Глава 32: Вспышка сомнения (1/1)
Ева все еще жива.Она жива. Она не умерла.Она не лежит на земле в каком-то богом забытом лесу, где ее кровь сворачивается в медленно остывающем теле.Она жива.Она едет на автобусе в сторону Стерлинга, и хотя может казаться, что она медленно умирает, Ева вполне себе жива.Она прислоняется головой к окну и вздыхает.— Ладно, я сдаюсь, можешь, пожалуйста, объяснить мне, почему ты безумно грустная? Потому что я не понимаю, что я могла сделать, чтобы улучшить ситуацию? Ты убиваешь мое хорошее настроение, знаешь?Ева поворачивается и смотрит на Оксану скептически. Потому, даже если она знает, что все не могло пройти много лучше, и даже если она знает о том, что беспечно намекала, что ее неизбежная смерть?- не то, о чем она сильно беспокоится…Оказалось, что ей не очень нравится, длительное время наставленный в голову пистолет.И ей не сильно нравится, с какой легкостью Оксана игнорирует их почтисмерть.— Ты думаешь, что все хорошо? Нас почти пристрелили.Оксана широко распахивает глаза, будто Ева только что открыла тайну, и мягко кивает, словно все теперь обрело смысл.— О… Нет, видишь ли, я знаю Константина лучше тебя. Он бы не позволил Ксандеру убить нас. Не тогда, когда я проявляла столько эмоций по отношению к тебе. Константин всегда хотел, чтобы я чувствовала обычные эмоции. Для него это было как эмоциональное порно.Лицо Евы остается безэмоциональным, она старается сохранить спокойствие, ведь не может повысить голос в междугороднем автобусе, едущим в Стерлинг. Основным сдерживающим фактором в котором являются окружающие их пожилые леди, с аккуратно уложенными облачками волос, и сумками для покупок.Вместо этого она шепчет.— О, так это все был спектакль?Оксана пожимает плечом, морщась.— Эм… да? Чтобы заставить Константина спасти нас? Я не показываю настоящие эмоции при Константине, фу.Ева вспоминает выстрел, и то, как Оксана даже не шелохнулась, прежде чем вскочить, чтобы позлорадствовать. У нее не было ни вспышки сомнения, ни на полсекунды, даже той, чтобы убедиться, что Еву не подстрелили.Ты уже знаешь, что я такое и все-равно тебе нравлюсь! Эти слова Оксана кричала ей в лицо на кровати Нико где-то в предыдущей жизни. Не то чтобы Ева вдруг узнала, что Оксана?- психопатка. Это была не новость.Боже, какая же она глупая.— Мы не можем разговаривать об этом в автобусе.— Почему, не думаю, что эти люди могут услышать нас. Я абсолютно уверена, что человек вон там мертв.Ева устала, и, кажется, ощущает… лишь тени знакомых эмоций. Это выматывает.— Я попытаюсь поспать.Оксана смотрит на нее, и в немом вопросе похлопывает по собственному плечу.О, она так устала и… ну. Она жива. Возможно, можно начать и с этого.Ева кладет голову Оксане на плечо, и закрывает глаза, пытаясь расслабиться.Через мгновение Оксана целует Еву в лоб, и шепчет:?— Мне жаль, что ты была напугана.И впервые за очень долгое время Ева не уверена, будет ли этого достаточно.*****Они садятся на поезд, что едет из Стерлинга в Глазго. Ева просто позволяет Оксане вести ее по вокзалу, потому что она чувствует себя странно, отключившейся от реальности, и может быть, в шаге от того, чтобы все бросить, и просто начать жить для себя, прямо на этой вокзальной скамейке.Оксана снова изображает свой лучший шотландский акцент, разговаривая с кассиром, и Ева понимает, что это попытка рассмешить ее, но Ева ушла в себя слишком глубоко.Она пребывает в состоянии шока, уверенно решает небольшая часть ее мозга. Такие же ощущения были после Парижа, после того, как она разнесла квартиру Оксаны и пырнула ее ножом, несколько десятилетий назад.Они приезжают в Карлайл с последним лучом заходящего солнца. Ева на автопилоте проходит регистрацию в отеле, едва замечая, что Оксана снова бронирует им два номера.И вот они в номере, и Оксана осторожно ведет ее к кровати.Ева не может поверить, что проснулась сегодня в Эдинбурге. Она поверить не может, что все это случилось в один день.— Я собираюсь спать,?— заявляет она.Оксана резко качает головой, и достает несколько запакованных сэндвичей, которые Ева не помнит, чтобы она покупала.— Нет, тебе нужно что-то съесть. Держи. Ты целый день ничего не ела. Это нехорошо.Ева молча берет у нее сэндвич, и в благодарность слабо улыбается. Оксана долгое время впивается в нее взглядом, а затем трет руками лицо, выглядя измученной.— Пожалуйста, скажи, что происходит у тебя в голове? Я не… Прости, я все пыталась понять, но зашла в тупик.Ева глотает через силу, и внезапно осознает, что ее эмоции, такие отчетливые и мощные, на самом деле, не соответствуют никаким словам. Она заикается.— Я просто… Кажется, мне просто сложно… Знаешь. О, я не знаю. Когда я была с Нико, люди не наставляли на мою голову пистолеты.Лицо Оксаны мгновенно становится нечитаемым, и Ева наблюдает ее внезапную вспышку гнева, затем эмоции сменяются грустью.Она ее не боится. Это обнадеживает.— О, и что, ты решила, что… —?Ева поднимает руку, прерывая ее гневную тираду.— Нет, я не говорила ничего такого, просто… слишком много всего навалилось, а мне хочется ту версию жизни с тобой, которая бы была не такой… травматической. Но ты… тебе нравится эта драма. Ты хочешь, чтобы это продолжалось.Звучит почти как обвинение. Оксана выглядит озадаченной, как будто ничего из вышесказанного не имеет смысла.— Нет, что? Нет, не хочу, я хочу, чтобы ты была в безопасности, что, по-твоему, черт возьми, я делала все это время? Пыталась защитить тебя.Ева улыбается, потому что да, чисто номинально, фактически, то, что она все еще жива, означает, что Оксане это удалось. Она мягко указывает на Оксану.— Знаю. И ты проделала отличную работу. Но ты хочешь продолжать так жить. Ты хочешь, чтобы я была в безопасности, но сама хочешь быть в опасности. Время от времени.Оксана пожимает плечами.— Не знаю, думаю, все стало бы скучным, нет? Если…Ева снова ее прерывает, потому что вспомнила другую проблему, ту, которая не давала ей покоя.— Зачем вообще тебе нужен пистолет?Оксана смотрит на нее так, будто Ева только что спросила, зачем ей нужна еда.— Что? Конечно мне нужен пистолет, я не могу просто закалывать всех, это не эффективно.Ева закрывает глаза и медленно выдыхает.— Нет, я имею в виду, зачем тебе вообще нужно убивать людей?Оксана застывает, а затем пожимает плечами, принимая все более угрюмый вид.— Пистолет нужен мне для защиты.— Нет, не нужен, у большинства людей нет пистолета, и у них никогда даже не возникает в нем нужды.— Но люди продолжают пытаться убить меня?— Нет, это ты продолжаешь пытаться убить людей.— Так не честно, это была работа, и за три недели я никого не убила…Ева закипает от разочарования.— Но… боже. Почему ты говоришь так, будто я должна быть тобой довольна? Тебе что, нужно разрешение на определенное количество убийств? Не более, чем два в месяц? Потому что я знаю, что ты скучаешь по этому! Большинство людей не убивают других людей!Глаза Оксаны сужаются, и она медленно шепчет свой ответ, как будто Ева не в состоянии ее понять.— Но я не такая, как большинство людей, и ты знаешь это.Ева на секунду поднимает глаза к потолку, а затем возвращает взгляд на Оксану.Ну так что, как в твоей голове выглядит наше совместное будущее? Я хожу на работу и делают что-то обычное, пока ты бродишь повсюду, убивая людей забавы ради?Оксана трет подбородок, буравя ее взглядом.— Я не знаю, хорошо? Не знаю. Но мне казалось… Мне казалось, что ты принимаешь это. Все это. Принимаешь меня. Ты знала обо всем. Мне казалось… —?Оксана тяжело вздыхает, а затем пожимает плечами, будто принимая поражение. —?Мне казалось, я тебе нравлюсь.Ева сжимает губы и вспоминает, вспоминает то чувство, когда держала Оксану за руку.— Так и есть, просто… Я не знаю. Я… Я не знаю, могу ли не быть нормальной всегда. Кажется, что… я хочу двигаться по направлению к жизни, где я в безопасности, где мы в безопасности, где за раз мы можем расслабиться больше, чем на час, и… я не знаю, хочешь ли ты того же. Думаю, что ты думаешь, что это стало бы скучным.Смутное выражение отвращения пробегает по лицу Оксаны, всего лишь на долю секунды, но достаточно долго, чтобы Ева поняла, что она права. Оксана откашливается.— Ну, знаешь. Я могу попробовать.— Но ты возненавидишь это, и поэтому в конечном итоге возненавидишь меня.Оксана прикусывает губу и уверенно качает головой.— Никогда.Наступает тишина. И она тянется и тянется, а Ева думает, что снова уперлась в реальность. Что все это было фантазией, безумной фантазией. Но это никогда не продлилось бы вечно, не смогло бы, не тогда, когда реальность возвращает ее обратно на землю.Оксана выглядит так, будто сейчас заплачет, и она бешено трет глаза.Это разбивает Еве сердце.— О, милая, иди сюда, просто.. иди сюда. — И она поспешно возвращается на кровать, потянувшись к Оксане, что, после секундного замешательства, тянется к ней в ответ.Ева обнимает ее, и крепко сжимает, просто пытаясь снова ощутить реальность. Оксана всхлипывает.— Хотелось бы мне не быть такой. Хотелось бы быть другой.— Но ты такая, какая есть, ты не можешь быть кем-то другим. Ты бы нравилась мне меньше.Оксана фыркает сквозь слезы, и говорит:?— Ну тогда, тебе очень сложно угодить.Ева вздыхает, тянет их обеих лечь на кровать, и Оксана сворачивается калачиком у нее в руках.Она теплая, и живая, и Ева действительно думала, что все могло быть по-другому?— Останься сегодня со мной. Здесь, просто… спи сегодня здесь, окей? Утром мы что-нибудь придумаем.Оксана мягко кивает, и тянется к руке Евы, сплетая их пальцы вместе, будто одной лишь чистой силой воли можно помешать им разойтись навсегда.