Ни сердцу, ни уму (1/1)

Больше всего в своей жизни Лайнус ненавидит именно такие вещи — он не любит угрожать людям. Не любит и не умеет это делать. Лайнус совсем не угрожающий, в отличие от Эдмунда. Но Эдмунда здесь почему-то нет. А Лайнус есть. Снова.Вчера Лайнус лежал связанным, здесь, на холодном полу и жалел себя. Он был абсолютно бесполезен: всегда ошибался, абсолютно не разбирался в людях. Эдмунд бросил его, даже не удосужившись развязать. Вещь. Для всех... Просто предмет обстановки, в лучшем случае.Лайнус привык плыть по течению: он не был ни харизматичным, ни общительным, да и амбиций особых не имел. Приплыл. И застрял намертво, сам не сразу поняв в чём, а когда дошло, было уже поздно.И ладно бы дело было непосредственно в работе. Проблемы начались с доктора Матраверса, который с чего-то решил, будто Лайнус может нечто более серьёзное, чем сидеть в медпункте.Доктор Матраверс характером походил на породистого кота, из тех, что расцарапают вам лицо, за попытку погладить, но и обаянием обладал не меньшим. На плановые осмотры он всегда приходил последним, а потом и задерживаться стал дольше других.И руки у него были холодные.Летом Эдмунд плавал в канале по утрам. Бледное тело в чёрной воде. Он хорошо плавал. И, кажется, не любил, когда его видели таким, без костюма, и делал вид, что Лайнуса он терпит только ради того, чтобы быстрее получить полотенце.Однажды Лайнус сам не заметил, как проводил Эдмунда до душа. Может, зря. То, что Эдмунд предпочитал просьбам приказы, знали все, то, что просить Эдмунд всё-таки может, но вслух озвучивать не любит, оказалось весьма неожиданным открытием. Прогнувшуюся спину, с почти прозрачной кожей и бледными веснушками, в данном случае трактовать можно было вполне однозначно.По крайней мере, потом Эдмунд был чуть менее резок с окружающими. Эдмунд ценил в людях ум, а его признаки большинство присутствующих не проявляло. Студентов он вообще считал низшей формой жизни, за редким исключением, но терпел. Заставлять такого человека преподавать было не самой хорошей идеей. Но это не Лайнусова ума дело.Седины с тех пор в волосах прибавилось у обоих. Лайнус иногда замечал, как Эдмунд поджимает губы, когда рассматривает лысину на своём затылке. И как забавно пытается быстро спрятать зеркальце. Лайнус делал вид, что ничего не видел. Так было спокойнее. Обоим.Плавать в канале Эдмунд перестал пару лет назад, может, дело было в состоянии здоровья, а может просто брезговал. Трупы. Они умирали. Их становилось больше.Сам Лайнус и раньше не любил воду, особенно эту, тёмную, тяжёлую воду лодочного канала. Особенно после того, как она сомкнулась над его головой.Руки.Рывок.Его несли... снова. Прижимая к груди, где неровно бьётся сердце.Лайнус проснулся. Кажется. Будто его вновь выдернули из чёрной воды канала. Комната плыла, одеяло придавливало сверху, а рядом было что-то тёплое. Шею обжигало чужое дыхание, пахнущее виски и лимоном. Кажется, нервы тут сдавали не у него одного...Реальность продолжала утекать, никак не желая поддаваться осмыслению. Лайнус завертелся, выворачиваясь из под одеяла. Бежать. Бежать из жара и духоты. Рука, на первый взгляд обманчиво хрупкая, прижала его, не давая сдвинуться, чужие ноги переплелись с его собственными, лба коснулись прохладные пальцы. Желание сопротивляться куда-то уходит.— Я не плюшевый мишка.— У тебя жар.Сухие губы касаются виска, а тяжёлое одеяло снова наваливается сверху.— Эдмунд?Чужой вздох Лайнус чувствует шеей и спиной. Прохладная ладонь забирается под рубашку.Утро он встречает в собственной постели, укутанный по уши одеялом.День времени для долгих раздумий не оставляет, а если они настигают, то сводятся скорее к мысли "зачем я в это ввязался".Пистолет обжигает пальцы. Остаются истерика, ужас и некоторая сюрреалистичность происходящего. Не каждый день встречаешь оживших покойников, да ещё и в таком хорошем состоянии.Убивать девочку он не хочет.Хватит с него.Лайнус устал.Эдмунд... наверняка найдёт кого-нибудь, гораздо полезнее, расторопнее и компетентнее него.С Лайнуса довольно.Лайнус нажимает на курок.