Часть 4 (1/1)
В прохладных сводах церкви стояла абсолютная тишина. Только картины в рамах оживали под потоками приглушенного солнечного света. Белый цвет мрамора вместе с золотыми узорами и цветами, расставленными по церкви, придавал ощущение торжественности и праздничности.Перед алтарем, на коленях, стояла худая фигура кардинала Ришелье. Он склонил голову к сложенным вместе рукам и беззвучно молился, закрыв глаза. Его неподвижное лицо несло на себе выражение холодной сосредоточенности и спокойствия.Больше двух месяцев понадобилось ему, чтобы вернуться к жизни. Как только он смог ходить без помощи верного Рошфора, он тут же явился к королю и заявил о своей готовности продолжать служить Франции и Его Величеству. Людовик был безмерно счастлив. Тем не менее, он попросил кардинала поберечь себя и не подрывать работой здоровье, которое еще не до конца восстановилось.Рана его уже почти не беспокоила. Кардинал хорошо помнил события вечера до момента прихода патруля, но, все, что было после, он знал со слов Рошфора и отца Жозефа, которые, между прочим, неплохо справлялись с делами, пока он был болен. После той злополучной ночи кардинал чувствовал, будто что-то в нем изменилось. Иногда Ришелье казалось, будто что-то важное произошло, пока он был без сознания. Это нечто принесло ему ощущения тихого счастья.Дверь в церковь тихо приоткрылась. На пороге стояла Анна Австрийская. Медленно, стараясь не шуметь, она встала в десяти шагах от кардинала. Ей не хотелось нарушать его молитву. Лицо кардинала не дрогнуло и осталось таким же умиротворенным. Казалось, он не слышит того, что происходит вокруг. Подождав некоторое время, королева решилась позвать его.- Ваше Высокопреосвященство...Кардинал открыл глаза. Его зрачки резко сузились, превратившись в маленькие черные точки, почти незаметные на фоне стали серых глаз. Кардинал поднялся. - Да, Ваше Величество,- произнес он, с учтивым поклоном, который причинил ему сильную боль в правом боку.- Как Вы себя чувствуете?- Прекрасно, Ваше Величество, благодарю Вас, - сказал кардинал. Анна была прекрасна в легком кружевном платье с жемчугом, а ее лицо излучало столько доброты и сострадания... Его вновь захлестнули чувства.- Вы знаете, я навещала Вас, пока Вы были больны и... я поступила с Вами не совсем честно...я взяла у вас вот это, - королева протянула Ришелье его четки. - Каждый день я молилась, чтобы господь даровал вам жизнь. Перебирая эти четки, я все время думала о Вас.Серые глаза кардинала приобрели мягкий голубоватый оттенок. Что-то нежное проскользнуло в его потеплевшем взгляде. Она молилась за него... Волнение, вызванное словами королевы спровоцировало приступ слабости. Кардинал вдруг страшно побледнел и оперся на алтарь, чтобы не упасть. Он всеми силами старался не потерять сознание. Королева стремительно подошла к нему и, поддерживая, посадила на скамью. Ее Величество не на шутку была обеспокоена. - Вы еще слишком слабы, Ваше Преосвященство. Вы потеряли слишком много крови. Поберегите себя. Собравшись с силами Ришелье сказал:- Оставьте эти четки себе. Я ничего не желал бы на свете, кроме как заслужить честь быть объектом ваших благочестивых молитв.Королева улыбнулась и начала перебирать четки.- Когда я был в забытьи, я чувствовал Ваши молитвы. Однажды Вы во сне пришли ко мне, сели рядом и коснулись моей раны Вашей королевской рукой, а затем...Ришелье остановился.- Что же было дальше?- Вы, Ваше Величество,..поцеловали меня. Королева посмотрела в голубые глаза кардинала. Они были теплыми, хотя и немного обеспокоенными. Вдруг куда-то делась вся холодность и жестокость во взгляде кардинала. В эту минуту он был настоящим. Королева медленно взяла Ришелье за руку и прошептала: - Это был не сон.Затем она наклонилась к нему и нежно поцеловала холодные бледные губы кардинала. От него пахло духами и свежими яблоками*. Поцелуй был быстрым, кардинал даже не успел на него ответить, но в нем выразилось все: ее муки в момент его болезни, горячность молитв, тепло и ее нежная любовь.Она все-таки любила его...Анна быстро встала и поспешно вышла из церкви. Кардинал остался сидеть, глядя вверх, на светлые своды белого храма. И только святые на картинах слегка улыбались, как бы обязуясь хранить вверенный им секрет.