Глава 20 (1/1)

... Дни тянулись медленно. Очень медленно. Рутина дел затягивала белово-мартовскую бригаду, признанную главной среди московских, как, впрочем, и "одной из" банд РФ вообще. Всё было уныло и скучно. Шмит теперь был только партнёром по наполовину легальному бизнесу. Дружба, скреплённая при Риткиной жизни, после неё фактически исчезла.

Ровно на день рожденья маленькой Оли, совпадающей с днём гибели Мальтешного, Саше пришло предложение слетать в Берлин, чтобы обсудить дела европейского криминала с местными ОПГ.

Белов, прочитав письмо, очень удивился. До этого времени немцы не очень-то интересовались делами русской мафии. Но, препоручив Олю Жанке и Шмиту, Белый вылетел в Берлин.В аэропорту его встретил высокий худощавый ариец, представившийся на ломаном английском Петером Кауфером. Он терпеливо дождался, пока Белов зарегистрируется в гостинице, и увёз его в ресторан с диким для русских немецким названием.

Там уже сидело несколько берлинских лбов в цепях в окружении секьюрити.

-- Мы есть приятно видеть Александр Белофф, -- сказал один из них. -- Фрау Белофф-Мартофа много говорить про Вы.

-- Моя жена.-- Да. Фрау Белофф-Мартофа. Мы видеть фрау в ранний время, и она говорить, что быть время, когда Александр Белофф говорить про дело с мы.

Саша вздохнул. Ритка, оказывается, и сюда добралась. И когда она только успела?! Впрочем, он согласился, и переговоры с немецкими бандитами прошли очень даже неплохо.

Потом его потянуло пройтись, и он заглянул в маленький грязный бар, затянутый сигаретным дымом и перегаром...... Маленький круглый бармен выпученными, как у лягушки, глазами смотрел на то, как богатый иностранец отправляет в себя уже даже не понятно какой бокал шнапса. "И как только в него это влезает...", -- подумал бармен.

А Белый ничего не замечал. Ему просто очень хотелось напиться. Просто хотя бы на минуту забыть от той боли, которая, лишь чуть приглушённая временем, снова завыла. И он наливался чужой отравой. Глаза его блуждали по полутёмному помещению.Взгляд привлекла странная парочка: бочкообразный лысый герр и маленькая блондинка, пытающаяся отцепиться от жирных лап немца.

-- Пусти меня! Пусти меня, дойче швайн (примечание автора: в переводе "дойче швайн" -- немецкая свинья)! -- кричала она.Но "швайн" сдаваться явно не собирался.

-- Глупый русский женщина! Ты быть, как всякий славян! Гитлер много бить и сажать в концлагерь такой, как ты!Наконец, к немцу подскочил охранник бара. Он быстро что-то залопотал на немецком, и "дойче швайн", сплюнув, отпустил блондинку, а потом вышел за дверь.Белый, бросив на стойку оплату, покачиваясь, пошёл за ним. В голову здорово ударил шнапс. Сознание едва мелькало.

Немец стоял в нескольких метрах от бара, что-то лопоча по мобильнику. Белый достал "тетешник" и выстрелил. Пуля попала в плечо арийцу.

-- Вас ист лос (в переводе -- "что случилось")?! -- заорал тот, поворачиваясь к противнику.Эта фраза была знакома Саше. Он усмехнулся.-- Ты случился, скотина. А мне не нравится, когда такие. как ты, случаются. Фашист х...!.. -- Белов выпустил в немца всю обойму.Тот упал на землю, заливая её кровью. На звук выстрелов выскочили охранники кабака. Белова "повязали" и отвезли в местный вариант СИЗО.

Поскольку было уже поздно, а немцы народ очень строгий и прагматичный, его решили оставить в камере до утра. Белый, поудобнее улёгшись на нарах, заснул беспокойным сном, подумав, что покойный Каверин таки добился желаемого: его, Сашу Белого, посадят...... Утро выдалось не очень-то спокойным. Проснулся Саша от настойчивого голоса, вещавшего:-- Герр Белофф, вставать! Герр Белофф, вставать!

Продрав глаза, Белый узрел полицейского, который тут же залопотал явно заученную фразу:-- Герр Белофф, дойче полис просить прощение. Вы не есть виноват. Другой человек убить герр Люстер.-- Кто? -- удивлённо спросил Саша.Он явно не понимал, кто и зачем подставился вместо него.

Но отвечать на его вопрос полицейский явно не желал. Он мягко выпроводил Белова за пределы СИЗО, попросив "не думать плохо про Дойчланд".Естественно, новость о том, что русского криминального авторитета задержали за хладнокровный расстрел обычного немецкого пьяницы, а потом отпустили, стала известна берлинским воротилам. Только они, как ни странно, не слишком удивились такому развитию событий. Они переглянулись, и до уха Белова долетело: "Ди эргебэнхайт, йа, рихтиге эргебэнхайт". Что это такое, Белов не знал, а когда спросил присутствовавшего здесь на случай абсолютного непонимания народом некоторых слов переводчика, ситуация не особо прояснилась. Дело в том, что слова немецких бандитов переводились так: "Преданность, да, истинная преданность".

В таком же полном недоумении (объяснять ему, что значили слова о преданности, немцы ни в какую не пожелали) Саша уехал в Москву.