Январь. (1/1)

Зима. Конец января. Не смотря на это, во многих домах до сих пор стоят новогодние елки и по ночам сверкают гирлянды. Люди не хотят отпускать праздники - желают продолжать веселье. Надо же, целый год ждешь один единственный день и одну единственную ночь. А на следующий день после Нового года у большинства на лицах не то усталость, не то грусть…Бывают и такие, у кого на утро первого января просыпается злость на гостей за горы грязной посуды, которую придется мыть как минимум полдня, на себя, за то что приглашал гостей, надеясь, что именно в этот новый год будет не так, ?как в прошлый раз?, на весь мир, за то, что очередной год прошел как попало, на невоплощенные в жизнь планы. У кого-то после праздников безразличие: очередной год, ничего особенного не ожидается, конец света снова перенесли на неопределенное время, поэтому волноваться не о чем – пусть все идет своим чередом. Жаль, что мало таких людей, чьи лица выражают радость и полное удовлетворение. У кого-то после выпитого за ночь болит голова, а кто просто не успел допить. У кого-то проблемы с законом за драку ?по пьяни?, кто-то в больнице из-за того, что попал под горячую руку, кто-то отравился…Такие мелочи, вкупе с осознанием того, что завтра надо убирать дом после праздников, а через день идти на работу,портят людям настроение. Единственные, кто рад всему, у кого нет проблем, забот, работы и прочих неприятностей – дети. Вот проснутся они с утра – а под елкой их ждут подарки, весь день потом можно смотреть мультики, гулять, кататься на санках. Отсюда мораль: с каждым годом с цветных очков смывается краска, и мир предстает в своем натуральном, будничном и сером обличии. На улице все чуть ли не на метр завалено снегом, а погода и не думает меняться. С каждым днем все холоднее. Снег идет, не переставая, вот уже пятый день. И температура не поднимается выше минус десяти. Неудивительно, что улицы пустуют. Даже масляных пятен от машин нет. Никто не хочет выходить из теплого уютного жилища в такую погоду. Люди боятся холода, боятся заболеть, боятся потом лежать с шерстяным шарфом на шее, пить противные лекарства и изнывать от ничегонеделания. Нет, есть такие, кто, в силу своего характера, при любой болезни будет работать, но на это у каждого свои причины. У кого семья – кормить надо, у кого серьезная ответственная работа, которую можно в любой момент потерять, а у кого просто психическое расстройство под названием – ?трудоголизм?.В середине дня обычно слышен детский плач – дети хотят покататься на санках, повеселиться в свежевыпавшем за ночь снегу, но родители убеждают их, что на улице невыносимо холодно. Придумывают разные небылицы, вроде снежного человека, дабы скрыть свое нежелание идти в мороз на улицу и, пока ребенок развлекается, стоять и ежиться от холода с такой же кучкой промерзших родителей и обсуждать болезни, поликлиники и цены.Вместо этого родители просто укладывают ребенка спать, а сами принимаются за чтение газет и унылое чаепитие. Обыденное существование длится изо дня в день, из года в год. И к старости люди становятся нервными и раздражительными, особенно когда в их привычный мир врывается что-то новое, молодое. Их можно понять: они за всю жизнь больше привыкли к серости, и потому краски молодой жизни действуют им на нервы, ибо слишком шумные, быстрые и яркие. А яркость, что вполне логично, раздражает глаза, привыкшие к мутности и бесцветию. Я проснулась с плохим самочувствием и дурным настроением, в предчувствии чего-то плохого. К тому же я сильно замерзла, о чем навязчиво свидетельствовал окоченевший нос. Неимоверно болела голова после вчерашних "посиделок" с "друзьями". Господи, как же мне хреново-то! Конечностей почти не ощущала, а то малое, что чувствовал мой уже порядком ослабший организм, давало знать о себе мерзкой пульсирующей болью. Минут тридцать я просто лежала и смотрела в потолок, не находя в себе сил встать. Старая люстра висела на одном гвозде, и каким-то чудом до сих пор не упала. Почему-то мне не удавалось какое-то время оторвать взгляд от этого самого гвоздя; наверное, я опасалась падения люстры мне на голову, если встану. Но лежать уже было невозможно - я чувствовала, что моя спина затекла из-за того, что я без движения, видимо, пролежала на спине с десяток часов. Сделав над собой усилие, я приняла сидячее положение и спустила ноги на пол. Он был просто ледяной, и мне показалось, будто сотни иголочек пронзили мои ступни. Поежившись, я встала на пол и наклонилась под кровать в поисках тапок, в синий "мех" которых вскоре погрузились мои ноги, и я почувствовала приятное мягкое тепло. Кое как встав на ноги и накинув на себя махровый халат, я с безразличием оглядела комнату.На полу валялись окурки, бутылки из-под пива, водки и тому подобного, какие-то таблетки, шприцы и другой мусор. Зайдя на кухню, я обнаружила несколько закопченных ложек и пару шприцев. Что здесь вчера происходило, я не помню, но дагадываюсь. Происходило то же, что и обычно бывает в подобии наркопритона. В памяти всплыла только драка между моим другом и незнакомым мне человеком. Присев на пол возле холодильника я попыталась привести свою память в порядок и вспомнить вчерашнюю вечеринку. Надо сказать, что удавалось мне это с трудом, да и не было желания вспоминать. Как жаль, что иногда слова ?не хочу? нужно заменять словом ?надо?.?Так, значит, в пять часов пришел мой ?друг?, звавшийся Винтом, мы пошли в комнату, выпили по бутылке пива. Затем стали целоваться, ласкать друг друга…Вскоре мы занялись любовью. Сколько это продолжалось, я не помню. Чувств у нас не было – таким образом я расплачивалась за наркотики, потому что денег у меня не было. Затем это ?удовольствие? прервал звонок в дверь. Я нехотя оделась и пошла открывать. На пороге стояла моя подруга и еще пять человек. Почти все были хорошо знакомые мне люди, а вот один парень…? - как ни старалась, но я так и не вспомнила, кто это был. Что я помню хорошо, так это то, что этого человека я видела впервые.- ?Затем мы все порядочно выпили и пошли наркотики. Героин я решила не принимать, а вот от порошков и травки я не отказалась?, - некоторый промежуток времени я не смогла вспомнить. ?Затем я проснулась где-то в полночь на кухне и услышала крики из ванной. Я могла передвигаться только ползком. Ног не ощущала. Добравшись до ванной, я увидела, как Винт чем-то замахнулся на незнакомца и повернулся в сторону двери. Увидев меня, он уронил предмет, что был у него в руках… И в этот момент мою голову как будто обожгло. Я почувствовала, как тепло струится по моему затылку. Глаза закрылись… Я чувствовала, как меня за руку тащат по полу…? И на этом мои воспоминания обрываются. Как я очутилась в постели, не могу представить. Плюнув на эти глупые попытки вспомнить все, я, покинув кухню, вышла на балкон. Холодный воздух моментально окутал мое тело, и на нем выступила ?гусиная кожа?. Поежившись, я сильнее укуталась в халат и оглядела все, что было в поле моего зрения. На улице была ночь и ничего кроме черных силуэтов деревьев, которые казались еще чернее, я не разглядела. Зато небо было каким-то необычно красным, и оттуда серыми точками падал снег. У меня болела голова, и боль отдавала в глаза, из-за чего в них было все как в замедленной съемке. Снежинки казались раза в два больше своего размера и были похожи на серых мух. Какое-то странное и неприятное ощущение вызвала у меня эта картина.В голове и не думало проясняться. Как я ни старалась, никак не получалось вспомнить все вчерашние события. Бардак в доме говорил мне только о том, что вчера была вечеринка, но не более. А внутри было как-то не по себе. Не знаю, почему, но какое-то чувство тревоги не покидало меня на протяжении вот уже нескольких дней. Странное ощущение страха давило со всех сторон. Мне казалось, что-то в моей жизни пошло совсем не так. Я сразу догадалась, что Вселенная намекает на то, что я неправильно живу. И причину надо искать в моем прошлом. Следовало бы задуматься над всей моей жизнью раньше и что-то попытаться изменить, направить в нужное русло, но как то не находилось свободного времени для разговора со своей головой. Или просто не хотелось выделить на это свободного времени…Я боялась признаться самой себе, что утопаю среди всего того, чемзанимаюсь. В глубине души я прекрасно понимала, что привязанность к наркотикам и алкоголю ни к чему хорошему не приведет, но всегда находилось глупое оправдание своей слабости, что-нибудь вроде ?я слишком много пережила? или ?еще много времени, я успею завязать?… Тогда я даже представить не могла, насколько глубоко ошибалась… Вдруг с крыши упал огромный кусок льда, и я вздрогнула. Судорожно скользя рукой по подоконнику и тщетно пытаясь найти сигареты, я совсем забыла о том, что их надо еще купить. ?Вот черт! Со мной, кажется, происходит что-то не то. Надо бы пойти на свежий воздух проветриться, а заодно и купить сигарет? - думала я, натягивая на себя все теплые вещи, которые можно было найти, ведь на улице стоял жуткий мороз. Тем более было только шесть часов утра. Не смотря на то, что в такое время зимой на улице темно, каждый сугроб, каждое дерево при свете луны принимали очень четкие очертания.Выйдя из дома и вдохнув в себя свежесть выпавшего ночью снега, я решила забыть о плохом самочувствии и настроении, просто попробовать начать грядущий день с хорошего тонуса. Но, к сожалению, мои попытки ни к чему не привели – наоборот мне стало хуже. У меня сильно разболелась голова, и поднялось давление. Я с минуту постояла у дома и пошла в магазин. От дома до магазина идти было не более десяти минут, но мне показалось, что я потратила целый час на то, чтобы дойти до него. С какой-то несвойственной мне настороженностью я оглядывала каждое дерево, вздрагивала при малейшем дуновении ветра. Мне казалось, что за мной следят сотни глаз. И каждый пытается мне что-то сказать… Этим утром все было каким-то странным: деревья были как живые, люди как-то не так на меня смотрели, даже родная улица была какая-то другая. Но то, как на меня посмотрела продавщица в магазине… Это вообще выходило за рамки обычного. В ее глазах была то ли злоба, то ли страх. Она с ненавистью швырнула мне блок сигарет и когда я выходила, что-то сказала мне вслед, а что именно, я не расслышала.Домой я пошла не сразу. Хотелось прогуляться по пустынным улицам, несмотря на то, что я замерзла. Оказавшись возле своего подъезда и взглянув на него, я прошла мимо. Сигарета курилась медленно и тяжело, докурив до половины, я ее выбросила. Внутри была какая-то тяжесть, голова не болела вроде, но будто была налита свинцом. Ее тянуло вниз. Тело было уставшим и назойливо ныло. Еще, как назло, ветер дул прямо в лицо, засыпая мелким колючим снегом. Я шла практически вслепую, ибо глаза было невозможно нормально открыть. Было почти семь часов, и на улице стали появляться люди с заспанными лицами, на которых еще были видны отпечатки складок подушки. Настроения, конечно же, не было – кто-то вчера веселился, кто-то провел полночи у телевизора, кто-то был с женой, подругой, любовницей…Да мало ли какие причины, просто люди шли по улице на работу, а мыслями и сознанием пытались выбраться из сна. Вот кто-то бежит, на ходу натягивая форменный пуховик – это охранник спешит на смену. И, судя по красноречивому шипению под нос, он опаздывает. Где-то плачет ребенок, видимо не хочет просыпаться и идти в надоевший ему детский сад. Из соседнего дома выбежала весьма бодрая и веселая девушка с таким же бодрым и веселымщенком ротвейлера. Весело тявкнув, этот самый щенок с разбегу плюхнулся в белоснежный сугроб, радостно раскидывая снег вокруг себя. Прямо удивительно, что в такое время кто-то может просто радоваться новому дню, снегу, радостному лаю своей собаки, не задумываясь о том, что может находиться по другую сторону этого радостного мира. Улица стала постепенно оживать, сбрасывая с себя остатки сна. В некоторых кварталах уже потухли фонари, но на моей улице они еще горели. Снег немного утих, даже будто теплее стало. Зайдя домой, мне не захотелось раздеваться – дома было совсем не жарко. Из старых окон просачивался холодный зимний ветер и поэтому по всей квартире ходили сквозняки. Отопление, конечно, было, но какое-то совсем слабое. Батареи, казалось, грели только себя. В этот момент мой взгляд упал на стол. На нем лежал пакетик от сигаретной пачки, в котором был белый порошок. На мгновение мой взгляд застыл на нем. Меня переполняли противоречивые чувства, ведь я пыталась завязать с наркотиками почти с тех пор, как начала. Моя рука замерла в сантиметре от заветного порошка, с помощью которого я могла бы забыться и окунуться в совершенно другой мир – мир без проблем и дурных мыслей. В эту же секунду мой взгляд упал на коробку из-под обуви, которая стояла под кроватью. Я как-то боязливо взяла ее и долго не решалась открыть, просто сидела с ней на коленях и смотрела не нее.Вдруг раздался стук в дверь, я, вздрогнув от неожиданности, вскочила с кровати и стала судорожно сгребать под кровать весь мусор с пола. Коробка упала на пол. Из нее выпала фотография в разбитой рамке и старый мужской платок с зеленым рисунком. На фото были изображены мои папа и мама. А из папиного кармана выглядывал этот самый платок… Я вздрогнула от упорного звона в дверь и вспомнила, что нужно открыть. Я как-то равнодушно открыла ее. Меня совершенно не интересовало, кто там был. Это был мой ?поставщик наркотиков?, давний приятель. Ему было двадцать восемь лет. Имени его я не помнила, но все друзья звали его Винт. Этот человек сидел на кокаине и героине около девяти лет, при этом внешне это почти не отражалось. Зато я за последние два года изменилась в худшую сторону. Я была бледная, очень худая. Глаза были красные, отекшие, под ними были огромные черные круги. А губы окончательно потеряли цвет. Я была похожа на ожившего мертвеца. Голова и тело отказывались работать без очередной дозы наркотика. В общем, я просто существовала, но никак не жила. - Что с тобой опять? Ты не рада мне? – его голос шел, будто, из-под земли, а руки были уже на моей талии и спускались ниже. - Все хорошо. Я просто не выспалась. – Монотонно ответила я, выбираясь из его рук. Он меня абсолютно не интересовал, как мужчина… в прочем, как и то, что он от меня хотел. Мне не хотелось его ублажать, но ради очередной дозы… Я никак не могла заставить себя остановиться, поэтому пришлось подчиняться всему, что он, Винт, от меня требовал. Где-то час мы просто сидели на диване. Он что-то говорил, а я его не слышала. Мне было все равно, что мне хотят сказать. Лучше бы он ушел – думала я – хотя мне все равно… Мне были нужны наркотики – они затмевали все мое сознание. Краем уха я слышала его длинный и абсолютно не интересный мне рассказ про то, какой он умный, надежный, как ему всё это время удавалось водить полицию за нос, как негодуют его враги, убеждаясь в его вседозволенности. Он, Винт, был самохвалом и очень любил себя. Привык брать всё силой, если не удавалось договориться. Его ненавидела добрая половина нашего городка. Каждый хотел его подставить, сдать…А некоторые даже хотели убить его, но Винт оказался везунчиком – ничего у врагов не получалось. Многие сейчас в тюрьме отсиживают сроки за его дела, и немалые сроки. А он всегда выходит сухим из воды. Такая у него ?способность?, что ли… И он очень горд собой и не упускает случая всем постоянно напоминать о своем ?величии?. Поэтому с ним стараются не разговаривать или просто уходят от разговора. Его это очень злит и оскорбляет. Из-за этого нередко случаются разборки с его участием. Как назло, Винт крепкого телосложения, даже не смотря на большой стаж употребления наркотиков, поэтому многие после разборок уходят изрядно побитыми. Тут вдруг он резко повернул меня к себе и ударил по лицу. Я этого даже не почувствовала. Затем он что-то прокричал, я что-то ответила. Он обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Я кивнула. Он сказал, что поможет мне, но за ?сама знаю, какую плату?.Я поняла его намек. Смысла сопротивляться или спорить не было. Пришлось подчиниться. Он снял с меня халат. Сжал грудь. Мне было больно. Толкнул на диван… Как же грубо он это делал. Мне было невероятно больно и противно. Хотелось кричать во всю глотку. Но на это не было сил. Моя грудь была как в тисках, шея и губы кровоточили от его ?поцелуев?. А ноги…было ощущение, что он их ломал. С каждым движением он причинял мне боль. Это продолжалось, как мне показалось, вечность. В руках Винта я была игрушкой, и он делал со мной все, что хотел. Внутри меня все горело не столько от боли, сколько от бессилия. Я просто не могла ему сопротивляться.Когда он, наконец, закончил, то грубо оттолкнул меня, как уже ненужную игрушку, швырнул мне в лицо пакетик, ради которого я это терпела, и ушел, обещая вернуться.Я сидела на диване совершенно разбитая. Мне было очень плохо и физически, и, особенно, морально. Снова и снова этот человек втаптывает меня в грязь… Что самое ужасное, я сама позволяю ему это делать.Тут я не выдержала и уткнулась лицом в подушку. Нет, я не хотела плакать, я просто кричала… От бессилия что либо с собой и сделать, перебороть свои пристрастия.Спустя неделю после этого дня я не находила себе покоя. Каждый раз, когда я смотрела на диван, все, что делал со мной этот человек, возвращалось. Ни о чем другом я просто не могла думать. Жить не хотелось, но не было смелости наложить на себя руки. Практически каждый день я крутила в руках нож и раздумывала над окончанием жизни. И каждый раз была уверена, что вот она – эта последняя попытка покончить с собой, но нет…Проведя ножом по руке и оставив там тонкий надрез, я не решалась надавить посильнее и убирала нож в ящик. После этого начинались слезы, истерика из-за того, что я боялась так заканчивать. А самое страшное – я, как бы это глупо не звучало из моих уст, боялась ада. У меня в душе еще оставалась вера в Бога, несмотря на то, что я творила всё это время. И я надеялась когда-нибудь искупить свои грехи, и была готова к тому, что, возможно, придется принести себя в жертву. К тому же выяснилось, что после встречи со мной он пропал. Его никто не видел. Ко мне стали приходить его друзья, задавали вопросы. Я говорила, что ничего не знаю, что у меня с ним ничего не было, что он заходил за своими вещами. Куда он пошел потом, я не знала. Сначала мне верили, но через пару дней стали подозревать неладное, и подали в розыск. На следующий день ко мне пришли полицейские. Задавали вопросы про последнюю вечеринку, будь она неладна. Я честно ответила, что ничего не помню, скрыв факт применения наркотиков. Затем пошли вопросы про мою личную жизнь, увлечения, друзей, знакомых, про то, какие отношения были с Винтом, кто как к нему относился и прочее. Сначала разговаривали нормально, а потом один из них, в звании лейтенанта, стал блефовать и применять их излюбленную и заезженную тактику, которая говорила о том, что, якобы, были свидетели, которые видели меня на месте преступления, с орудием преступления, вообще в тех краях. Но это им ничего не дало – мне нечего было скрывать, поэтому я и ответила на их блеф тем, чтобы они организовали с этими ?свидетелями? мне очную ставку. Лейтенант промолчал и ушел в кухню что-то обсуждать со своими сослуживцами. Выглядел он раздраженным и не выспавшимся. Разговаривал с надрывом, но не хамил. Да, его можно было понять – это такая работа, где о покое можно вообще забыть. Постоянные дежурства, вызовы, убийства, кровь…все эти вещи делают человека нервным и вечно подозрительным. Да…такая работа. Тут я услышала звук открывающейся двери в ванную комнату, и меня охватило беспокойство. Я вспомнила, что до того, как получила удар по голове, я видела, как Винт кого-то ударил, кого-то неизвестного мне. И это происходило в ванной. Я сейчас сидела и пыталась еще хоть что-то вспомнить, но силы удара по затылку вполне хватило, чтобы я ничего больше не увидела. Да и кто меня ударил, я не знала. Винт с незнакомцем были в ванной передо мной – я их отчетливо видела до последнего мгновения перед ударом, значит, кто-то третий подошел сзади и ударил. Но зачем? И кто это был? Ведь все, кто был у меня в квартире, кроме того незнакомца в ванной, были мне хорошо известны. Подруга этого сделатьнемогла, ее муж тоже. Два брата-близнеца также не стали бы этого делать. У меня с ними были хорошие отношения, они мне часто помогали. Больше никого не было в квартире. Я точно помню. Я даже никого не могла подозревать. А точнее все, кого я могла заподозрить, а именно Винт и незнакомец, были передо мной. Ладно, менты разберутся... Уже нет сил ломать голову. Но как-то страшно было. Было предчувствие, что мне придется за всё отвечать.Через несколько минут тот самый нервный лейтенант зашел в комнату и предложил мне пройти в ванную.-Видите ли, гражданка Хофферманн, в ванной нами были обнаружены следы крови. Довольно свежие. Им всего несколько дней. Как вы можете это объяснить? – на его лице играла хитрая ухмылка, обозначающая ликование от находки первого подозреваемого, да такого, на которого указывают множество улик.- я не знаю. У меня несколько дней назад была ?вечеринка?, приходили мои друзья. Их было шесть человек. Пятерых из них я знаю, одного – нет. Видела его впервые. Мы посидели, выпили. Потом мне стало…плохо. Я не очень хорошо помню дальнейшее развитие событий, единственное, что могу пояснить, так это то, что когда я подошла к ванной, то я увидела ныне почившего, который замахивался каким-то предметом на незнакомца. Потом сзади меня ударили по голове. Больше я ничего не могу сказать. – он явно мне не верил. Это читалось по его глазам. Да…такая работа – не верить никому.- Все вы одинаковые. Можно придумать что-нибудь пооригинальнее, чем ?напился?, ?не помню?, ?получил по голове?? Не может же быть у вас полное отсутствие памяти. Я в это не верю. Моя версия такова: вы, будучи в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, увидели в вашей ванне драку. Пропавший, увидев вас, пытался оправдаться и прекратить конфликт, а так же утихомирить вас. Но вы не поддавались. Затем вы просто проследили за ним, а потом, дождавшись момента, когда он окажется вне досягаемости людских взглядов, подкрались к нему и ударили железной трубой по голове, а затем, для верности, ударили его ножом в сердце. Я почти уверен, что так и было. И в скором времени я это докажу, не сомневайтесь.- Ну что ж…Желаю вам удачи. – не стала оправдываться, ибо я невиновна и доказательств не будет. Они посидели еще минут десять, взяли с меня подписку о невыезде и ушли. Я очень удивилась тому, что они ни слова не сказали про наркотики. Ведь кто-то же должен был им сказать про наше с Винтом пристрастие. Но тем не менее мне ничего по этому поводе не предъявили.Где-то около часа, может и больше, прошло с тех пор, как полицейские ушли. Я вышла на балкон и закурила.