась — звонящий телефон со светящимся ?Чимини-пабо? на экране, оказался как нельзя кстати.— Да, Чиминни? — она издевательски-удовлетворённо улыбается, услышав злобное сопение с той стороны.— Сколько раз говорил: не называй меня так, блин!— Да-да, больше не буду, — честно врёт Юнги и замедляет шаг, рассматривая включающиеся фонари на полупустой вечерней улице. — Что ты хотел?— Слушай, тебе есть куда пойти?.. — начинает он осторожно, словно заранее знает, как взорвётся та.— А может, это ты сегодня пойдёшь куда-нибудь, — она злобно прищуривает глаза. — Например, нахуй!— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — канючит Чимин и тут же добавляет: — В долгу не останусь, ну, ты же знаешь меня.— Ладно, до скольки? — пусть они и снимают с Чимином квартиру одну на двоих, Юнги всё равно чувствует себя бомжом: ей часто приходится слоняться где-нибудь.— Ну... Как бы сказать... — неловкая пауза повисает на секунд шестнадцать.— Быстрее, пока я добрая, блять, — ещё пару таких зажимок со стороны Чимина и у девушки произойдёт маленький взрыв.— До утра, — тут же выпаливает тот.Кажется, что воздух закончился не только в лёгких но и вообще на всей этой грёбанной планете, отчего щёки Юнги медленно, но верно, покрываются красными пятнами. Она делает глубокий вдох. Выдох. Затем достаёт из кармана своего тонкого плаща пачку сигарет, зажимая телефон между головой и правым плечом, щёлкает зажигалкой и затягивается. Чимин боится спросить, потому что знает, что одно неверное движение / слово и всё пойдёт на хуй, даже он сам. Причём в прямом смысле этого слова.— И куда ты мне прикажешь себя деть на этот раз? — она выпускает пар, и злость как-то медленно начинает отливать от лица, забиваясь в самый дальний угол.— Ну, погулять можешь пока...— Ага, потом только не удивляйся, если найдёшь мой хладный труп, изнасилованный и в раскорячку расположенный где-нибудь около подвала, — шипит Юнги, останавливается, чтобы прицелиться и с первого броска попасть скуренной до фильтра сигаретой в мусорку.Девчушка знает, что не нужна никому на самом-то деле, и никто насиловать её не собирается; она просто спокойно себе так сдохнет от холода и голода. Или от скуки.— Ну, Юнги, я даже целую неделю буду делать то, что ты захочешь, — Чимин ляпнул сдуру, но уже было поздно — он обрёк себя на семь дней мучений, страданий и ада.— Хорошо, — ласково шепчет она и задумчиво добавляет перед тем, как нажать на красную кнопку: — Однако твой детородный орган я всё равно когда-нибудь отрежу.Девушка усмехается и небрежно поправляет шапку. Снова Юнги некуда идти — почти ничего не меняется. Пока она продумывает варианты казни похотливого и не держащего свой член там, где нужно, Чимина, девушка машинально сворачивает на какую-то незнакомую улочку и явно ощущает, как за ней кто-то идёт. Юнги резко останавливается и разворачивается на низких каблучках. Уже довольно темно, да и зрение оставляет желать лучшего, но она различает мужской силуэт в ореоле желтоватого света фонаря. Человек делает шаг вперёд и лица его не видно.— Слушай, чувак, ты задолбал, знаешь.— Я даже и не пробовал, — хриплый голос, пробирающий до мурашек, похожий на шуршание только что выпавшего снега под подошвой грязных ботинок.И Юнги второй раз в жизни становится страшно. Нет, не от того, что она сейчас одна на один с этим чудаком, в этой тесной, наполненной густой туманной темнотой улочке. Больше от того, сколько ужаса проникает под кожу от невидимого в черноте взгляда. Резко выпрямившись до хруста позвонков, Юнги складывает руки на груди.— Ну, и что тебе нужно от меня? — голос всё равно предательски дрожит, а нижнее веко начинает дёргаться.— Ты, — коротко и ёмко. Это как "ты моя", только "ты".Юнги, конечно, как и любая девушка, мечтала это услышать, но не от какого-то незнакомого маньяка, в неизвестной ей улочке, почти ночью.Инстинктивно отодвигаясь назад, Юнги разворачивается и бежит. Просто бежит, не разбирая дороги, забыв про свои полуразрушенные лёгкие.Где-то около угла одного из домов, она поскальзывается и летит лицом вперёд, раздирая ладони и пачкая одежду. "Неудачница — это твоё второе имя, Мин Юнги", — думает девушка и пытается встать, но её тут же взваливают на плечо, как мешок с морковкой и, завязав глаза, руки, сажают куда-то. Видимо в машину. Кожа на ладонях саднит и жжёт ужасно, а коленки ноют. Её трясёт и она готова закричать от накатывающей истерики.— Эй, ты, — она пытается привлечь внимание и пинает куда-то в пустоту. — На кой хер я тебе? Плоска, как доска, а значит — не подхожу для твоих утех.Она пытается забиться в самый дальний уголок, но на её подбородке два чужих, немного шершавых пальца, не дающих вырваться. Юнги плотно сжимает губы.— В самый раз, — доносится до неё.Он не шепчет. Но его хриплый и низкий голос, словно электрические разряды по всему телу посылает. Непривычно. Устрашающе. И такое странное чувство, будто дым от сигарет течёт вместо крови. Должна ли это чувствовать девушка, которую только что нагло запихнули в салон незнакомой машины?— Могу я хоть узнать, где меня будут разлагать? — она опасливо интересуется, но гордой осанки, как и чувства юмора, всё же не теряет.Чужой смех тихий, почти безмолвный, похожий на шелест пожухлой травы. Но Юнги совсем, даже ни капельки не смешно. Она чувствует, как медленно закипает, а щёки снова краснеют. Ей хочется вырваться, но она подсознательно чувствует, что один лишь резкий или грубый выпад с её стороны — и ей просто не жить. Какая-то подавляющая аура у этого человека.— Размечталась, — и снова мужчина слишком коротко отвечает на вопрос. И это раздражает.— Как тебя хоть зовут?— Мон. А теперь ты заткнёшься, — он настолько грубо это говорит, что у Юнги сразу отпадают всякие восклицания, вопросы и возражения."Мон? Это имя? Да не может быть, врун. Кличка? Как у собак, ахахах. Мон... Мон... Мон... демон или монстр? Скорее всего и то и то. Ублюдочное какое-то прозвище. А вообще, досвуговалась ты, Юнги, в цацках по пять баксов", — пока они едут, Юнги пытается хоть как-нибудь развлечь себя и отвлечься от угнетающего молчания. Не то, чтобы она была болтушкой, просто, когда едешь в машине с незнакомцем, от которого явно веет угрозой, то чувствуешь, как же хочется выпрыгнуть из своего тела и сбросится в самое глубокое море, да так, чтобы в жизни не нашли больше.Через несколько мгновений машина останавливается и Юнги снова тащат на плече. Она даже не сопротивляется, лишь вяло стонет от боли в запястьях, коленях и локтях. Ей развязывают глаза с радостным: "вот и приехали!"Поначалу Юнги щурится от яркого света и протирает глаза тыльной стороной ладони, забывая о нарисованных подводкой стрелках (можно представить, как глупо она выглядит в этот момент).— А вот теперь, привет, Юнги, — ухмылка, но мужчине, который оказывается молодым парнем, к лицу. Подлец.Девушка обречённо смотрит на платье, лежащее перед ней, и переводит взгляд на парня, а тот делает кивок в сторону одежды, мол "что смотришь, переодевайся". Она ещё раз с прищуром оглядывает его, горстку ткани и выдаёт:— Слушай, я понимаю: ты маньяк и все дела, но кроссдрессинг... не думаешь, что я немного не тот типаж для таких дел? — словно ненароком, она выпутывается из пальто, открывая вид на тощие ноги, облачённые в обтягивающие брюки.— Надевай. Это не просьба, — сталь в голосе даже чувствуется в воздухе.— Не буду. Мне не идёт бабское, — бурчит та, и отворачивается.В комнате появляется удушающее молчание, которое медленно, но верно, завязывает петлю на хрупкой шее Юнги и тянет к окну, где всё ещё чернеет вечер. Обстановка вокруг какая-то строгая, выдержанная в чёрно-белых тонах, что невольно начинает успокаивать и настораживать одновременно, добавляя к этому некую нотку грусти. Девушка скромно оглядывает человека напротив и кусает губы в кривоватой улыбке: монстр с розоватыми волосами — выглядит так по-пидорски, если честно, даже чуть больше. Вздохнув, мужчина поднимает голову и Юнги видит острые ключицы из-под синей рубашки. И тут ей кажется, что где-то она его уже видела. Больно знакомым кажется ей этот незнакомый пучок розоватых волос, хитрые с прищуром глаза и пухлые, сухие, потресканные губы.— Как думаешь, на Чиминни это будет смотреться лучше? У него как раз те самые аппетитные формы, которых нет у тебя, — гадкая, гадкая ухмылка.— Да, наверное, — как-то рассеянно кивает Юнги, униженная последним замечанием, но тут же резко вскакивает и падает на ковёр. — Ауч... стой! что? откуда?..Гробовая тишина. Для полного "счастья" не хватает тихого стрекотания сверчка и сухого перекати-поля.— Как блять?— Будешь послушной девочкой — получишь аттракцион невиданной щедрости, — безэмоциональная улыбка. — Даже больше скажу: я отпущу тебя живой, если ты не разозлишь меня.Угроза в его суховатом голосе, словно хлещет Юнги по щекам. Молча встав, девушка садится обратно на кровать.— Может, для начала ты меня развяжешь? — она смотрит на него и добавляет тихое: — Пожалуйста.Юнги понимает, что боится и что её не хотят изнасиловать, а это уже хорошо. Она могла бы сбежать, но куда? Поэтому пока что смириться со своей участью можно. Когда мужчина отвязывает верёвки, Юнги облегчённо вздыхает и вращает затёкшими суставами. Теперь её главный враг — платье кремового цвета, явно пышное в районе бёдер, и едва ли доходит до колена. Она снимает беретик и чувствует на себе чужой взгляд.— Ты не отвернёшься? Или тебе доставляет удовольствие смотреть, как кто-то переодевается? — шипит она, стягивая с себя пальто.— Там есть на что смотреть? — это риторический вопрос, наверное. Но он всё же отворачивается.— Как вежливо с твоей стороны, — с сарказмом замечает та и опасливо стягивает с себя одежду, не сводя взгляд со спины напротив.А парнишка довольно высокий, немного худоват, хотя, кажется, и мышцы есть. Юнги разглядывает ярко-розовый "взрыв" на голове. Лёгкая улыбка появляется на её губах. Интересный похититель. И это чёртово навязчивое чувство дежавю.С тихими матами и ругательствами себе под нос, девчушка умудряется всё же надеть на себя это чёртово платье, не порвав его на клочки и не выкинув к чертям собачьим. Она смущённо поправляет пояс на талии и подтягивает капроновые колготки.— Эм, осталось, типа, только застегнуть сзади и всё, — Юнги всё ещё хочет дать парню пендаля под зад и убежать, но ей потом можно будет распрощаться с жизнью, наверноеОднако ноги ватные, трясущиеся, а ещё и холодные пальцы, чуть коснувшиеся спины — она готова отмести в сторону даже одну лишь мысль о "сбежать". Это как-то припизднуто: стоять в чужом платье, в незнакомом помещении с неким "Моном", и наслаждаться его прикосновениями. "Докатилась, Юнги", — девушка неловко поправляет прядь волос и резко разворачивается.— Близко, — шепчет она, отшатываясь в сторону, и хватается за нечто, оказавшееся хрупкой вазой.Треск и шуршание осколков на ковре.Перед глазами успевает пролететь некоторая часть жизни.— Блять, — она смотрит вниз, — Блять, — её прижимают к большому окну, где мирно потухает вечерний город, — Эй, я же случайно...Они разглядывают друг друга — парень и девушка — их мир резко сужается до них самих. А под этими тяжёлыми взглядами можно разбивать плиты бетонные. Она пытается найти выход, лазейку, но эти знакомые глаза... Где же она их видела?— Меня зовут Намджун, — он дёргает её, тянет за собой и сажает на стул, — Ты говоришь только тогда, когда я скажу. Врать можно, но в пределах возможного, — несколько раз парень проводит расчёской по волосам Юнги и разворачивает к себе лицом, приготовив салфетки. — От тебя требуется лишь прекрасное мастерство притворства. А ты умеешь это.Он говорит так, словно знает её. Пф. А что ей остаётся? Она молча кивает, надевает туфли, которые ей немного жмут, и цепляется за чужой локоть. Теперь она чувствует себя какой-то принцессой, которую насильно заставили нацепить на себя невидимую корону.Каждый шаг по ступеньке отдаётся в голове, поэтому девушка пытается как-нибудь отвлечься, смотря на синюю рубашку под чёрным пиджаком. Она похожа на бесконечно уставшее море, стелющееся под мерцанием тёмного неба, которое плывёт, распыляясь на мельчайшие частички.— Намджун-а!Юнги слышит чей-то женский голос и к щекам резко приливает кровь. От волнения у неё потеют руки, а коленки предательски дрожат. Она чувствует, как сзади её мягко подталкивают к стулу и давят на голые плечи. "Всё. Это пиздец", — Юнги мысленно верещит и натянуто улыбается, смотря в эти незнакомые глаза, пристально разглядывающие её. — Тебе правда не нужны деньги нашего Намджуна? — вот так сразу спрашивает женщина недоверчиво и высокомерно.В голове вертится куча ответов от "да пошла ты нахуй", до "кто такой Намджун". Но, почувствовав ощутимый щипок за ляжку, она едва слышно шипит и тихо отвечает:— Конечно же, нет.Пять секунд — застывающее время простоя, — у Юнги уходит на всё осознание и некоторое представление ситуации.Одна.В голове крутятся различные версии.Две.Она выбирает одну из них.Три.Думает, как же это тупо.Четыре.Вспоминает, кто такой этот Намджун и где она его видела.Пять.Она тихо и незаметно пытается скрыть улыбку, прикоснувшись губами к стакану с водой.— Мой сынок говорил, что ты учишься с ним в одной группе. Это правда? — женщина всё ещё недоверчиво оглядывает Юнги.— Ммм, да. Правда мы не так часто видим друг друга, потому что... — почувствовав на бедре острую и внезапную боль от щипка, она неловко смеётся и продолжает: — Потому что я по болезни очень много пропускаю.— Конечно, ты же такая худенькая, бледненькая, слабенькая. Боже мой, надеюсь, ничего серьёзного? — с каждой минутой эта женщина всё больше начинает раздражать.— Мам! — Намджун всё же подаёт голос, прерывая причитания своей чересчур заботливой матушки.— И чем же тебя привлёк мой сын? — эта женщина просто неумолима и непроницаема.Вот тут Юнги серьёзно задумывается о суициде, о побеге и о том, бога всё же нет. Отчаянно она пытается подобрать какие-нибудь пафосные прилагательные. Но на ум ничего не идёт. Короткий / кроткий вздох и вилка с листом салата во рту. И тут она вспоминает кое-что интересное, усмехнувшись едва заметно.— Он просто свалился мне на голову, вот и всё, — кажется, в этот момент Юнги превзошла саму себя.Девушка чувствует благодарный намджуновский взгляд и тут же выдаёт:— Раз уж вас так волнует денежный вопрос: если мне нужны будут деньги, то я сама их заработаю и даже в долг просить не буду. Подачек тоже не приму. Такой уж я человек.Женщина удивлённо смотрит на неё, а потом на экран своего завибрировавшего телефона и, после череды нескольких коротких "да", "угу", "хорошо", "понятно", "сейчас приеду", она резко встаёт.— Ну, что ж, было приятно с тобой познакомиться, — она едва заметно кивает и грациозно удаляется из зала.Юнги облегчённо вздыхает, ударяясь пару раз головой об стол, — это приносит ей некоторое успокоение. Распластаться бы по этой поверхности, растечься бы молекулами...— Спасибо. Я знал, что у тебя получится.Намджун. Она уже успела забыть о его присутствии. Подняв голову, девушка бросает на парня, сидящего рядом, самый гневный взгляд, на который она только способна.— Господи, к чему весь этот цирк? Ты же мог нормально попросить об этом, чёрт тебя подери, — она старается не повышать своего голоса, чтобы не привлекать чужого ненужного внимания.Придвинувшись ближе к ней, Намджун пальцами заправляет спавшую прямо на лицо надоедливую прядь и шепчет на ухо:— Тогда не было бы этого эффекта.По телу Юнги бегут мурашки, словно её резко обдали ледяным душем. Внутри странная вибрация. И злость такая же, как и в первый раз. Поэтому Юнги немного теряется в словах "этот" и "эффект", не понимая, про какой из самых "этих" он говорит.— Ты всё-таки вспомнила, — задумчиво произносит тот и хватает Юнги за плечи, чтобы грубо потащить её за собой.— Такое забудешь, блять, — возмущена, но не настолько, чтобы сопротивляться. — Я из-за тебя с переломом в больнице потом лежала.— Зато я заплатил.— Но осадок-то остался. Обидно.Резко остановившись, Намджун разворачивается и встречается с острым обжигающим взглядом Юнги, которая, потирая свой ушибленный нос, сыплет тихими ругательствами. "М-да", — усмехается парень про себя, — "А плохих слов она знает больше, чем пусанский грузчик". Он рассматривает покраснения на её ладонях и маленький синяк на запястье. По-другому никак. Ни одна девушка не вызывала у его матери доверия. И после таких вот встреч его спутницы были мокрыми с растёкшимся макияжем: уж очень матушка любит в гневе бросаться стаканами с водой.— Прости за вот это, — Намджун аккуратно касается её лба холодными пальцами. — Иначе бы ты просто не согласилась.Открыв рот, Юнги хочет возразить, но понимает: этот болван прав. Она ни за что в жизни не согласилась бы участвовать в подобного рода "спектаклях реального времени".— Сколько?— Что сколько?— Сколько я должен тебе за всё это? — он смотрит на неё серьёзно, по-деловому.Юнги может и оскорбиться, влепить пощёчину, гордо подняв голову. Но не делает этого. Неужели все свои проблемы он решает деньгами?Внезапно девушке становится жалко его. Правда совсем немножечко.— Ты должен мне себя часов на шесть.Ночной город дышит так, что, наверное в противоположной части планеты слышны отголоски этого густого дыхания. Ось времени словно застывает и перестаёт двигаться в хрустальных стенках настоящего. Разбросанными стёклами, как в калейдоскопе, неоновые вывески и сгорающий свет высоток рябят перед глазами. Прохладный космический воздух ласкает шею и пробегается между пальцами. Всё это рождает что-то необыкновенное, чего не достаёт Юнги уже давно. Кажется, она сейчас может взбежать на самые высокие горы или взлететь высоко, касаясь дымных облаков своими сухими потресканными губами.Девушка смотрит на Намджуна, который, засунув руки в карманы, плетётся следом; какой он всё же странный и непонятный. Она его даже ненавидит немного, с того момента, как он в первую неделю учёбы в университете упал на неё и они вместе скатились по лестнице, но вот повредить себе ногу умудрилась только она. Вместо извинений Намджун откупился от неё, а остальное его, будто, не касалось.Девушка протягивает ему банку дешёвого пива, свободной рукой открывая свою.— Нет, спасибо, я...— Бери, или я вылью это на тебя, — улыбка, не милая, а скорее "за секунду до".Выпив немного, Намджун морщится.— Фу, как ты это пьёшь?— Прости уж, чем богаты.Понимающе усмехнувшись, он пересиливает своё отвращение и делает второй глоток.Не те люди, не то место, не то время, не та выпивка — всё в этой жизни у Юнги, как-то не то совсем. Или она просто слишком много о себе возомнила и вот такие вещи — её участь, от которой никуда не деться.На часах ровно двенадцать, а город всё ещё не спит, он, словно сонно протирает глаза шершавым кулачком и, зевнув, начинает пить горьковатый и противный кофе, пульсируя своим тихим свечением.Засунув руки в карманы, Юнги пытается имитировать модельную походку, а получается по-детски "пятка к носку, носок к пятке". Она смеётся немного и, кажется, слышит сдавленный чужой смешок.— Ты странная.— Это говорит мне человек, который на свидание с матерью привёз девчушку с улицы, — парирует та и, фыркнув, показывает язык.Ещё тогда, очень давно, она подумала, что Намджун — заносчивый богач, который дальше своего носа ничего не видит.На самом-то деле, он просто баран.— Почему именно я?Юнги не выдерживает. Ей правда интересно: почему именно она, такая больше похожая на черта в юбке, с сигаретой в пальцах и прочими прибахбахами внезапно удостаивается такой неподходящей роли. Только вот Намджуна этот вопрос совсем не радует и застаёт врасплох. Хорошо, что ночью на расстоянии вытянутой руки не различишь цвета кожи. Парень сжимает пальцами своё левое ухо, словно боясь, что Юнги увидит покрасневшую кожу. Он делает глоток, а кадык судорожно дёргается. Стекая ниже, жидкость будто плавит внутренности и всё становится таким лёгким, парящим. Ещё один — а мир уже рассыпается и собирается вокруг них двоих обрывками страниц какого-то популярного модного журнала.— Ты мне нравишься. Наверное, поэтому.Поперхнувшись своей же слюной, Юнги удивлённо пялится на этого богатенького идиота-маменького-сосуночка.Охуеть.— Да ты пьян, Намджун-оппа, — шутливо восклицает она и давит кривоватую улыбку, будто ничего до этого она и не слышала.— Я тебе уже говорил, что ты странная, да? — а парень пялится на неё, словно сканируя взглядом.— Я уже отвечала тебе, что ты ебанутый? — дразнится та, заворачивая с тротуара на незаметную тропинку.— Куда мы идём?— Туда, где ты, быть может, ни разу не был.Заброшенные стройки. Да, Юнги считает романтичным шляться по сонному ночному городу и гулять почти с незнакомыми людьми по всяким там построенно-разрушенным зданиям. Дурочка-Юнги просто любит приключения на свой тощий зад.В выбитых окнах мир выглядит совсем по-другому. Как и Юнги, сидящая на холодном подоконнике.— Простудишься же, — Намджун пытается воззвать к голосу разума, но это бесполезно — девчонка ни черта не слушает.Заглядывая из-за плеча, парень сталкивается с ней носами. Он смотрит ей прямо в глаза и наблюдает за её нервным бегающим взглядом. Слабые блики расплавляются во всепоглощающей черноте зрачка.Это затягивает.Она затягивает.Чуть поддавшись вперёд, Намджун чмокает её в губы. Удивление. Очередное прикосновение. На пятый раз Юнги сама притягивает его к себе, сжимая пальцы на чужой шее.Почему в поцелуе время движется заторможено, словно застывает, оставляя всё неважное и ненужное где-то там?Трудно дышать, и она немного прогибается в спине. Намджун ловит её, сидящую на подоконнике, двумя руками, прижимая ближе.— Что ты делаешь? — хрипловатый от возмущения/возбуждения шёпот.— Кто тут из нас ещё странный, — лёгкая улыбка.Точно идиот.