Прошлое и будущее (1/1)

— Тебя прислал Агамемнон? Владыке Микен нужен его пёс войны, пусть он и готов укусить собственного хозяина?Рука Одиссея с занесённой для броска галькой замерла в воздухе.— Ты думал, я не знаю, что он говорит обо мне? — Ахиллес тоже поднял подходящий плоский камешек, взвесил на ладони и продолжал: — Возвращайся к Агамемнону и скажи, что больше ему не удастся натравить меня на тех, кто не причинил мне никакого зла.— Разве я за Агамемнона зову тебя сражаться? — с натуральным или деланным удивлением — что таилось в душе итакийского лиса, знал разве что его прадед Гермес — сказал Одиссей. — Я зову тебя встать на защиту Эллады.— Эллада была задолго до меня и будет ещё долго после.— Я не верю, что тебе безразлична родная земля и люди, что живут на ней.— Речь только об одном человеке, который не сумел удержать свою жену.— Тебе, воину, мир кажется простым, — Одиссей, нагнувшись, ловко пустил гальку блинчиком по воде. — Но мне, царю, видны все его хитросплетения.— Так просвети, — усмехнулся Ахиллес, тоже бросив свой камешек, но тот сразу пошёл ко дну.— Тут нужна не сила, а ловкость. Вот, смотри, — Одиссей поднял другую гальку, — держи плоской стороной и наклоняйся как можно ниже, — брошенный камешек отскочил от воды не меньше десяти раз. — Ты считаешь, что юный гуляка украл чужую жену, и это касается лишь рогатого мужа, только и всего?— Я слышал также, что она ушла по своей воле, — Ахиллес последовал его примеру, но с тем же результатом, что и в первый раз. — Но что это меняет?— Ничего, — согласился Одиссей. — Но, — продолжал он, многозначительно подняв палец, — посольство возглавлял не Парис, а Гектор. Почему он позволил брату нанести такое оскорбление человеку, принявшему их как гостей? И Троей правит не Парис, а Приам. Почему он принял сына с чужой женой у себя в доме, почему не отослал её обратно?— Вот пусть Менелай с Агамемноном сами их и спросят, если, конечно, одолеют.— Нет нужды спрашивать. Троянцы считают нас дикими варварами, на которых не распространяются ни божеские, ни человеческие законы, оттого и попрали так бесстыдно все законы гостеприимства. Не один троянец оскорбил одного спартанца — Троя оскорбила всю Элладу, и никто тут не может оставаться в стороне, ибо только в единстве сила Эллады.— Это я тоже слышал от Агамемнона. Он любит твердить о единстве, подминая под себя очередное царство. Неужели умнейший царь Эллады не видит, что Агамемнон не ради мести, а ради новых земель идёт на Трою?В уголке губ Одиссея мелькнула усмешка.— Но ведь это не отменяет его правоты. Агамемнон объединил Элладу, сделал её по-настоящему сильной.— Разве мёртвые становятся сильнее?— Умерли только те, кто из глупости или упрямства не захотел признать власть Агамемнона. Остальные благоденствуют под его рукой и по-прежнему зовутся царями.— Бродячие актёры на ярмарках тоже зовут себя царями и даже богами.— Бродячий актёр развлекает толпу за пригоршню медяков, если его не прогонят гнилыми луковицами, а я по-прежнему правлю Итакой — по-моему, разница очевидна.— Прости, если обидел тебя, — вздохнул Ахиллес. — Ты единственный из царей, которого я уважаю, но сейчас я в очередной раз порадовался, что родился воином и мне не придётся отвечать на такие вопросы.— Так взгляни на дело глазами воина. Когда твои мирмидоняне идут в бой, сомкнув щиты сплошной стеной, и каждый прикрывает соседа — разве не в единстве их сила? Неужели лучший воин Эллады не видит, что нельзя воевать в одиночку?— Разве троянцы собираются воевать с эллинами?— Это лишь вопрос времени. Троянцы овладели восточным берегом Эгеиды и теперь точат зубы на западный. Для защиты от них Агамемнон и объединяет эллинов.— Видно, и впрямь мне, бойцовому псу, не постичь царскую мудрость, — насмешливо покачал головой Ахиллес. — Так Агамемнон ради мира идёт на Трою во главе пятидесятитысячного войска?— Если хочешь мира в будущем, воевать приходится сейчас.— И это я слышал от Агамемнона, он называет себя будущим Эллады, а меня — прошлым. Ты тоже так думаешь? Ответь мне, как друг, — он пристально посмотрел в лукавые глаза Одиссея.Царь Итаки взгляд не отвёл.— А ты не уверен в этом, иначе не спрашивал бы меня. Так слушай: в нашем хитро устроенном мире бывает и так, что добрые дела и мысли исходят от дурных людей. Но разве это делает их хуже? До Агамемнона Эллада была полем междоусобиц для грызущейся своры мелких царьков, пока её народ прозябал в нищете. Теперь она процветает в мире и так сильна, что способна потягаться с Троей, сильнейшей державой Эгеиды — неужели это для неё хуже? Агамемнон низкий человек, я не спорю, но он великий царь, и я верю, что за ним будущее Эллады. А кем станешь ты — её настоящим, будущим или останешься прошлым — выбор за тобой.Ахиллес долго молчал, задумчиво вертя в руке гальку, потом размахнулся и зашвырнул далеко в море, намного дальше Одиссеевых блинчиков.— Сила бывает нужнее ловкости, — сказал он наконец. — Но увы, не в мыслях.— Вот и примени её там, где она нужнее всего, — хитро прищурился Одиссей. — В конце концов, разве тот, кто сражается ради славы, не сражается за будущее — ведь оно есть лишь у тех, кого помнят.