Два тигра (Минсок/Ючжон) (1/1)

Попытка написать стимпанк в декорациях Кореи начала 20 века, когда мир замер на пороге Первой мировой войны._____Вернувшись домой после долгого и трудного перелёта над Атлантикой, Минсок узнал, что обручён. Новость не вызвала в нём особого восторга, но матушка с таким воодушевлением описывала его суженую – это даже как-то немного не честно, что его судьбу нашли родители, а не он сам – что он решил с нею хотя бы познакомиться.Девушка ему не понравилась почти настолько же, насколько она пришлась по душе матери. Она была красива той тихой, покорной красотой, которая стремительно уходила в небытие – как уходил прошлый век, старое тысячелетие, гонимое в спину жарким паром тепловозов и паролётов. Её волосы были черны, как ночь – и хоть бы одна прядка, хоть бы волосинка кокетливо выбилась из скромной тугой косы! В каждом её движении, в каждом взгляде и слове сквозило то традиционное, старое воспитание, которое делало её вежливую улыбку ханжеской, а речи и мысли – консервативными настолько, что к исходу второго часа Минсока начало тихо подташнивать. Небеса сильно смеялись, когда объединяли его судьбу с Ким Ючжон. Небеса, почему не с Эмбер, которая сейчас, небось, заводит свой Пайпер Кэб где-нибудь под небом Делавера? Почему не с серьёзной Сучжон, которая тайком от родителей-конфуцианцев изучает механику и подумывает даже уехать на учёбу в Японию? Почему не с легкомысленной Джой (настоящее имя её, поди, один бог знает), чьи глаза так наивно сияют, когда он катает её на паролёте? Почему из всех девушек ему досталась скучный синий чулок?- Может, вы выпьете ещё чаю? – предлагает Ючжон тихо и мелодично – будто перебирает струны каягыма. Минсок кивает, хотя больше всего на свете ему хочется улететь на какой-нибудь тихоокеанский остров и никогда не возвращаться. Ючжон разливает чай и аккуратно, можно даже сказать, филигранно ставит чайничек на место. На краткий миг взгляды их пересекаются, и, хоть Ючжон тут же опускает глаза (ведь нельзя же приличной девушке долго смотреть на мужчину, даже если он - её жених, чёрт подери!), Минсок успевает заметить в них грусть.?Поделом?, - думает Минсок с какой-то особенной злой радостью, вполуха прислушиваясь к разговору мужчин – её отца, его отца и двух её братьев.- Не стоит паниковать, - говорит Югым, старший из братьев Ючжон, - эта новость перелетела целый океан и сто раз успела измениться до неузнаваемости.О войне говорят, значит. А кажется, будто и не о войне, а о какой-нибудь сказке Шахерезады. Минсок прячет в чашке ироничную усмешку. В отличие от них всех, он бывал и в Америке, и в Европе; он видел парижан и венцев, лондонцев и петербуржцев, и все они старательно закрывали глаза и уши на то, что он, человек пришлый, посторонний наблюдатель, видел ясно: война неотвратима. Антанта и Тройственный союз не оправдали себя, противоречия между ними нависли над всем европейским материком, как… как там говорят англичане?... Дамоклов меч. Осталось найти только повод, но это такая мелочь.Минсок мог бы рассказать всё, что он видел и слышал, что знал и понимал, но смысла в этом он не видит: маленькая Корея сейчас ведёт свою войну, не менее жестокую, хоть и не такую кровопролитную.- Господин Ким, вы, кажется, лётчик? – слышит он голос Юмина, младшего из братьев Ючжон. Его отец кидает на него предостерегающий взгляд, отец Ючжон – взгляд неодобрительный. Югым удивлённо поднимает брови, но, в отличие от старших, он скорее восхищён, чем недоволен. Юмин же единственный, кто даже не пытается скрыть своего восторга: лётчик – почти посланник Небес!- Да, - коротко отвечает Минсок. Перед его глазами – свинцовое небо Лондона, чёрное от военных паролётов, мягкие сумерки Лиссабона, в которых разлит едкий запах слезоточивого газа, белая снежная мантилья Петербурга, запачканная сизо-бурыми, как пятна крови, пожарами – и люди, люди, люди: растерянные, беспомощные, бесцельные – на одно безликое лицо. - Это безрассудно, - тем временем качает головой отец Ючжон. – Эти американские дымящие махины ни к чему хорошему не приведут. Зачем нам идти по американскому пути, если мы – корейцы??Потому что за Америкой будущее?, - мысленно отвечает всем Минсок. Всё, что есть сейчас самого нового, прогрессивного, творческого – родом из Америки. Конвеерное производство, новейшие паровые двигатели, дорогущий синтетический уголь, не дающий дыма – всё там, за океаном, в стране, где золотые жилы бьют прямо из-под земли, словно жидкое солнце, в стране, которая сейчас вооружает всю Европу, и которая притаилась, будто обезьяна, готовая наблюдать за схваткой тигров*. - А я бы полетала, - подаёт вдруг голос Ючжон. Минсок оборачивается на неё, и она, заливаясь краской, вновь поспешно прячет глаза, но он успевает прочесть в них мольбу и решимость. - Я тебе полетаю, - грозит ей отец, и она отворачивается к печке, а Минсок внезапно ловит себя на мысли, что Ючжон, эта девочка, разрывающаяся между юностью и традициями, была бы на диво хороша в одном из коротких лётных ханбоков, сшитых Джой. Тех самых, в которых ноги до неприличия открыты.И решает дать ей шанс.- Отчего бы и не полетать? – улыбается он. На Западе – война между странами, а здесь, на Востоке – своя война, война поколений, извечная битва юношеского романтического максимализма и закостенелых суеверий старости.И он протягивает зардевшейся Ючжон руку. Они ещё повоюют.