9. Obfuscation or distraction? (1/1)

***Я до жути люблю прогулки под дождем, но позавчерашним вечером температура упала настолько, что я чертовски продрогла и вернулась домой ледышкой. Печка в машине Уилла, к сожалению, не работала, а отданная им мне мокрая синяя худи не давала ни капли тепла. Даже чай не помог. Ощущаю странную ломоту в теле, смаргиваю накатывающую волнами усталость. Сейчас от силы часов одиннадцать, а я уже уставшая. Я обожаю загорать на пляже, купаться в океане, но сегодня все как-то кажется не тем. — Джуди, ты не перевернула паску, — ощущаю, как ледяная рука Олли касается моей кожи. Ему холодно? Не похоже, мальчик спокойно сидит на горячем песке, подогнув под себя коленки и подставляя спину и плечи под солнечные лучи. А мне эти лучи кажутся настоящим прикосновением льда к коже. — Да, одну секунду... В кои-то веки Стиву захотелось поехать на пляж, а не искупаться в озере. Сегодня на пляже обещали какой-то музыкальный фест, которого Стивен долго ждал. Поднимаю глаза на океан, замечая три знакомые головы: мой брат шутливо обрызгивает Марту Грейс, отчего девушка принимается закрывать лицо руками, пытаясь увернуться от ударной волны, а Дилан помогает Стиву, отчего девушке уворачиваться становится все сложней и сложней. Здесь так много людей, так шумно... Глаза болят, все такое яркое, солнце отбивается от водной глади и практически белого песка. Опускаю взгляд на влажную почву, в которую зарываются мои пальцы, а после переворачиваю пластмассовое ведерко вниз дном, чтобы помочь Оливеру достроить его песочный дворец. Младший брат О’Брайена старательно разгребает сухой песок, добираясь до мокрой его части и проделывая пути, по которым, по его идее, должна течь вода. Легкий ветер, раскачивающий пальмы, заставляет меня вздрогнуть. Кажется, меня морозит, потому плотнее поджимаю к себе колени, борясь c желанием завернуться во что-то теплое. Вау, даже температура? Заболеть летом, Джудит? Да ты просто победитель по жизни! — Я сейчас, — коротко бросает Олли, принимаясь спешно подниматься на ноги. Мальчишка утаскивает с собой пластиковое ведерко, сжимая его ручки тонкими и маленькими пальцами, бежит к воде, чтобы его набрать, а по дороге обратно практически расплескивает все содержимое. — Малыши играют, — слух цепляет насмешливый, но ни в коем случае не пытающийся обидеть голос моего брата, и я оглядываюсь, ощущая, как мою голову словно шпигуют свинцом. Сегодня у меня даже нет сил красиво ему отвечать. — Это так мило, — и в подтверждение его словам и улыбке, не сходящей с его лица, я лишь переворачиваю набитую мокрым песком паску в виде морской звезды. Сколько нам лет, Джуди? Шестнадцать или шесть? — Что, даже не огрызнешься мне в ответ? — Стивен удивленно вскидывает бровь, беря в руки полотенце и накидывая его себе на плечи. — И почему ты, кстати, не пошла купаться с нами? — Начну огрызаться, ты войдешь во вкус меня подстебывать, — отвечаю как-то осознанно, по-взрослому, что ли. — А купаться мне как-то неохота, голова болит, да и кто присмотрит за этим чудом, если не я? — издаю едва различимый стон, а после ощущаю, как ляпы мокрого песка из-за Олли приземляется мне на шею, на оголенное плечо и на ключицы. — Ну, красота, — закатываю глаза, разворачиваясь к мальчику корпусом. — Спасибо, Олли, теперь мне просто необходимо из-за тебя залезть в воду. Кое-как поднимаюсь на ноги, выравниваясь. Слабость в коленях клонит тело к земле, перед глазами словно все плывет. Мне неуютно даже стоять, под кожей ноет не просто каждый сустав и каждая кость будто звенит, но и словно все хрящи выворачиваются наизнанку. К коже на бедре и к нижней части раздельного купальника прилипла прослойка песка, пытаюсь встряхнуть его ладонью, но становится лишь хуже. — С тобой все нормально? Перевожу взгляд на Стива, который опускается на шезлонг и кладет одну ногу на вторую, закладывая одну руку под затылок, а второй беря за стеклянное горлышко свою пина коладу. — Как-то не очень, — отвечаю честно, обхватывая себя за плечи, когда очередной порыв горячего ветра заставляет мою кожу покрыться мурашками, обжигая ее ледяным холодом. Марта садится на шезлонг справа от Стива, принимаясь наносить на кожу крем для загара, и оказывается между мальчишками, между Стивеном, который делает глоток коктейля, и Диланом, который размещает свой корпус на мягком шезлонге, а свою голову укладывает на живот Грейс. Проделываю аккуратные шаги вперед, ощущая, как раскаленный песок, обжигающий ступни, постепенно сменяется влажным и прохладным. В воду я захожу не сразу, сначала лишь по косточки на лодыжке, и мое тело обхватывает дрожь, включающая в себя клацанье зубов. Мне почему-то сейчас дико хочется домой, лечь в кровать и не вставать. Я никогда не болею долго, всегда максимум два дня. Но эти два дня просто адские для меня, мне все может казаться откровенным бредом. Как-то, когда мне было десять, у меня была высокая температура, и мне казалось, что в нашем доме я слышу собачий лай. Папа не разрешал нам со Стивом заводить собаку, отчасти потому, что мы с ним оба считались в край безответственными, но настоящий ответ скрывался лишь в папиной аллергии на шерсть. Захожу в воду поглубже, до колена. Че-е-е-ерт, холодно! Мои волосы подобраны в неаккуратный пучок на затылке, от ветра выбившиеся темные пряди то и дело падают мне на глаза. По талию. Накатывающие волны заставляют меня пошатнуться, но, тем не менее, я продолжаю стоять на ногах. Вода касается груди. У меня нет сил заходить глубже, потому просто подгибаю колени, погружаясь в воду до подбородка. Как-то все мутно, смотреть на воду и на небо слишком больно, словно кто-то выдавливает глаза изнутри. Выхожу на берег несколько медленно и аморфно. Мое сознание плывет куда-то вниз вместе с телом, норовя упасть прямо на песок. С таким раскладом от моих зубов действительно скоро останется лишь порошок. Цепляю взглядом знакомую четверку: Олли копается в песке, выстраивая очень даже неплохой замок, как оказалось; Стивен надевает на нос солнцезащитные очки, передавая коктейль Марте, а та, в свою очередь, Дилану, удобно расположившему свою голову на ее плоском животе. О’Брайен втягивает через трубочку жидкость, после чего переворачивает тонкими пальцами страничку "Лолиты". Мое тело в сотый раз покрывается "гусиной кожей", вот только в этот раз уже не от ветра, а от короткого взгляда Дилана. По моему немного смуглому телу все еще стекает вода, прочерчивая дорожки от оголенной грудной клетки вниз по плоскому животу. Мне отчего-то становится как-то не по себе, что я в раздельном купальнике. Захотелось тот спортивный, в котором плавают девчонки в школьной сборной по плаванью. А еще хорошо бы надеть надувные рукава на предплечья, и тогда уж точно буду походить на шестилетку. Мне неудобно то, какой взгляд на меня бросает Дилан, пускай и короткий. Между нами с ним никогда не было всего этого. Не было запаха его кожи, его парфюма, горечи дыма в моей гортани и легких. Он никогда не занимал в моей голове столько мыслей, а еще хуже от того, что я до конца не могу разобраться, позитивные ли это мысли или негативные. Или сейчас все это кажется мне очередным бредом из-за температуры? Этот его взгляд с ног до головы. Те его запинки, когда я спустилась на кухню в красном платье...На какой почве у меня помутнение рассудка? На медицинской? Или психической?— Не нравишься ты мне, Джуди, — заботливо молвит Стив, после чего обхватывает мое запястье рукой. — Черт, да ты же горишь вся... Горю? Скорее, замерзаю изнутри. — Наверное, простыла, когда промокла позавчера, — становлюсь под широкий зонт, чтобы солнце, пришитое к голубому полотну неба, не пекло мне голову. — Так, нужно отвезти тебя домой, — Стивен передает пина коладу Марте, начиная подниматься с шезлонга.— Но, мы только пришли... К тому же, сегодня фест... — с досадой тянет Грейс. — Но, ты прав, нужно доставить Джудит домой, — она тянет руку к сумке, чтобы извлечь из нее легкий сарафан. — Не обязательно туда возвращаться всем сразу, — наконец молвит О’Брайен, откладывая книгу. — Вы с Мартой весь июнь ждали сегодняшнего феста. Веселитесь, ребята, а я отвезу Джуди домой.— Ты?Стивен переводит на лучшего друга хмурый, серьезный и подозрительный взгляд. Словно сомневается, будто не доверяет. С чего бы это ему не верить Дилану? С каких пор Стивен так печется об О’Брайене? Вечно я чего-то не знаю! Ненавижу просто!— Чувак, прекрати на меня смотреть так, словно я виновен в убийстве и не сознаюсь в этом, — Дилан издает смешок, закатывая глаза. — Все хорошо.В последнее время он ведет себя как-то странно. То настроение у него отсутствует напрочь, то оно граничит с переизбытком эмоций. Резкие движения, резкие решения. Или наоборот минут пять сидит в идеальном молчании, уставившись в одну точку, будто ушел куда-то в себя. Но сейчас голос звучит вполне адекватно. Словно эмоциональный шквал достигает максимум единицы.— Я в порядке, я тебе правду говорю, — произносит серьезно, и Стивен смягчается во взгляде. О чем они? Почему Дилан не должен быть в порядке?— Ты же тоже так хотел попасть на этот фест, — наконец произносит мой брат. — Да ничего, — пожимает плечами О’Брайен.— Ладно, — все еще как-то неуверенно соглашается Стивен. — Позвони мне, как доедете. И, Дилан, — он делает паузу, привлекая и без того обращенное на себя внимание парня. — Пообещай, что все будет хорошо.— Конечно все будет хорошо, чувак. Я обещаю. Обещает? Господи, да о чем они вообще?Доставить меня домой — это одна из его "навязчивых" идей? Или мне только кажется? Или все сейчас для меня граничит с помутнением рассудка? С точки зрения медицины или психики? ***Джудит Россум сворачивается клубочком на переднем сидении машины Стива. Обратно ребята вернутся домой на машине Марты, так что все окей по мнению О’Брайена. Дилан старается не раздражаться длительности красного света на светофоре и для того, чтобы как-то себя отвлечь, принимается включать музыку. Джудит ежится, поджимая к себе острые коленки, ее морозит и ей хочется спать. — Понял, — Дилан выключает магнитолу. Тишина — так тишина. Ты же любишь тишину, Дилан? Знаешь, какой она бывает одинокой. Парень тянется рукой к своему рюкзаку, лежащему на заднем сидении, и он извлекает из него клетчатую рубашку. — Вот, — несколько бережно накрывает ею сестру лучшего друга, и девушка переводит на него квелый, но благодарный взгляд. Необходимо сделать что-то, чтобы загладить перед ней вину. Он цепляет небольшой молочный шрам на ее лбу и роняет вздох, сдвигая брови к переносице. Загладить вину за то, что он сделал с ней тогда, в детстве. Необходимо, чтобы она его простила, или чувство вины сожрет его с костями. Оно уже несколько дней скребется по внутренностям. Оно не дает даже нормально думать. Она должна его простить. Она должна сказать "я тебя прощаю", чтобы ему стало легче. Он должен доказать всем, что нормальный. Чтобы Стивен и Марта снова верили ему.Чтобы в их глазах не было подозрений и ужаса. Чтобы они не боялись его. Чтобы Дилан не боялся самого себя. Того, что он может сделать, если снова сорвется. Ведь в прошлый раз все кончилось не так уж и весело, да? — Мы скоро приедем.Как он мог забыть, что толкнул ее с лестницы? Как он мог забыть, что когда-то играл с ней? Она всегда обижалась, когда они со Стивом не впускали ее в свой мир. Как оказалось, Стивен не хотел этого, чтобы ее уберечь, а Дилан — потому что в голове возник некий блок, стена. О’Брайен действительно старается. Он старается держать себя в руках. Пытается понять, в какую сторону клонит его эмоциональное состояние. Доктор говорил не воспринимать все близко к сердцу, не реагировать на все остро. Говорил найти "середину". Если опускается депрессия — сделать что-то такое, что поднимает настрое, типа, чтение книги или просмотр позитивного фильма. Если радость граничит с внезапной эйфорией, необходимо занять себя чем-то не совсем приятным, уборкой квартиры или математикой, к примеру. А чем занять себя сейчас? Чем занять себя, пока она скажет, что прощает его? Плохой! Плохой Дилан! Стискивает зубы, преодолевая желание ударить себя по голове. А что-то внутри словно ржавыми гвоздями колупает сознание.Он старается. Он, правда, старается не подвести Стива. Он обещал ему, что все будет хорошо. Обещал себе доказать, что он абсолютно нормальный. Все лишь в его голове. Выздоровление не в таблетках, а в самовнушении, так сказал врач, так сказали родители. Поэтому он не соблюдает режим уже третий день. ***В моей голове туман, все выглядит каким-то странным. Тело кажется металлическим, по венам словно бежит жидкое железо. Голова тяжелая и какая-то неподъемная, а пульс бьется где-то в висках. Теперь я действительно ощущаю жар, который медленно плавит кости под кожей. — Я тебе помогу, — задворки сознания едва распознают голос Дилана, и я ощущаю, как он поднимает меня на руки, хотя идти я способна, просто тяжело.Я ненавижу болеть. Ненавижу это чувство слабости. За тот день, когда у меня высокая температура, я не могу толком разобрать, что происходит. Мне мерещится забота Дилана или нет? И почему он несет меня на руках так бережно? Что это за клетчатая рубашка на мне? Почему она пахнет лаймом и хвойным лесом? Руки у Дилана сильные, крепко прижимают мое тело к грудной клетке. А от того, что мне немного хреново, мне некуда себя деть, кажется, я утыкаюсь носом ему в шею. Лайм. Лайм, мята и мускатный орех. Он так легко поднимается по лестнице, словно никого в руках и не держит. А еще я точно пропустила тот момент, когда он вообще вошел в дом. Дилан холодный. Мне сейчас так хочется холода... Мысли путаются в голове. Часто моргаю, пытаясь взять себя в руки.— Нужно сбить температуру, — он говорит это мне или самому себе? Выражение его лица такое, словно он где-то не здесь, где-то внутри себя, будто рассуждает, как поступить правильно. — Вот, — когда мы заходим ко мне в комнату, О’Брайен укладывает меня на кровать. Тут же сжимаюсь в комок, подгибая коленки от ломоты в теле. Купальник на теле все еще влажный, но у меня нет сил его снимать. Смаргиваю пелену с глаз, касаясь ладонями лица. — Не вставай, — приказным, но вовсе не грубым тоном молвит Дилан, и я ощущаю, как его холодная ладонь касается моего лба. Отчего-то его пальцы едва ли соприкасаются с моим шрамом, и Дилан издает тихий хнык. Отходит на шаг, убирая руку и стискивая челюсть. — Я приготовлю тебе чай.Он... Он прикасался к моему шраму на лбу? Что? Мне не показалось? Все такое, как в тумане...— Ты... — предпринимаю попытки приподняться на локтях, но выходит скверно. — Ты не обязан.Ни заботиться обо мне, ни чай готовить. Ни сидеть здесь со мной. Или забота — это очередная из его "навязчивых" идей?— Нет, я приготовлю тебе чай, — он словно отвечает это не мне, а кому-то другому. Произносит это так, словно ничего не обсуждается. Будто он обязан приготовить мне чай. "Навязчивая" идея?Что вообще происходит? Так я еще не бредила. Наверняка Дилан что-то буркнул смешное и просто ушел играть в приставку в гостиную. Ничего, Джудит, завтра ты будешь, как новенькая, ты никогда не болеешь дольше двух дней. Черт, пять минут кажутся вечностью. Ловлю себя на мысли, что рассматриваю потолок, каждую мелкую деталь на обоях, кажется, что даже вижу вольфрамовую нить в выключенной лампочке над головой. Моя голова будто вибрирует, я ощущаю, как сердце и мозг поменялись месторасположением: мозг застрял в грудине, а сердечная мышца кровит где-то в голове, отбивая ритм от моих висков. Очередным бредом мне кажется силуэт Дилана, входящего в мою комнату с подносом, на котором стоит чашка с горячим чаем с лимоном и металлическая миска с холодной водой.— Дилан, ты... — у меня даже словно язык онемел во рту. Давно мне не было так хреново.— Не разговаривай, — парень берет в руки маленькое полотенце, складывая его в несколько раз, и опускает его конец в холодную воду. Перевожу на него взгляд, медленно моргая. Нет, я отчетливо вижу его рядом с собой. Это не очередной мой бред. Дилан действительно опускается на край кровати, касаясь мокрым полотенцем моего лба. З а б о т л и в о. От соприкосновения холода к горячей коже меня начинает мурашить, и я вздрагиваю. Наверное, на моих щеках должен появиться румянец от того, как безотрывно я смотрю на О’Брайена. Дилан то и дело хмурится, ненароком касаясь моего шрама на лбу. Нет, все же кое-что из его действий кажется бредом. — А ты классный, знаешь, — срывается с моих уст.— Я же сказал, не говори, — кажется, подушечка его большого пальца ведет по моей брови. — Жаль, что вы со Стивом не хотели со мной дружить, — пытаюсь немного сместиться, ощущая, как затекла у меня шея. — Джуди... — он практически шепчет, убирая полотенце от моего лба.— Я так хотела... Так хотела с вами дружить, ребята...Я не контролирую свою речь. Бессмысленный словесный понос. Как во время разговоров с Уиллом. Наверное, мне точно стоит извиниться перед Диланом за все то, что я сейчас нанесу. Он поймет, что меня лихорадило, что все казалось мне бредом. Его вздохи, словно он в чем-то передо мной виноват, его забота, словно он обязан сделать что-то. Дилан не будет Диланом, если они со Стивом не сделают из этого шутку. — Джудит, прекрати, — как-то на изломе, едва ли выдавливая из себя.— Вы... Вы никогда не позволяли мне даже с вами играть, я всегда была одна...О’Брайен издает хнык, словно ему фигово, вот только не физически. Это что-то внутри него. Что-то в его голове. Он запускает длинные пальцы себе в волосы, зажмуриваясь и начиная судорожно дышать. Что с ним? Мой очередной бред? Я не понимаю, что реально, а что нет. Одно я могу лишь понять, мои слова его добивают, но я не могу понять, почему. — Скажи, что прощаешь меня, — хрипло слетает с его уст. Я часто моргаю, чтобы убедиться, не показалось ли мне, что он плачет. — Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Мое молчание лишь сгущает краски. Создается ощущение, словно Дилана начинает ломать изнутри, и только мое "я тебя прощаю" способно остановить этот процесс. Но я совсем не знаю, за что мне его прощать. Он ведь ни в чем не виновен...— Что ты имеешь в виду? — я хмурюсь, понимая, что лицо лучшего друга моего старшего брата снова расплывается, теряет четкость и фокус в моих глазах. — Ты же ничего не сделал.Дилан прикусывает нижнюю губу, сжимая собственный кулак до того, что короткие ногти, впиваясь в кожу внутренней стороны ладони, оставляют на ней кровавые отпечатки в виде полумесяцев. — Я... — Дилан хнычет, после бьет ладонью самого себя по голове несколько раз. Черт, а в его глазах столько отчаянного раскаяния и вины, что она накрывает меня с головой. — Мне нужно, чтобы ты сказала, что прощаешь меня! — он повышает тон голоса, и я чувствую, как меня сковывает недоумение. Все, что сейчас происходит, выглядит таким реальным... Хотя я-то знаю, что все это бред. Правда ведь? — Мне так жаль... Мне так жаль!О’Брайен дышит часто и рвано, как если бы сейчас с ним случилось что-то крайне неприятное и внезапное. Боже, из-за высокой температуры я уже ничего не понимаю... У меня какое-то помутнение рассудка. — Ладно-ладно, — отчего-то хватаю его за руку. Дилан пытается вырваться, но моя хватка в кои-то веки оказывается сильнее. — Я тебя прощаю, — не знаю, откуда у меня берутся силы приподняться и сесть на пятую точку, согнув ноги в коленях. — Я тебя прощаю, я тебя прощаю, я тебя прощаю, — повторяю одну и ту же фразу, понимая, что сейчас Дилану она необходима, как воздух. — Я прощаю тебя, — в один момент мои руки касаются его плеч, а в другой я для чего-то обнимаю его, чтобы ему стало легче. Он холодный, а мне сейчас так необходим холод... Быть может, он тоже болен? Быть может, все, что происходит сейчас, это просто наш с ним общий бред? Чувствую, как его бешеный сердечный ритм отдается гулкой вибрацией в подушечках моих пальцев, касающихся его ребер. — Я прощаю тебя, Дилан, — вновь слетает с моих уст, потому что парень не прекращает сбито шептать "прости" куда-то мне в щеку. Он никогда не хотел гулять со мной в детстве, они со Стивом никогда не позволяли мне стать частью их команды, не впускали в свой мир. За это Дилан извиняется? Или мне лишь кажется, что он извиняется? Это часть того бреда, который мне мерещится? Спать. Мне всегда хочется спать, когда я болею. Во сне я выздоравливаю. В какой-то момент мои руки отпускают О’Брайена из объятий, и я снова опускаюсь на кровать. Бред. Какой же все это бред... Похлеще чем тот, когда мне мерещился собачий лай в доме.В другой момент кровать пружинит, и Дилан облегченно поднимается на ноги, словно его "отпустило", будто он прежний, обыкновенный Дилан О’Брайен, и двумя минутами ранее он передо мной ни за что не извинялся, будто все это действительно было каким-то бредом. Я почему-то начала говорить, что прощаю его, обняла его на больную голову. На утро буду ждать их со Стивом смех. Снова будут смеяться, да? Снова будут обижать меня, не впуская в свой мир? Мои веки слипаются, я заворачиваюсь в рубашку с запахом лайма. Одеялом мне накрываться нельзя, температура высокая. Ничего. Сон уберет все, как рукой. И я проснусь адекватной Джуди. С чистым и светлым разумом. А все, что произошло, это был всего лишь лихорадочный бред, верно?***Стивен Россум не остается на пляже всю ночь с Мартой, он просто не может выкинуть из головы чувство, что что-то произошло дома, пока его не было. Сегодня Дилан казался вполне стабильным, но Стивену нужно самому убедиться, что его сестра и лучший друг в порядке. Однажды их взаимодействие закончилось черепно-мозговой травмой и полетами с лестницы. Поэтому, в домик у озера он не входит, он в него влетает. — Ди? — молвит коротко, а внутри начинает нарастать паника, когда никто не откликается. Слава богу, что на лестничной площадке никто не лежит. — Джудит! Марта поднимается по лестнице на второй этаж следом за Россумом, она толкает руками дверь комнаты Дилана, заглядывая в нее и осознавая, что она пустая. Где они? Дилан ее вообще привез домой? Если у него снова начался прогресс той хрени, которую ему диагностировали, то это... Это же просто... От нервов Стивен запускает пальцы обеих рук в темные и курчавые волосы, норовя их просто вырвать. Это будет просто начало самого страшного кошмара. Дилан же обещал, что он в порядке. Он ему обещал, а Стивен поверил.Камень с души падает в тот самый момент, когда его рука оттягивает металлическую ручку двери в комнату младшей сестры. Стив роняет облегченный вздох, когда его взгляд цепляет Джуди-кид, лежащую на кровати и крепко спящую под пледом, а еще легче становится от того, что Дилан откинулся на кресле в углу ее комнаты и уснул, скрестив на груди руки и опустив голову. На прикроватном столике стоит остывший чай, как знак того, что парень не просто доставил ее домой, но еще и позаботился о ней. Значит, он не лгал. Значит, он не нарушил обещание.Ди все еще Ди. — Хэй, чувак... — сонное бормотание О’Брайена заставляет Стивена и вовсе расслабиться. Его друг потирает глаза, надавливая на глазницы. — Который час? Меня как-то вырубило совсем.Адекватно. Спокойно. Как сказал бы нормальный Дилан.— Сейчас почти десять вечера...Голоса в комнате пробуждают ото сна и Джудит. Кажется, чувствует она себя уже намного лучше. Голос бодрый, зубы не стучат от ломоты в суставах. — Ну как ты, Джуди-кид? — Я отлично, уже намного лучше, благодаря Дилану, — с улыбкой пожимает плечами Россум. — Он обо мне позаботился, чай приготовил. Стивен переводит с одного на другого подозрительный прищур. Благодаря Дилану?— Я о чем-то говорила? — она поворачивается лицом к О’Брайену, и тот вопросительно кивает головой. — Я могу нести такой бред, когда у меня высокая температура, поэтому я заранее извиняюсь, если сморозила что-то не от мира сего, — она пожимает плечами, на что Дилан покойно отвечает: — Все окей, главное, что тебе лучше. И ему. Ему теперь спокойней. Ему теперь даже лучше, чем ей. — У нас есть что-то на ужин? — Джуди бросает короткий взгляд на клетчатую ткань чьей-то рубашки, лежащей на ее кровати, а после переводит его на брата. — Я умираю с голода. Странно. Это странно. Стивен ожидал чего угодно, кроме этого спокойствия. О том, что в холодильнике лежат несколько сэндвичей, он говорит не сразу, все еще продолжая смирять взглядом то Дилана, то Джудит. Спокойствие. Стабильность. Их нет. Их уже никогда не будет. Раньше ему удавалось как-то делать так, чтобы миры его сестры и лучшего друга не пересекались. К ужасу Стивена Россума, они не просто пересеклись и разошлись разными дорогами. Кажется, они столкнулись, образуя что-то общее. Он больше не в праве никак повлиять на то, чтобы эти двое вернулись на исходную позицию. Теперь ему на это уже не хватит сил.