1 часть (1/1)

Флаффи проснулась. Воздух в помещении был горячим, было душно и тяжело дышать, словно самым жарким днём сезона Зелёных Листьев, несмотря на то что уже давно наступили Жёлтые Листья. Повсюду разносился взволнованный лай десятков собак, и серая Флаффи, по инерции, взвыла вместе с ними. Нарастающая паника острым шипом впилась в сознание собаки, и она начала нервно расхаживать по вольеру, пытаясь не поддаваться страху. Что случилось? Жёсткие серые прутья ограничивали ей свободу, и она давно смирилась с неволей. Её пушистая шубка вздыбилась и неаккуратно торчала в разные стороны. Она неуклюже повела чёрным носом, учуяв страх и ужас, идущий из соседних клеток, а также странный непривычный запах гари, который постепенно сгущался все сильнее и сильнее, опаливая лёгкие. Поморщившись от резкой вони, Флаффи опустилась и начала царапать пол и стены вольера, в бесплодной попытке выйти наружу. Хаос творился вокруг, царила темнота, они всё задыхались в неуютных клетках. Мгера, знакомая Флаффи, находящаяся в другом отсеке слева от серой, осторожно просунула нос сквозь прутья, судорожно дыша. Охрипшим от ужаса голосом, она спросила—Что происходит, во имя Небесных Псов?Легонько коснувшись носом щёчки подруги, Флаффи прошептала—Не знаю. Тут слишком мало воздуха, и большинство собак в панике. Тонколапый уже несколько часов не возвращается.Мгера вздохнула, а затем её загривок снова встопорщился.—А вдруг он не вернётся? И кислород закончится! Я... Я не могу разбудить Мирту. Зрачки Флаффи расширились, и она с большей яростью бросилась на прутья Вольера. Она была дворняжкой, а они, естественно, самые достойные существа, близкие к Великим Небесным. Две её подруги - метиски сидели в более просторной клетке уже более двух лет, с самого рождения. Она же, проживая на улицах города всего около полугода, была поймана Тонколапыми и усажена в тесную клеть, в которой она прожила ещё год...или два? Она давно перестала следить за временем. Через стальные решетки можно было общаться с другими собаками, а благодаря Хозяину-Тонколапому и ему подобных время от времени им перепадало по настоящему много мяса и вкусных костей. Иногда приходили Тонколапые. Однако в последние дни они, казалось, полностью забыли о существовании целой кучи беспомощных пленников. Уже сутки их желудки не наполнялись питательной пищей Тонколапых, ведь их хозяин никогда не пропускал дни кормления и приходил к ним каждый день, щедро наполняя железные ёмкости тёплым супом...Пару месяцев назад семья Тонколапых забрала ещё одного старого друга Флаффи - Саймона, крупного ротвейлера, которому стукнуло вот уже более десяти лет, и который сидел в ближайшем к ней отсеке справа. Серая тосковала по старому приятелю, который знал целую кучу увлекательных историй и постоянно подбадривал её, особенно как только она попала в это место и искренне тосковала за свободой. На месте Саймона оказался один недружелюбный метис, и Флаффи давно забросила попытки хоть немного пообщаться с этим грубым, скрытым псом. Жизнь в четырех стенах казалась скучной и однообразной. До сегодняшнего дня. Сквозь лай и вой псов, она услышала сердитый рёв Бидди, строгой чёрно-белой самки Немецкого Дога. Она представила её в мраке: злобная, напуганная, покрытая шрамами от кончиков ушей до тонкого, поджатого в ужасе, хвост. Трехлапая овчарка Сеела, которая была недавно подобрана Тонколапыми возле помойки, лежала в самом углу вольера и прижимала лапами торчащие уши. Ужасно тощая, она не успела освоиться в этом крохотном мирке и смотрела в темноту круглыми, блестящими от паники глазами. Во мраке ничего не было видно, и Флаффи попыталась представить, сколько же рядом с ней собак. Казалось, их было не меньше сотни, и они все испуганно носились по своим клеткам. Рядом заскулила Мгера, и Флаффи дрогнула от её резкого, печального воя. Рыжие щенята жались к матери, Хлеле, тоже новенькой тут, а она часто-часто вылизывала их, что-то ободряюще шепча на ушки. Внезапно дверца метиса с грохотом распахнулась, и он с удивлением выскочил из тесной тюрьмы. Недоумённо тявкая, тот сумел открыть свою защёлку, и был на свободе. Видимо, она была сломанна, или некрепко держалась, благодаря чему тот очутился на свободе. Некоторые псы завидев это, завыли громче, умоляя помочь им выбраться из западни, но пёс, коричневого соболиного окраса, с темной мордой, не обращал внимания на их просьбы. Он побежал навстречу выходу, а его сопровождали умоляющие, грозные, гневные крики его соседей по несчастью. Дым уже пропитал всю комнату, и Флаффи закашлялась, кислорода было недостаточно. Неужели этот бродяга просто оставит их тут умирать?! А предатель, тем временем начал царапать большую дверь, но она не двинулась с места. Он толкал и тянул её, но она всё не поддавалась. Ещё один метис встал с места, противоположного угла, и, пошатываясь, удивлённо уставился на высвободившегося. —Рем? Ты оставишь нас тут умирать?Голос его был слабым, и хриплым, словно скрежет когтей по металлу. Рем с удивлением взглянул на знакомого, на миг отрываясь от работы.—Гранит?! Не ожидал тебя тут увидеть. Сейчас тут каждый за себя, не понимаешь? Освободись кто-то из них, он бы поступил также, как и я! На улицах и так мало пищи...в конце концов они всё-равно обречены. Хоть кто-то должен спастись.—Но послушай меня, Ремарвиан! Неужели тебе не жаль их всех - матерей, детёнышей, молодых да старых? Поставь себя на их место! — Взвыл Гранит и бессильно упал на пол, судорожно вдыхая последние капли воздуха. Жар подступал, и Флаффи заметила, как на противоположном конце помещения что-то тлело, постепенно разгораясь и распространяясь. Спокойные глаза Рема расширились в испуге, и он, отвернувшись от двери, кинулся к старику. Несколько долгих минут он пытался отодвинуть ржавую защёлку, до крови раздирая десна. Когда та, наконец, со скрипом отворилась, он мгновенно оказался возле Гранита. Тот уже был без сознания, но молодой пёс начал толкать того носом, и пытаться поднять того на лапы. Некоторые собаки с той стороны западни лежали неподвижно, некоторые были едва живы, какие-то продолжали метаться, в кровь разрывая подушечки на лапах. Внезапно прозвучал вой сирен, показавшийся Флаффи предсмертным визгом доброй полусотни царапок, дверцы отворилась, и потоки собак ринулись к выходу, толкаясь и сбивая друг друга с лап. Быстроногая Бидди пролетела рядом с клеткой Флаффи, трехлапая овчарка-заморыш пробежала ничуть не медленнее её. Серая Флаффи, не теряя времени зря, взвизгнула и пулей вылетела из клетки. Все инстинкты кричали ей бежать, но она, переборов их, протиснулась в вольер Мгеры и беспомощно наблюдала за тем, как мраморная собачка пытается поднять Мирту, сиротливо лежащую рядом с выходом. Флаффи попыталась помочь, вцепляясь клыками в холку белой и закидывая на мраморную, но все попытки были безуспешными, белая собачка словно отяжелела, и соскальзывала в сторону при любом движении. Внезапно чье-то мощное, поджарое тело распихало двух сук в разные стороны. Им оказался крупный палевый боксер, с плоской черной мордой и короткими острыми ушами. Он поднял Мирту за загривок и потащил к выходу, тяжело дыша на ходу.— Помогите другим! Рявкнул он, и Мгера первая бросилась к Хлеле, щенки которой испугано жались к ней. Флаффи поспешила за ней, и с силой пихнула рыжую мать, та очухалась, схватив первого щенка. Двое других лежали неподвижно, и подруги аккуратно подняли их с пола, удивившись их лёгкости и невесомости. Сзади чувствовался жар, обжигающий шерсть, она чувствовала огонь, пожирающий все на своем пути и мгновенно распространявшийся по всему зданию, и Флаффи зажмурилась, не в силах обернуться назад. Двое агрессивных терьеров зарычали на хромую таксу, бегущую слишком медленно, затем один из них с коротким лаем впился ей в плечо, и та громко завижала, свалившись на пол. Стаффордширский терьер тупо проковылял дальше, слизывая кровь с губ и тяжело порыкивая. Такса залилась визгом, когда молодая быстроногая левретка снова сбила её с лап. Пепельно-белая псина пронеслась рядом с Флаффи, и та пошатнулась, едва устояв на лапах после толчка. Серая самка запнулась ещё раз и с ужасом увидела тельце какого-то щенка, жёсткого затоптаного во время побега. Он казался живым ещё мгновение назад, но жизнь уже угасла в его остекленевших голубых глазёнках. Флаффи едва не выпустила щенка из пасти, стоило ужасу с головой захлестнуть её сознание. Сознание помутилось, она давно потеряла из виду боксера и Мгеру с Хлелой и слепо неслась вперёд на длинных, сильных лапах, которые знатно подкосило увиденное, и отсутствие пищи последние тридцать часов. Питбуль, бурый с белыми пятнами, резко зарычал и завалился на бок, преграждая путь десяткам собак. Напуганная толпа мчалась дальше, не обращая внимания на хриплый скулёж ослабевшего пса, у которого не хватало сил подняться на коротенькие ноги. Каждый, естественно, был сам за себя. Давка. Визг. Кровь. Она бежала, нет, мчалась вперёд, пытаясь не обращать внимания на свое сердце, которое, казалось, готовилось вырваться из груди. Туннель казался до апатии нескончаемым. Через ещё несколько ударов сердца Флаффи увидела свет и почуствовала свежие потоки воздуха, тоненькой струйкой попадавшие в опаленные лёгкие. Покрепче стиснув крошечный комочек шерсти, она собрала стремительно угасающие силы и пыталась не отстать от общего потока. Стая собак с громким лаем вырвалась на волю, и словно горная лавина, рекой разливалась по холму. Флаффи мельком посмотрела назад, и увидела, что вдалеке бушует пламя, постепенно переходя на её бывшую тюрьму, затем споткнулась и покатилась вниз, собирая на себя всю грязь и пыль. Но она ликовала. Оставшись там ещё ненадолго, они сгорели бы заживо, или наглотались ядовитого дыма. Большая часть собак, образовавших свору, с воем рванула в лес, оставив за собой дорожку примятых трав и зелени. Остальные, более хилые, раненные и ослабевшие, отбежали на небольшую полянку, и без сил лягли на траву, медленно приходя в себя. Они жалобно выли и поджимали хвосты, впервые за долгие годы оказавшись на воле. Они были напуганы резким освобождением, и осматривались, в надежде найти Тонколапого, который отвёл бы их домой. Обессиленно подойдя к своре, она со вздохом повалилась в кустики люцерны, с шумом вдыхая свежий, чистый воздух. Целая куча запахов витала там, давно забытых, и знакомых, и новых. На полянке слабо пахло разными Тонколапыми, где-то слева рос кустик душистого медвежьего лука, недавно здесь пробегала рыжая лисица. Самым сильным запахом был, конечно, собачий дух, и Флаффи едва чуствовалось остальные, он перебивал всё остальное. Около неё осталось не больше двадцати псов, и некоторые продолжали выбегать из вспыхнувшего здания. Жёлтоглазая осмотрелась. Полянка была жёлтой и сухой, а листья на деревьях окрасились в цвет пламени и солнца. Неожиданная свобода была пьяняще сладкой, но Флаффи не удержалась от тоскливого воя, смотря на пылающий дом Тонколапого. Самка вспомнила о щенке, судорожно зажатом в пасти, затем осторожно выпустив его на травку, обнюхала неподвижное тельце. Она устала, хотела просто свернуться калачиком и заснуть, сон мгновенно навалился на неё. Веки стали слипаться, и серая, едва подавив зевок, поискала глазами хоть кого-то из своих знакомых. Не увидев никого из них, Флаффи перевела затуманенный усталостью взгляд на крошечное тельце между своими лапами. Желтоглазая немного пришла в себя и принялась вылизывать малютку. Огонь подошёл со стороны щенной Хлелы, и малыш насквозь провонял дымом, а шёрстка была покрыта тонким слоем копоти, и серая с тревогой задумалась, дожил ли кроха до спасения из клетки. Сначала ничего не происходило, но потом чёрный малыш дёрнулся и открыл ротик, громко пискнул и зашевелился. Он был таким юным, что все ещё не открыл глаза, казался совсем крохотным и ослабевшим. Носом пихнув щенка под бок, Флаффи сладко, насколько это было возможным, потянулась и плюхнулась рядом, прикрыв глаза. Она мгновенно заснула, и ветерок нашептывал ей что-то, пока она дремала, положив голову на лапы.