1 часть (1/1)

—Да что ты там все рассматриваешь? Бэррон резко прижимает камеру к себе, словно это самое ценное, что у него есть в жизни, и дует щеки, когда Глен пытается заглянуть к нему под руку. Бэррон учится на первом году старшей школы, ходит в клуб фотографий, но никогда не участвует в конкурсах, хотя ему говорили, что потенциал виден и, если развиваться, в будущем Бэррон может стать очень даже успешным фотографом. Бэррон все это слушает, слушает и наставления, в которых говорится о том, как ему помогут все эти конкурсы в будущем, особенно, если тот будет занимать первые места. Бэррон слушает, слушает, прижимает камеру к груди и отказывается в очередном участии в очередном конкурсе. Преподаватель, ведущая их клуб, качает головой, не понимая почему вдруг такой способный мальчик отказывается от своего будущего. Причина проста и до ужаса банальна. Бэррон не хочет участвовать во всех этих конкурсах не потому, что ему это не надо или потому, что он не уверен в себе, просто с недавнего времени так уж получается, что вся фотопленка Трампа стала заполняться одним и тем же человеком. Бэррон не фотографировал людей раньше, но он изменил буквально все. Вошел в жизнь Бэррона так же быстро и стремительно, как щелкает фотоаппарат, а вспышка слепит глаза. Лукашенко Николай—главная звезда их школы и хоккейной команды: высокий, красивый, умный, невероятно очаровательный, когда улыбается, когда смеется, когда просто дышит, он добрый, он чуткий, он никогда не говорит ни про кого плохо, никогда не дерется, у него маленький круг общения и больше сердце, больше, наверное, чем его фан-клуб, таскающийся за ним буквально по пятам.Произошло это еще в самом начале учебного года. Бэррон просто ходил и фотографировал их учебную территорию в поисках вдохновения, которое с недавних пор покинуло его и теперь парень был в активном, даже очень, поиске. Бэррон забрел тогда за школу, туда, где располагалось поле с расчерченными дорожками для занятий физкультуры. Там должно было быть красиво, подумал тогда Бэррон, но совсем не ожидал, что найдет там бегающего Лукашенко. Трамп даже не сразу его замечает, фотографирует себе спокойненько, просто в один момент Бэррон открывает галерею и обнаруживает в правом углу того самого хоккеиста. На свой страх и риск Бэррон приближает фотографию, тут же чувствуя, как внизу живота начинает тянуть. Лукашенко, весь запыхавшийся и вспотевший, обтирается подолом своей футболки, пока по четко выделенному прессу стекают капельки пота. У парня красные щеки и вены на руках вздулись, а у Бэррона сердце пропускает удар. Это то, что он искал. Идеально сочетание абсолютно всего в одном человеке. Но когда Бэррон поднимает глаза, Лукашенко на поле уже не оказывается. Настроение падает, а прекрасные пейзажные виды больше не кажутся такими заманчивыми. Теперь Бэррону жизненно необходимо найти Лукашенко. Он—его вдохновение.На дворе начало зимы, то самое время, когда начинает по-настоящему холодать. Пора экзаменов и трудоемкой учебы, а у Бэррона голова не на месте. Он все ходит, постоянно оглядывается, ищет глазами, но не находит. У старшеклассника очень загруженный график и тренировки. Бэррону одиноко. Он не брал в руки камеру уже два дня и чувствует себя будто голым. Нет ни настроения, ни настроя делать хоть что-либо. Преподаватель, отвечающая за их небольшой кружок, в очередной раз качает головой. Ей бы так хотелось посмотреть на работы Бэррона, но тот бережет камеру, как зеницу ока, никого к ней не пускает, постоянно с собой таскает. Трамп не понимает в чем проблема, но ему объясняют, что, если так будет продолжаться, и парень не будет участвовать в деятельности клуба, ему придется уйти. У Бэррона сжимается внутри все естество. Он не хочет уходить. Если он уйдет, то у него больше не будет поводов ходить по школе и фотографировать Лукашенко, оправдывая это тем, что он состоит в клубе и у него есть разрешение на фотосъемку внутри учебного здания. Коля всего пару раз замечал Бэррона, но, кажется, он не заинтересован даже в том, чтобы просто подойти и спросить почему Трамп вот уже который месяц трется возле него. Бэррону от этого и легче и обидно как-то. Парень вздыхает, отводит взгляд в сторону и замирает, завидев Колю на все том же поле. Бэррон бы сейчас сорвался, да он не может, это будет странно выглядеть. Поэтому он просто делает вид, что фотографирует окрестности, но конечно же Лукашенко на камеру попадает практически постоянно. Бэррон соврет если скажет, что не понимает, что сталкерит старшеклассника. Да, может быть в какой-то степени он сталкер, но Бэррон следит за парнем только в школе, больше нигде, понимает, что это неправильно. И то, что Бэррон купил себе проявитель и теперь развешивает фотки белоруса над своим столом точно ничего не значит. Особенно то, что простой интерес перерос во что-то большее, в этом Бэррон точно себе никогда не признается.Задумавшись, Бэррон совсем не замечает того, как Глен явно что-то задумал, а в учебный корпус заходит сам виновник беспокойных снов и шумов в сердце. Макларен резко дергает камеру из рук и Бэррон просто не успевает ничего сделать, как по всему коридору раздается громкое:—Да тут один Лукашенко! На них оглядываются буквально все, кто был на этаже и будь Бэррон проклят, но Коля тоже. Хоккеист выгибает бровь, переводя взгляд с Глена с камерой на побледневшего Бэррона. Трамп пытается выхватить свою вещь из рук, но Макларен ржет во все горло и не собирается так просто отдавать игрушку.—Отдай! —сипит Бэррон, уже не зная, что ему делать. Ему стыдно, так стыдно, что об этом узнали. Хочется сквозь землю провалиться.—Ты что его сталкеришь? —смеется Глен и тут же присвистывает, —так еще с лета…—Заткнись! —не выдерживает Бэррон, —Отдай камеру сейчас же! —Макларен ехидно ухмыляется, делает шаг назад и врезается во что-то твердое. Бэррону хочется выкинуть самого себя в окно, потому что это оказывается Лукашенко. Белорус забирает камеру из рук несопротивляющегося Глена и протягивает ее Бэррону. —Держи, —Бэррон камеру из рук изымает и тут же убегает в сторону лестницы, по ней на самый верхний этаж, к двери на крышу, а после толкает ту и практически падает на посыпанную белыми хлопьями, чуть промерзшую кровлю. Бэррону хочется кричать. Хочется что-нибудь ударить от обиды и злости на самого себя. Он был слишком беспечным, он так старался скрывать это, почему все получилось так по-идиотски, почему, боже, белорус узнал об этом. Больше всего на свете Бэррону бы хотелось, чтобы Лукашенко не знал ни о фотографиях, ни о Бэрроне, тем более ни о том, что эти две вещи совмещены в одну. Бэррон воет себе в колени, пока камера выключается от мороза. Он чувствует себя жалким неудачником, он теперь не то, что фотографировать, теперь смотреть на хоккеиста не сможет, даже исподлобья. Жизнь закончилась в тот самый момент, когда тупица Глен рассказал о его секрете всему этажу и в особенности самому Лукашенко. Тот наверняка подумал, что это мерзко. Что Бэррон мерзкий, потому что так и есть. Собственное закапывание ничего хорошего не дает, Бэррона трясет от всех выплаканных слез, а на объективе появляются трещины, что расстраивает только сильнее. Бэррон не должен был даже начинать эту свою игру, он должен был и дальше фотографировать кустики с деревьями и ходить с ними на конкурсы, он не должен был влюбляться в Лукашенко, не должен был, потому что Бэррон не умеет это скрывать, Бэррон слишком простой, он буквально, как открытая книга, причем открывать ее не надо, Трамп сам проведет по себе и все покажет: и то, что его задевает, и то, куда нужно бить, чтобы было больно. Об Бэррона можно ноги вытереть и не заметить, он только на это, видимо, и годится. —Бэррон, —Трамп вздрагивает и хватается за камеру, когда тяжелая металлическая дверь открывается и на пороге показывается никто иной, как Николай Лукашенко. Бэррону стыдно смотреть ему в глаза. Коля слишком добрый, поэтому он сейчас тут, чтобы просто уладить все по мирному. Настоящий идеал, —тут холодно, зайди внутрь, —Бэррон мотает головой. Он знает, что холодно, он просто надеется замерзнуть тут насмерть, чтобы чувство стыда не резало горло, а именно этим оно сейчас и занимается, —Бэ…—Замолчи! —взрывается Трамп, —Не произноси мое имя, не говори со мной, просто уйди, уйди и сделай вид, что ничего не слышал, что не знаешь о моем существовании, —на повышенных тонах буквально-таки кричит парень, прижимая холодную камеру к себе. Голос дрожит, а все тело трясется, зубы друг на друга не попадают, Бэррон жалкий, просто ничтожный, —так будет легче для тебя, никто не будет говорить о том, что в тебя влюблен какой-то там пацан, который сталкерит тебя, —не подумав выпаливает Трамп и только через секунду до него доходит то, что он только что сказал. —Я…тебе нравлюсь? —почему-то запинается белорус и видел бог, Бэррон не хотел ничего этого. Трамп подрывается с места, подходит к Коле, пихает ему в руки камеру и буквально на секунду поднимает на него опухшие от слез глаза. —Мне правда жаль, что я побеспокоил тебя.—Бэ…—Коля пытается остановить его, но Бэррон вырывается и убегает вниз, прикрывая рот ладонью, чтобы не зарыдать окончательно. Он должен убить в себе эти чувства, он не должен обременять ими белоруса. Бэррон вспоминает, что уроки у них сегодня в одном классе, поэтому заходит посреди занятия в класс, собирает свои вещи под возмущенный галдеж нескольких преподавателей и хмурый взгляд Глена. Бэррону все равно, он чувствует себя разбитым и опустошенным. Бэррон выходит из здания и с удручением понимает, что пошел снег, что уже через секунду перерастет в настоящий снегопад, а у Бэррона расстегнута куртка, кое-как повязан шарф и шапка в портфеле, который висит на одном плече. Бэррону хочется, чтобы этот снег забрал с собой все его проблемы и чувства, чтобы все прекратилось как можно скорее. Трамп делает пару шагов, чувствуя, как кеды, что утопают в небольшом слое снега, промокают насквозь.—Боже, —смеются откуда-то со спины, —ты точно в клубе фотографий, а не в драматическом? —Бэррон оглядывается и не понимает, что Коле от него нужно. Или он решил поиздеваться над ним, над его детскостью и его чувствами? Он действительно будет это делать? Трамп, вздохнув, поворачивается к Лукашенко лицом, но взгляд опускает, не хочется смотреть на него. Скорее всего, сейчас Коля скажет, чтобы Бэррон не разводил трагедию на ровном месте, скажет, может быть, что фотки прикольные и что они могут, ну, иногда здороваться друг с другом, не больше, а может он вообще пришел только для того, чтобы отдать камеру. Если так и есть, Бэррон просто разобьет ее, потом лицо парня, а потом собственное сердце, —можешь подойти ближе? —Лукашенко стоит под навесом, в то время как Бэррон уже спустился со ступенек и стоит в небольшом снежном бугре.—Зачем? —сиплым голосом спрашивает Трамп, —Я ухожу домой, —и отворачивается.—Бэррон, подойди ко мне, —Трамп всхлипывает, чувствуя, как глаза жжет от слез. Он не хочет этого, не хочет смотреть на него, не хочет чувствовать все то, что сейчас происходит внутри, но этот голос…Бэррон не может отказать ему. Трамп делает глубокий вдох, поворачивается и поднимается по ступенькам, заходя под навес, —так и заболеть можно, —у Бэррона сердце в пятки уходит, стоит Коле обернуть вокруг его шеи свой собственный шарф и застегнуть две пуговки пальто Трампа. Младший поднимает глаза на белоруса с немым шоком в них, а следующие слова заставляют ноги подкоситься, —я все знаю, —пауза, —давно уже знаю, —Бэррон уже дергается для того, чтобы убежать как можно дальше и быстрее, но Коля хватает его за предплечье, останавливая, —да дай ты мне договорить.—Я не хочу тебя слушать! —орет Трамп, —Я итак знаю о чем ты думаешь, я уже извинился, я правда не думал, что все дойдет до этого, я больше не буду, честное слово, —тараторит Бэррон на одном дыхании, —отпусти меня, пожалуйста, я не смогу забыть тебя, если ты продолжишь меня держать, —хватка становится только крепче, а у Бэррона дрожит нижняя губа, —ты просто издеваешься надо мной, —в ответ вздох, —да делай ты что хочешь, мне уже все равно, иди расскажи всем про то, что круг твоих фанаточек разбавил какой-то пацан с камерой, делай все, что тебе придет в голову, мне все равно, отпусти мою руку сейчас же иначе я тебя уда…—Бэррон хватается пальцами за запястье Лукашенко, пытаясь выпустить собственную руку из захвата, извивается весь и просит, буквально умоляет о том, чего сам вообще не понимает. Колю достает слушать этот ор, он дергает Бэррона за плечо, чтобы тот более-менее успокоился, а после смещает холодную ладонь на подбородок, чуть надавливает и целует сам, наконец радуясь тишине и тому, что вместо того, чтобы оторвать его руку, Бэррон сцепляет пальцы на его запястье и, боги, неумело начинает отвечать.Правда уже через секунду Бэррон отрывается от белоруса и смотрит на него с нескрываемым страхом в глазах. Лукашенко даже не успевает понять, что произошло.—Смешно тебе? —ледяной отстранённый тон пронзает сердце насквозь и дело даже не в том, что он выбежал за парнем без верхней одежды, абсолютно не в этом. Бэррон зол и расстроен, а еще, кажется, сейчас опять заплачет, а у него итак глаза опухшие, —нравится тебе издеваться над чужими чувствами? —в ответ вздох, —отпусти меня, —рычит Трамп, но его притягивают к себе и крепко обнимают несмотря на то, что Бэррон вырывается и довольно резво.—Выслушай меня, пожалуйста, —Бэррон пыхтит белорусу на ухо, а Коля радуется, что тот, наконец, успокоился, —я не смеюсь над тобой, — ?врешь? —тут же в ответ, —я серьезно, Бэррон, у меня нет причин врать тебе.—А у меня нет причин тебе верить, —ответ задевает, —отпусти меня.—Если ты пообещаешь, что не сбежишь.—Именно это я и сделаю. —Тогда я не отпущу тебя, —и в доказательство сжимает Бэррона в руках только сильнее.Некоторое время они молчат, а после Коля чувствует, как тело в его руках начинает мелко подрагивать. Ну вот, опять. —Прекрати меня мучать, —шепчет Трамп, и зачем-то отвечает на объятие, —умоляю, мне итак больно.—Мне жаль, что ты расцениваешь это именно так, —так же понижая тон, отвечает белорус. Ветер на улице завывает, а Коля понимает, что еще считанные минуты и он окончательно замерзнет, —извини меня, я должен был подойти к тебе раньше, —в ответ молчание, —я не думал, что ты так страдаешь из-за этого, прости. —Прекрати извиняться, я странно себя чувствую, —Белорус ослабляет хватку, так, чтобы Бэррон мог свободно располагаться в его руках. Младший утирает слезы с щек рукавом и бросает всего один взгляд на Колю. Один, потому что залипает на нем и уже не в силах оторваться, —почему ты вообще извиняешься передо мной я мерз… —Ты замечательный, —Бэррон охает, краснеет до самых кончиков ушей и, кажется, сгорает в смущении в этот момент, —не говори так, ты удивительный, Бэррон, мне правда очень жаль, я не думал, что ты такой чувствительный, —Бэррон, все еще не отошедший от первых слов, стоит с чуть приоткрытым ртом и пытается переварить сказанное, —ты…ты мне тоже. —Что? —хрипит Трамп.—Нравишься, —вздох, —ты мне тоже нравишься, —Бэррон зачем-то закрывает Коле рот руками, пока сам полыхает ярче, чем пожар.—Ты врешь, —в ответ лишь легкое покачивание головой, —я тебе не верю, не поверю.—Что мне сделать, чтобы ты поверил? —Коля убирает руки Трампа от своего лица и хмыкает.—Не знаю? —вопрошает Бэррон, —поцелуй меня? И Коля тут же целует. Бэррон забрасывает руки белорусу на плечи, пока его собственные ныряют под теплую кофту Трампа. Бэррон довольно урчит, зарываясь Коле в волосы, а белорус думает, что звука милее он еще никогда не слышал. К удивлению парень оказывается очень активным, сам надавливает Лукашенко на затылок, углубляя поцелуй. Бэррон оттягивает нижнюю губу белоруса и хмыкает, снова набрасываясь на него с поцелуями. У Коли мурашки идут по спине, но Бэррон также от него не отстает. Тихо всхлипывает, видимо не веря собственному счастью, жмется к Коле ближе и крепко-крепко обнимает его, боясь, что если отпустит, то все это окажется сном. Бэррона берут за бедра и подбрасывают, занося на руках обратно в учебное здание.—Ты идиот, у тебя целый фан-клуб, —Лукашенко кусает Трампа за его холодный нос и смеется.—Разве ты не входишь в мой фан-клуб? —Бэррон в ответ закатывает глаза, —все в порядке, если это ты, я готов отказаться от фан-клуба.—Твои фанатки меня разорвут на части, —они проходят мимо открытой канцелярии, в которой собиралось несколько учителей. Коля хмыкает.—Я им не позволю.—Вау, это звучало довольно горячо, —и тут же, —а ты куда меня, кстати, несешь? —с секунду Лукашенко молчит.—А, точно, кабинет литературы в другой стороне, —Бэррон хмурится, обвивая талию белоруса ногами покрепче.—А зачем нам кабинет литературы?—А он пустой. И тут же, нажав на ручку одной рукой, заносит Бэррона в пустующий класс. Трамп успевает лишь понять всю ситуацию, когда его припечатывают спиной к двери, а со стороны коридора слышится звук защелкивающегося замка.