Глава третья (1/1)

Капроновый шнурок пришлось оставить на месте. Мне не пришлось беспокоиться об отпечатках пальцев, ибо их там не могло быть. Главное, что дело сделано. И она больше никогда не побеспокоит меня. Но так мне тогда показалось. Появившиеся слухи об убийстве в парке едва ли не океанической волной разошлись по всему Мидсомеру. Уже негде было от них скрыться. Неужели за все годы это было первое убийство? Ведь было до этого ещё больше.Парк в последнее время был редким местом для посещения, но всё равно был ухожен. Сейчас, несмотря на то, что убийство было совершенно ранним утром, все обходят его стороной. До сих пор неизвестно, кто это сделал.Но я-то знаю кто.Когда погибла Лиз, внутри меня что-то оборвалось. Подобно нити, которая удерживала меня от самого страшного деяния, за которое нет прощения. Теперь мои руки были развязаны. Главное - выждать время. Моник поверила мне, когда услышала просьбу о встрече. На её лице не отразилось ни капли удивления, когда она узнала о времени и месте. Хотя, назначить встречу можно было где угодно, Мидсомер мёртв ранним утром. Но мне показалось значительным именно этот парк. Он был символичен. И этот символизм пора было пересечь раз и навсегда этим капроновым шнурком.Она умирала с удивлением на глазах. То самое чувство, которое было ожидаемо мной столько лет. Затем взгляд застыл, теперь уже навсегда оставшись стеклянным. Счастливая улыбка - вот мой подарок ей за более чем пять лет мучений. Судорожно глотаю холодный воздух, сложная ведь штука - убить, хоть и ненавистного тебе человека. И тяжёлая. Но этот воздух сладок и приятен, хотя он режет мне горло и уже больно глотать. Наконец-то свобода.***Старший инспектор Томас Барнаби спал. Спал уставшим сном человека, который готов отдать многое для выполнения своей работы или, вернее, несения своей службы. Под утро, практически в Час Быка, ему снились беспокойные сны, и порой они были настолько точны (когда инспектор их всё же вспоминал), что Барнаби удивлялся своей собственной проницательности. Вот и сегодня сон был подобен тем, что он видел раньше.Сначала был Голос. Именно с большой буквы. Громкий, подобно раскату грома, он произносит единственную за весь сон фразу едва ли не с отчаянием: "Пять лет. Разве это жизнь?"Потом появилась девочка. Она бежала через поле, маленькая и беззащитная. Кажется, сейчас она споткнётся о дёрн, упадёт и эхо разнесёт звонкий детский плач. Но, по счастью, этого не случается. Девочка бежит к нему, инспектору, и при её приближении он узнаёт в ней свою дочь Калли. Но что это? Что с её платьем? Его концы тлеют, и отчётливо слышится запах гари. Маленькая Калли протягивает ручки. Барнаби смотрит на неё с явственным испугом - ладошки девочки обгорели, ожоги уничтожили участки кожи. Но Калли словно не замечает этого. Она лишь произносит: "Папа, мне совсем не больно..."Барнаби просыпается. Нет, он не подскакивает на постели и не кричит на весь дом, хотя внутренний ужас ещё будет сковывать его всё утро. А Калли смущаться от странных взглядов отца. Инспектор лишь распахивает глаза и несколько минут пытается восстановить дыхание, словно он пробежал на рекордное время стометровку. Потом успокаивается, но заснуть уже не может. Осторожно выйдя из комнаты, чтобы не разбудить Джойс, он пробирается на кухню и там уже приходит в себя благодаря свежезаваренной чашке чая, окончательно прогоняя остатки сна.Чёрт бы побрал это богатое воображение.