Глава 16. (1/1)
Едва ты выясняешь, как следует поступать,как обнаруживается, что уже поздно... (c) Я наблюдаю за всем со стороны сверху вниз, возвышаясь над промерзлой землей, как в невесомой дымке.Как будто в пустом кинотеатре показывают фильм, черно-белый фильм только для меня.Ничего страшнее и печальнее мне не приходилось видеть никогда в жизнь.Клаус перестал кричать. Он просто сидит и сжимает в своих руках куклу Адриану. Элайджа торопит его, говорит ему подниматься и нести куклу в машину, но он явно не слушает его. Он просто сидит. И я никогда не смогу забыть это лицо- прозрачные глаза угасли, лицо осунулось ииссохло и от крика. Его одежда вся испачкана кровью, отчего мне становится еще страшнее.
А холодная девушка лежит неподвижно в руках мужчины. Ее дыхание тяжело и хриплое, её темные кудри развиваются ветром. Безмолвная скорбь на лицах окружающих настораживает.Мне неуютно в эти минуты. Слишком уж напоминает прощание - прощание на веки.–Клаус, пора уходить,-говорит Ребекка.Вампир напрягается и замирает, как-будто до него только сейчас дошли все попытки брата и сестры привести его в чувства. Он поднимается, по-прежнему держа на руках обмякшее тело.Черный джип мчится по серой дороге Парижа и эта поездка стала для всех сущим мучением. Гробовое молчание режет слух, только глухие и хриплые вздохи жертвы в руках обессилившего вампиратяготитсознание.Так проходит большая часть дороги - в гнетущей тишине.Я пытаюсь нарушить ее - кричу, молю вернуть меня обратно, но холодная кукла не двигается. На секунду, всего на одну секунду, она вздрагивает, и я даже чувствую, что могу пошевелиться, но встречаюсь с невыносимой болью — все тело пронизывается светом, но свет жжет меня, свет стал для меня болью. Это заставило куклу метаться и кричать ровно столько, сколько я могла выдержать это мучение.-Ей очень плохо?-спрашивает Ребекка у Элайджи.-Ничего хорошего,-мрачно ответил тот, поворачивая руль,-Без сознания, но пока жива. Задето легкое, а не сердце. И кровотечение не такое сильное, как я опасался, но ей действительно плохо... Все что я знаю.Они сидят на передних сиденьях, аКлаус сидитна заднем сидение джипа и неотрывно смотрит на жертву в его руках. И я чувствую его боль- не такая, какую чувствую я, не физическая. В ней нет злости, нет ненависти, а только вечная скорбь и любовь.От этого мне еще больнее. Он всем своим видом говорит: ?Она уходит. Она оставляет меня.?-Но она выживет? Она же вампир? - простонала вампирша, закрывая лицо руками.–Это не просто кинжал, Бекка. Это жертвоприношение, оно связанно с магией. Откуда мне ,черт возьми, знать? - неожиданно взорвался Эл,- Я вампир. Я монстр, а не какой-то там ведьмак.Я внутренне похолодела, не сводя с него глаз, и снова почувствовала, как у меня по спине побежали мурашки.-Извини,-пробормотал он чуть позже, успокоившись,-смерть невинных превращают нервы в черт знает что.Она кивает, с отрешенностью смотря на Ника.-Мы все напряженны,- сказала она и дотронулась до плеча брата,-не нужно извиняться.Он устало улыбнулся и посмотрел на Ника сквозь зеркало заднего вида.Картинка становилась все бледнее и бледнее, и на мгновение я потеряла контроль над ситуацией. Я прекрасно помню черный Mercedes с затемненными стеклами. Когда я снова могу видеть происходящее, я оглядываюсь - такая безликая комната может быть только в мотеле. Нет, обставлена она со вкусом- просторная кровать, уютные мягкие кресла у окна, пузатый коричневый комод, белокаменный камин, белоснежный ковер. Но я не чувствую домашнего уюта. По правде сказать, я ничего не чувствую. Подойдя к камину, япритрагиваюсь к огню и не обжигаюсь, притрагиваюсь к холодномоконному стеклу и не замерзаю."Как жаль, что нет книг" - проносится у меня в мыслях, отчего я сама же подавляю смешок горечи,- Как можно думать о книгах, когда жизнь вот-вот оборвется?Кукла все так же неподвижна. Она лежит на кровати поверх покрывала- мертвенно бледная и холодная."Слишком много крови, слишком много",- ужасаюсь я.Ни тени на ее лице — чистая и непорочная, словно и правда фарфоровая. Пальцы Клауса крепко сжимают ее ладонь.Он сидит на коленях у ее тела, содрогаясь в беззвучном рыдании.Вот он с неизъяснимой нежностью убирает девушке волосы со лбаи говорит ей, как живой:-Значит, ты спасла нас, Адриана?Он наклоняется и целует каждое из её ледяных век.-Я люблю тебя,- шепчет он, - Я так люблю тебя.Улыбаясь, сквозь слезы, я судорожно хватаюсь за картинку, которая исчезает. Снова пустота.