1 часть (1/1)

Министр ворвался в кабинет с ликующим: — Мы нашли ее! Мы нашли Дорондзё! — и застыл, пожирая Галину верноподданническим взглядом. Алуэтта хихикнула в кулачок, Галина обреченно вздохнул. Министр находил Дорондзё с завидной регулярностью, притаскивал во дворец Яттер для опознания, а потом долго рассыпался перед очередной ни в чем не повинной девушкой в извинениях.Галина не раз предлагал Министру оставить эту затею. К сожалению, как и многие родившиеся и выросшие под властью Докуробе люди, тот не мог поверить, что Дорондзё и ее банда могут расхаживать на свободе не чиня пакостей королевству Яттер. То, что за долгие семь лет они ни разу не появлялись, только убеждало Министра в том, что готовится что-то воистину злодейское и грандиозное.В конце концов Галина махнул рукой на эту странность Министра, благо в остальном это был очень полезный для государства человек. Каждый отдыхает как может, чем плоха погоня за Дорондзё? За саму Дорондзё Галина не волновался. Особые приметы, известные Министру и его подручным, исчерпывались плоской грудью, писклявым голосом и длинными светлыми волосами, а по такому описанию можно было поймать сколько угодно девчонок, что Министр и доказывал, год за годом приводя в кабинет одну лже-Дорондзё за другой. Иногда Галина подумывал о том, чтобы намекнуть, что за прошедшие годы Дорондзё могла немного подрасти, но ожидать, пока Министр сам до этого додумается, было интереснее.К тому же подсказать значило окончательно признаться себе в том, что он и сам отчаянно хочет ее найти. Настолько, что каждый раз, когда Галина видит в кабинете чужое лицо в обрамлении светлых волос не того оттенка, ему хочется запустить в стену чернильницей и сбежать на поиски Дорондзё самому.— Когда-нибудь ты так женишься, — вздохнул Галина, — показывай. В кабинет ввели девушку лет шестнадцати. Она шла смирно, потупив глаза и чуточку сгорбившись. Плечи ее чуть заметно подрагивали, и не различить было, от чего: то ли от подступающих к горлу слез, то ли от еле сдерживаемого смеха. У одного из конвоиров под глазом наливался свежей синевой здоровенный синяк. Алуэтта выдохнула: — Ангелочек! — и повисла у нее на шее. Галина колоссальным усилием воли взял себя в руки и сказал спокойно: — Хорош! Разыскал давнюю подругу Яттерман-два. А где Дорондзё? Министр грустно развел руками. — Не она? Галина солгал: — Не она. — Дорондзё, раз уж так получилось, не погостишь у нас? — предложил Галина после того, как Министр закончил приносить официальные извинения и убрался наконец из кабинета. — Я с радостью, господин Яттерман-один! — Ты чего? Это же я, Галина… — А я Лепардо, Гали. Меня так мама назвала. Воцарилось неловкое молчание. Смущенный Галина почему-то старательно смотрел мимо Лепардо. Алуэтта перевела взгляд с Лепардо на Галину и обратно. Наморщила гладкий лоб. — А где Боякки и Тонзура? – спросила она. — Элефант и Вольткац, — улыбнулась Лепардо, — они взяли отпуск. Они давно хотели, но боялись оставить меня… и правильно боялись, как выяснилось. И месяца самостоятельно не прожила, загребли. Лепардо пожала плечами, будто недоумевая, как такая глупость с ней могла приключиться. Алуэтта рассмеялась, звонко и беззаботно, как над самой смешной шуткой в своей жизни, разгоняя неловкость. Вместе с ней рассмеялась и Лепардо. Галина с немалым трудом заставил себя улыбнуться. Галина очень много работал. Шутка ли, восстанавливать из руин целое государство! Однако теперь вечная занятость показалась ему спасением. Алуэтта вечно где-то гуляла с Лепардо. Она и раньше не слишком много времени уделяла государственным делам, изредка делая исключения для благотворительности, а теперь и вовсе пропала из кабинета. Она пыталась вытащить и Галину, но тот только отмахнулся: — Алу, должен же кто-то здесь заниматься делом! И Алуэтта отступила. Лепардо иногда заглядывала в кабинет переброситься с Галиной парой слов, но как-то нехотя, ненадолго. За неделю ее пребывания в Метрополис-Яттер Галина видел ее хорошо если раз пять. Он не знал, рад ли он этому обстоятельству или огорчен. Хотелось как в старинные времена погадать по кости: четное — рад, нечетное — нет. Галина все пытался заговорить в Лепардо, но между ними будто выросла стена. Когда они оказывались рядом, казалось, каждое слово вязнет в разлитой между ними неловкости, и погибает, задохнувшись. Лепардо очень повзрослела за те долгие семь лет, что Галина ее не видел. Вытянулась, округлилась в нужных местах, стала заплетать волосы в длинную толстую косу. Это больше не была та девочка, которая своей истовой детской верой смогла зажечь в нем надежду и его собственную веру в себя. Это была девушка, и от той девочки у нее остались только ее яркие кошачьи глаза и удивительное упрямство. Она все еще вызывала у Галины невольное восхищение, но теперь к нему примешивалось что-то новое, незнакомое, что-то, что Галина пока не разрешал себе идентифицировать и чего опасался. Хорошо, что она сказала, как ее на самом деле зовут. Она слишком изменилась, и звать ее Дорондзё Галина, наверное, больше бы не смог. — Ты трусишка, — сказала Алуэтта. — Я? — Галина оторвался от бумаг и удивленно уставился на подругу. — Ты, Гали. Не мне говорить, я сама когда-то зажмурилась и спряталась за твоей спиной, как ты сейчас спрятался за своими бумажками… но кто тебе еще скажет? — Алу, ты решила открыть мне глаза на мою трусость? Очень вовремя. Лет семь назад в этом было бы гораздо больше проку, — раздраженно отмахнулся Галина и опустил голову, чуть ли не носом уткнувшись в документы и всячески показывая, что он очень занят. Алуэтта никогда не злилась и никогда не повышала голоса. Она была очень милой, очень тихой и очень ласковой, идеальной кандидаткой в жены. По ней сохла вся мужская половина дворца, от Министра до последнего уборщика. Поэтому когда она единым размашистым жестом смахнула со стола все, что на нем лежало: карандаши, гайки, шестеренки, разводной ключ, чернильницу, тяжелую латунную ручку, приказы, счета, и еще множество разнообразных мелочей государственного значения, а затем скрестила руки на груди с рассерженным видом, Галина не сразу это осознал, тупо уставившись в столешницу. — Я просто хотела предупредить, что завтра Лепардо снова уйдет в свое добровольное изгнание. Со мной она попрощалась. — сказала Алуэтта, прежде чем выйти из кабинета. Тихий щелчок закрывшейся двери прозвучал для Галины пушечным выстрелом. Галина не зря караулил у окна комнаты Лепардо всю ночь. Где-то в четыре часа утра, когда солнце уже почти встало, а холодная роса порядком намочила Галине ноги до колена, Лепардо свалилась из окна ему прямо в руки. — Я-я-я хотела попрощаться! — Пробормотала Лепардо, пытаясь высвободиться. — Да, — согласился Галина, осторожно ставя ее на землю. Посмотрел ей в глаза, увидел, как дрогнула ее растерянная улыбка, и крепко обнял, позволив спрятать слезы. Она зарылась в складки его костюма, шмыгнула носом и быстро-быстро забормотала: — Я Дорондзё, ты Яттерман. Мы враги. Так всегда было, так всегда будет. То, что мы однажды работали вместе — это в прошлом. Женщины… — Лепардо запнулась, но упрямо продолжила, — женщины назад не оглядываются. Галина отрицательно покачал головой, но осознав, что она того не видит, заставил себя заговорить, тщательно подбирая слова: — Я Галина, а тебя зовут Лепардо. Мы — это мы. Мы имеем право принимать собственные решения, а не повторять раз за разом ошибки своих предков. К тому же, — Галина грустно усмехнулся, — ты же отлично знаешь, я фальшивый Яттерман. — Знаю, — всхлипнула Лепардо, — то есть, мы… — Нам можно быть друзьями. Нам можно… не уходи. Не убегай. Пожалуйста. — А мне некуда, Гали. Там, на острове, там никого-никого нет. Только мамина могила, и бесчисленное множество могил предков, которых я не знала. Я… специально попалась. Если бы ты меня не поймал... я не знаю, куда бы я вернулась. Я… И Лепардо замолчала, прижавшись к Галине, обняв его так крепко, будто бы боялась что он — это всего лишь сон. — Пошли домой, Лепардо, а то ты опять простудишься. Мы еще успеем обо всем поговорить. ?Потому что ни в какое изгнание я тебя одну больше не отпущу, упрямая девчонка?, — мог бы добавить Галина, но промолчал, потому что Лепардо и так все поняла.