Часть 6. (1/1)
ГЛАВА ПЕРЕПИСАНА!Ничто так не лечит от мыслей, как война. Особенно когда ты не принадлежишь ни к какой стороне, а всегда остаешься где-то посередине, над всеми, вне всех и против всех.
Джон был врачом, по жизни, по призванию и, как говорили многие, от Бога. Хотя сам доктор в Бога не верил, только в себя. И в людей.
Его руки порхали над ранами, резали, зашивали, снимали боль, а голос к концу дня почти всегда садился от разговоров. Медикаментов часто не хватало, и Джон много говорил, отвлекая своих взрослых и не очень пациентов от звуков войны, крови и черных мыслей. Ливия, Сирия, Афганистан, Иран, Ирак – куда его только не заносило за четыре месяца работы в Красном Кресте. Джону нравилось то, что он делал; он наконец мог сражаться не за смутные интересы своей страны и Короны, а за жизнь ради жизни. Рост, пол, вес, цвет кожи или флага – все это не имело значения для тех сражений, что он вел ежедневно.
Джон полюбил встречать рассветы и закаты в разных частях света, раскинувшееся над головой небо в россыпи крупных звезд, робкие благодарные улыбки, бьющие прямо из земли ключи с самой вкусной водой и множество других вещей, на которые раньше обращал слишком мало внимания. Он словно собирал себя заново. Уже не тот Джон Уотсон, что учился в Бартсе, не тот, что хоронил своих товарищей в афганистанских степях, и даже не тот, что впервые робко пожал руку единственному в мире Шерлоку Холмсу. Этот Джон вобрал в себя воспоминания и опыт всех старых Джонов и вдохнул в это свободу, страсть и бесконечную любовь к жизни.Операция была тяжелой и затянулась далеко за полночь.
Джон действовал так быстро, как только мог. У девочки обнаружилась сильнейшая аллергия на анестетик, и приходилось действовать практически без наркоза, на одних обезболивающих. Малышка пару раз выныривала из своего бессознательного состояния и беспомощно открывала черные, полные боли и слез, глаза. Тогда доктор кивком подзывал помощника, чтобы тот продолжил очищать рану без него, снимал латексную перчатку и клал теплую руку на покрытый испариной и кровью лоб, одновременно успокаивая и фиксируя. После чего Джон начинал бормотать всякие глупости и улыбался яркими синими глазами, так, что от них к вискам расходились солнечные морщинки. Врядли девочка понимала английский, но она, как и все дети, чувствовала любовь и ласку, и снова успокаивалась, отправляясь в спасительное забытье.Наконец все закончилось, Джон оставил ассистента накладывать швы, а сам вышел из палатки, на ходу стягивая перчатки и маску. Он задрал лицотемному синему небу и вдохнул полной грудью прохладный свежий воздух.- Доктор Уотсон, - к нему подошла медсестра, невысокая и полненькая Марта, и протянула сотовый телефон, - Это вас, из Лондона.Джон давным-давно ни с кем не разговаривал из своей прошлой, лондонской жизни,– их часть, как наиболее опытных, постоянно перебрасывали с места на место, туда, где без помощи хирургов население просто вымирало, - но трубку все же взял.- Здравствуйте, Джон, - произнес далекий, смутно знакомый спокойный голос.- Здравствуйте, Майкрофт.- У вас усталый голос.Джон опустился на корточки и взъерошил свои короткие, почти белые волосы. Ему не хотелось ничего, только поскорее попасть в свою палатку и заснуть, даже не раздеваясь. Чтобы утром все те мелкие шрамы на сердце, что доктор получил за день, успели затянуться, и он вновь спокойно и уверенно мог улыбаться.- Здесь два часа ночи, мистер Холмс, и я только что спас жизнь маленькой девочке, которой пробила череп собственная мать, потому что ребенка нечем было кормить.- Вы счастливы, - утвердительно сказал тот.- Я на своем месте, этого достаточно. Как Шерлок?- Мертв.Джон едва не расхохотался. Неужели людям действительно так нравится дурить себя? Раньше он и сам таким был, не понимал, как же это жалко все выглядит, но теперь Джон изменился и мог оценить всю полноту и глупость подобной иронии.- То есть по-прежнему занимается ерундой. Дайте угадаю – вычисляет какую-нибудь шпионскую сеть? – чуть насмешливо предположил Уотсон.- Вы изменились, Джон.- А вы до сих пор не сказали ему, что я давно обо всем догадался.- Просто я люблю своего брата, - голос Холмса превратился в осуждающий, а затем и вовсе заледенел, - Так будет лучше. Для всех.Сердце, старое доброе сердце Джона Уотсона предательски дрогнуло. Оно могло сколь угодно претворяться, но на самом деле не забывало ни одну ранку, ни единый шрамик. Помнило оно и Шерлока. Помнило, но не хотело вспоминать.- Когда-нибудь придется сказать.- Когда-нибудь – обязательно.- Так что вы хотите от меня? – Джон прикрыл глаза и вслушался в тихий стрекот кузнечиков. Сжимающая телефон рука едва заметно подрагивала.- Всего лишь просьба, Джон, хотя я прекрасно понимаю, что не должен просить об этом вас. Дело в том, что вчера была захвачена и заминирована Лондонская Королевская Опера. Среди заложников именитые гости и члены королевской семьи, несколько послов стран НАТО и России.- Мориарти? - Джон покатал имя на языке, словно конфету с незнакомым вкусом. Хотя почему незнакомым? Забытым.
Доктору внезапно невыносимо захотелось черешни, да только где ее здесь возьмешь.- Нет. Но он тоже оказался в числе заложников.- Что, простите? Заложник? Он?– Джон так привык, что все громкие преступления совершаются одним человеком, что не сразу осознал то, что только что услышал, - Майкрофт, вы меня разыгрываете?- К сожалению, нет, – в голосе Холмсадоктору послышались нотки разочарования, - он был замечен внутренними камерами наблюдения, к тому же Мориарти отправил мне сообщение сразу после захвата.
- И чего он хочет?- Чтобы мы его вытащили. В обмен согласился помочь деактивировать бомбу, но только после того, как сам будет в безопасности.- Не удивлюсь, что он сам же ее и установил, - едва слышно ответил Уотсон, - Вы же понимаете, что это очередная игра, мистер Холмс?- Разумеется. – Майкрофт тихо хмыкнул, - Однако мне пришлось уступить.
- Почему?- Он уточнил, что с удовольствием взлетит на воздух в столь импозантной компании в том случае, если я откажусь.
- Ублюдок! – выругался доктор.- Абсолютно с вами согласен, Джон.- Майкрофт, я все же не понимаю, почему вы звоните мне? – Джон наморщил лоб, - Я что, похож на коммандос, который в одиночку, расшвыривая террористов направо и налево, вытащит этого придурка из заминированного здания?- Нет. Если бы я мог действовать столь грубо, я бы пригласил специалистов. Однако надо мной довлеет угроза взрыва и риск того, что Мориарти затеряется среди толпы или выдаст моего человека.- Подождите, вы же сказали, что он сам попросил за ним прийти!- Верно. А затем добавил маленькую приписку – ?Спаси меня. Если сможешь?, - недовольно добавил Холмс-старший.- Вы хотите сказать… - Уотсон похолодел. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, куда клонит его собеседник.- Он не станет бегать от вас, Джон. Я уверен.
- Нет. Нет, нет и нет! – доктор в отчаянии замотал головой и уткнулся в собственные колени. Кошмар, которого он ожидал ежесекундно, начал сбываться. - Я больше не хочу ввязываться в это, вы не понимаете…- Это вы не понимаете, – от тихого голоса Майкрофта лоб покрылся испариной. – Умрут люди, много людей, Англия погрузится в пучину мировых скандалов и интриг. И между этим безрадостным будущим и привычной спокойной обыденностью стоите только вы, доктор Уотсон.- Вы мерзавец и манипулятор, мистер Холмс!Джона трясло, так, как не трясло никогда в жизни. Чертовы гении, никогда не принимают в расчет чужое мнение.- Так вы согласны, - его даже не спрашивали. Утверждали. Жестко, холодно, беспринципно, как умели только Холмсы.- Да, - клокочущая внутри злость придала его голосу уверенности, - Что мне делать?Трубка немного промолчала, затем мягко добавила:- С утра я пришлю за вами самолет, всеми инструкциями вас снабдят на месте. И, Джон.- Что?- Постарайтесь не нарваться на пулю. Ради моего брата.- Если я и останусь жив и здоров, то только ради себя.Джон нажал ?отбой? и растянулся на траве. В небе моргнула и упала звезда. Джон проводил взглядом ее полет и устало прикрыл отяжелевшие веки.Эй ты, на небе. Если ты есть, пожалуйста, прекрати это. Просто прекрати.