III (1/1)

IIIЛюдовик XIII обладал многими монаршими добродетелями и недаром получил прозвище ?le Juste?*, однако ради все той же справедливости следовало бы признать: король совсем не умел веселиться. Буйные пиры и роскошные маскарады времен Генриха IV давно превратились в воспоминания; им на смену пришла монотонность придворной жизни, лишь изредка нарушаемая балетом или религиозным празднеством, поэтому весть о рождественском бале вызвала в кругах высшей знати небывалое оживление. Какая-нибудь герцогиня, едва получив заветное приглашение, сразу же устремлялась к портному — непременно самому лучшему, — чтобы заказать ослепительный наряд; какой-нибудь граф тратил последние доходы, чтобы купить тончайшие малинские кружева*. В те декабрьские дни казалось, весь Париж, от простого галантерейщика до принца крови, только и был занят, что подготовкой к торжеству. Когда в назначенное время герцог де Ришелье прибыл во дворец, там уже собралось множество гостей. Они беседовали, разбившись на небольшие группы, но стоило первому министру пересечь порог, как разговоры уступили место почтительным поклонам, реверансам, косвенным взглядам и угодническому царедворничеству. Спустя две четверти часа обер-церемонимейстер торжественно объявил о прибытии королевской четы. По взволнованной толпе пробежал гул. Отворились парадные двери, и под звуки торжественной музыки вошел Людовик XIII. Держа за руку Анну Австрийскую, он неторопливо прошел в центр зала, отвечая на приветствия.Король и в этот раз не изменил своей привычке: на нем был кобальтово-синий костюм с кружевами и серебряной тесьмой; королева же облачилась в расшитое золотыми нитями миртовое платье, на левой стороне которого, у самого плеча, была приколота брошь — в виде цветка орхидеи.Бал открыли курантой. Ришелье танцевал в третьей паре с принцессой де Конти*. Парадный зал сиял золотом и хрусталем; звонко переливались торжествующие голоса скрипок, клавесина и гобоев. Герцогу танцевалось легко, как никогда прежде. Всесильная музыка своим радостным громом влекла его за собой, и он не желал ей противиться — непринужденно и весело отдавался Ришелье ее живой игре. После куранты последовала степенная аллеманда, замысловатый бранль и величественная сарабанда, которую первый министр танцевал в паре с Ее Величеством. Анна Австрийская была в прекрасном расположении духа, ей все нравилось, она много смеялась. Во время перерывов вокруг нее образовывался кружок, в котором — и это не ускользнуло от бдительного взгляда Ришелье, — не последнюю роль играл английский посланник граф Холланд — немолодой уже мужчина, щеголеватый и изящный, но не блистательный, в отличие от своего благодетеля*. Он много шутил и оживленно что-то рассказывал королеве, которая с неподдельным вниманием его слушала.Огромный зал, где проходил бал, с трудом вмещал всех гостей. Становилось душно, и кардинал вышел пройтись по одной из боковых галерей дворца. Здесь, вдали от торжества, было темно и тихо, от арочных окон веяло свежестью зимней ночи. Сквозь мутные квадратики стекол виднелся диск луны, окруженный россыпью звезд. Маленькие клочки облаков с желтоватой каймой медленно проплывали мимо, и отчего-то казалось, будто иссиня-черный небосвод с каждой секундой расширяется.— Вот здесь нас никто не услышит... Теперь расскажите мне толком, от кого вы это узнали?Совсем рядом послышались шаги и шелест платьев. Ришелье, скрытый портьерой, замер.— От герцогини де Шеврез. Ей сказала об этом сама королева. — Боже мой... Так, значит, это тот самый красавчик-герцог? — Да! Только вообразите, он тайно прислал ей эту вещицу, пока она была в церкви. И так все хорошо обставил, что даже ищейки кардинала ничего не пронюхали!— Каков...— Он настоящий кавалер. Только истинный gentilhomme* мог преподнести даме такой изящный подарок. — Эта брошь, должно быть, стоила ему целое состояние.— Несомненно, у него отменный вкус. Это было видно с самого начала. Вы же помните, когда он впервые появился в Лувре? Его костюм...Голоса медленно отдалялись, пока, наконец, не затихли вовсе.Так вот почему Анна так благоволила Холланду, она решила, что... Ришелье стоял, словно пораженный громом. Сердце в смятении сжалось. Ему хотелось забыть о светских приличиях и прямо сейчас пойти к королеве, раскрыть ей правду, сказать, что самовлюбленный и нахальный Бекингем не имеет ко всему этому никакого отношения. И тут же герцог с горечью признался самому себе, что совершил непоправимую ошибку. Его искреннее намерение с самого начала было обречено на провал. Ведь он последний, от кого Анна Австрийская могла бы ожидать подарка.Ришелье залпом допил остатки вина и бросил беглый взгляд в окно. Небеса жили своей жизнью и были по-прежнему равнодушны к земным делам. Пора было возвращаться к другим гостям. В бальном зале царило оживление. Звучала музыка, всюду слышались голоса и смех. Смеялась королева, смеялся английский посланник, смеялись придворные. Шутка, очевидно, удалась.— Мой дорогой кузен, вы непозволительно печальны, — беря министра под руку, спросил Людовик. — Неужели вам не нравится? — Нет-нет, Ваше Величество, бал просто великолепен! — поспешно заверил кардинал, стряхивая с себя задумчивость. — Музыка, танцы...Король наклонился поближе к уху министра:— Вот именно, кузен. Вы просто посмотрите вокруг... — широким жестом нетвердой руки, в которой держал бокал, Людовик указал на сияющий зал. — Все счастливы.Проходя мимо зеркала, Анна Австрийская взглянула на свое отражение и, будто желая поправить свой наряд, коснулась золотой броши на левом плече. На ее нежных губах промелькнула едва заметная улыбка.— Вы правы, Ваше Величество, — ответил кардинал. — Главное, что все счастливы.