Часть 2: Бар (1/1)

— Эрвин, я бы сделал все, чтобы найти убийцу Бена! — воскликнул Найл, он уже битый час пытался достучаться до своего шурина. — У нас нет никаких улик, никаких зацепок!— За то время, что ты тут плачешься мне как сопливая девчонка, ты мог бы хоть что-то сделать, если не для меня, то для другого человека, — Эрвин был непреклонен. — Ты никогда не любил его, поэтому и не паришься!Найл ненавидел эту его черту: если Эрвин что-то вобьет себе в голову, то переубедить его не представлялось возможным, что бы ты ни делал.— Да, мы не ладили с Беном, — Найл тяжело вздохнул и сел на скамейку рядом с Эрвином, глядя на злосчастные билборды, — но он отец моей жены и дед моих дочерей. Я делаю все, что в моих силах, и вот это... — Найл указал на билборды. — Это нечестно по отношению ко мне!Эрвин даже не взглянул на него, а Найл только устало добавил:— К сожалению, бывают такие дела, к которым не подкопаться, пока кто-то из преступников не проговорится случайно или как-то еще не скомпрометирует себя, и мы не найдем нужную ниточку.Они молчали. Эрвин сидел, скрестив руки на груди, и упрямо смотрел вперед, не желая сменить гнев на милость.— Ты ведь так и не простил меня?.. — Найл тяжело вздохнул, нервно теребя в руках свою шляпу, но Эрвин молчал. — Значит, не простил... — с горечью констатировал он. — Есть еще кое-что, Эрвин... — Найл замялся, не зная, как начать, но, так и не придумав, как деликатно сообщить эту вещь, решил сказать все прямо: — Я умираю. У меня рак.— Я знаю, — равнодушно ответил тот. — Как и все в городе.— И ты все равно поставил эти чертовы билборды?!— Дохлым ты мне ничем не поможешь!Эти слова прилетели в лицо Найлу похлеще всякой пощечины — цинизм Эрвина поразил его до глубины души. Неужели он действительно причинил ему такую боль своим поступком, что Эрвин даже спустя восемь лет не мог успокоиться?— Ну ты и говнюк, Эрвин! — Найл встал, надел свою шляпу и, не сказав больше ни слова, двинулся к своей машине. Обида разъедала его изнутри, словно кислота, стекая по щекам обжигающими слезами.***Эрвин натянул на голову капюшон, подходя к небольшому пабу, именуемому ?Wish you were beer? — одно из немногих развлечений в их маленьком городке. Все, что он хотел — выдуть пару-тройку пинт пива и завалиться спать в алкогольном забытье. Вести с кем-то диалог не было никакого желания.У него сегодня был не самый лучший день — мелкий гаденыш, он же твердолобый отпрыск доктора Йегера, со своими дружками исцарапали гвоздем его машину и проткнули все четыре колеса. Ему повезло поймать всех с поличным и записать на видео, прежде чем раздать засранцам хороших пинков. Потом пришлось заявиться к не менее твердолобому доктору Йегеру и выбивать из него деньги на покраску машины и новые колеса. А потом его забрали в участок, куда позвонила истеричка-жена доктора Йегера, и Найл мусолил его до вечера, а Леви спрятался и не выходил все то время, пока Эрвин был в участке. Вдобавок ко всему у него начались проблемы с местными рафнеками, [1] которые постоянно цеплялись к нему из-за его сексуальной ориентации. Так что к вечеру он разве что огнем не дышал.Стоило ему открыть дверь, как в нос ударил крепкий запах табака и алкоголя, но народу было не так уж и много — видимо, сказывался будний день.Эрвин вошел в зал и огляделся — здесь ничего не изменилось: те же коричневые панели на стенах, обклеенные выцветшими плакатами 60-х годов с рекламой пива; те же красные светильники, поблекшие от старости и пыли; те же бильярдные столы, которые ощутимо поизносились — даже дядюшка Сэм, зовущий всех в армию, и тот висел на своем месте.Двое пьянчуг сидели за баром, потягивая ?Будвайзер?. Их обслуживал бессменный бармен и владелец сего заведения — Дот Пиксис, который, кажется, тоже совсем не изменился со временем. Эрвин задавался вопросом: как тот еще не умер от цирроза с его-то необъятной любовью к алкоголю?Купив свой любимый темный стаут [2] и перекинувшись парой слов с Пиксисом, Эрвин заметил парня за одним из столиков. Он, похоже, спал, натянув капюшон и положив голову на руки.?Неплохо бедняга приложился?, — подумал Эрвин, увидев рядом пять пустых бокалов, и сел спиной к нему, наблюдая за тем, как в бар зашли Ханджи с Моблитом. Судя по тому, как те ворковали, держась за ручки, связывала их не только общая работа.Эрвин уже допивал вторую пинту, когда услышал знакомый голос. Он с досадой осознал, что парень, спящий у него за спиной все это время, был не кто иной, как Леви.— О, смотрите, виновница всех проблем стоит здесь собственной персоной... — произнес он, встав перед Ханджи и в упор глядя на нее снизу вверх. Речь его звучала невнятно.— Ты знаешь, что все законно, коротышка, — спокойно ответила она, улыбнувшись.Эрвин заметил, как напрягся Моблит. А зная характер Леви — назревала драка, поэтому, выпив залпом остаток пива, он поспешил вмешаться.— Слушай, очкастая, Найл Доук — хороший мужик, — прорычал Леви тем временем. — И я не хочу, чтобы последние месяцы своей жизни он видел все это дерьмо!— П-п-последние месяцы жизни? — спросила Ханджи. Похоже, она была в замешательстве.— А-а-а... Так ты не знаешь? — Леви криво ухмыльнулся. — У него рак поджелудочной железы, неоперабельный.— Если бы Найл Доук делал свое дело, он бы не стал свидетелем этого ?дерьма?, — встрял в разговор Эрвин, облокотившись об бильярдный стол — его немного вело от выпитого алкоголя.Леви отшатнулся, словно его ударили, и посмотрел на Эрвина так, будто увидел призрака. Он на мгновенье задержал свой взгляд на нем и, ничего не сказав, развернулся и стремительно направился в сторону выхода.— Леви! — Эрвин поспешил вдогонку. Он сам не знал, чего хочет от него, но и отпустить так просто не мог. — Леви, постой же! — догнав, Эрвин схватил его за руку и потянул в сторону маленького закутка за баром. — Не убегай от меня!— Какого хера ты приехал?! — зло выплюнул тот, вырывая руку. — Ты же похоронил своего старика, вот и катился бы ко всем чертям!— Я хочу найти его убийц, — спокойно ответил Эрвин, встав почти вплотную к нему — Леви едва доставал макушкой ему до плеча.— Ах, он убийц его хочет найти! — Леви сделал пару шагов назад. — Так вот хрен тебе, Эрвин, а не его убийцы! Дело — беспросветный висяк! Но нет! Ты же упертый баран! Не успокоишься, пока не выпьешь всем кровь, вурдалак ты чертов!Эрвин знал эту черту его характера и, чтобы хоть как-то заткнуть поток брани перемешанный с оскорблениями, он резко схватил Леви за лицо и поцеловал. Впрочем, кому он врал? Эрвин безумно хотел поцеловать Леви, и дело было далеко не в словах...От неожиданности Леви на мгновенье замер, но ответ последовал незамедлительно — кулаком в печень. Эрвин отстранился, чуть не выплюнув обратно все выпитое пиво.Леви тяжело дышал, глядя на него исподлобья взглядом хищника, готового растерзать на куски. Эрвин нервно сглотнул, но не смог оторвать от Леви зачарованного взгляда. Он так по нему скучал...Леви со всей силы толкнул Эрвина за мусорный бак, и тот больно врезался спиной в кирпичную стену. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, Леви схватил Эрвина за грудки, резко потянул к себе и поцеловал с такой прытью, что настала его очередь замереть от неожиданности.Вначале Леви целовал его грубо, жестко, они то и дело сталкивались зубами. В этом действии не было нежности — только какое-то отчаянное безрассудство. И Эрвин ответил ему с не меньшей отдачей и жадностью, глубоко, даже грязно целуя его.Эрвина так развезло от алкоголя и не менее пьянящих поцелуев, что он не сразу заметил, как Леви расстегнул молнию на его штанах. Спохватился он только тогда, когда тот резко сдернул их вниз.— Леви... Черт! Стой! Нас же могут увидеть! — Эрвин чуть не задохнулся от острого чувства наслаждения, когда тот взял в рот его член. Он даже помыслить не мог, что такой педантичный чистюля как Леви отважится на такое. Будь на месте Леви кто-то другой, кто посмел бы припереть его к стенке и попытаться стащить с него штаны, Эрвин бы повыбивал ему зубы, но... Это был Леви... Его Леви.Эрвин прерывисто вздохнул. Леви делал минет совсем неумело, то и дело задевая нежную кожу зубами, но, несмотря на это, ощущения были непередаваемые — каждое его прикосновение доставляло огромное удовольствие. Колени подрагивали, во рту пересохло, Эрвин рвано дышал, то и дело закусывая губу в попытке подавить стоны.Сердце бешено колотилось в груди, а осознание того факта, что они находились в переулке и их в любой момент могли поймать с поличным, будоражило кровь. Эрвину дико хотелось большего — он еле сдерживался, чтобы жестко не отодрать Леви, как подзаборную шлюху, прямо тут, за этим мусорным баком. Только последние крохи здравого смысла не дали ему окончательно слететь с катушек.Эрвин прикрыл глаза — вид раскрасневшегося Леви с чуть припухшими губами, который жадно сосал его член, чуть ли не доводил его до умопомрачения.Это все случилось слишком внезапно и оттого ощущения были особенно яркими — нервы словно натянулись незримыми струнами. Ещё чуть-чуть, и тело, казалось, разорвётся, не выдержав такого напряжения.— Че-е-е-е-рт! — простонал Эрвин, содрогаясь всем телом и кончая Леви в рот — волны удовольствия накрывали его с головой.Эрвин тяжело сглотнул, уши заложило, язык был ватным. Ощущение было такое, будто его выжали досуха, сил не было даже натянуть на себя штаны. Ему уже было абсолютно плевать на то, увидит его кто или нет.Эрвин постарался сфокусировать взгляд на Леви, который в этот момент вытирал рот. Он растерянно взглянул на Эрвина, кажется, в полной мере осознав, что натворил только что. И, отшатнувшись от него, словно от прокаженного, буквально вылетел пулей из проулка.— Леви, мать твою! — Эрвин лихорадочно натянул штаны и бросился вслед за ним, но тот как в воду канул. Беспомощно оглянувшись по сторонам, он со всей злостью несколько раз пнул мусорную урну, попавшуюся под ногу, и зарычал от бессилия.В этом был весь Леви: он со всего размаха влетал в его жизнь, переворачивал все вверх дном и так же быстро исчезал. Эрвин чувствовал себя Алисой, которая бесконечно гоняется за Белым Кроликом. И только одну вещь Эрвин знал наверняка: что шесть лет назад, что сейчас ничего не изменилось — он все так же безумно любил Леви.***— Да вы, блядь, издеваетесь! — прошипел Эрвин, заметив священника на террасе своего дома. Замечательное окончание вечера, просто потрясающее! Вселенная, видимо, решила окончательно его добить. И по-тихому свалить он тоже не мог, священник заметил его и встал, поприветствовав.— Отец Ник, могу вам чем-то помочь? — выдавил он из себя.— Да, мне хотелось бы поговорить с тобой, если ты не против.— Проходите в дом, святой отец, — произнес Эрвин, хотя чувствовал он себя далеко не самым радушным хозяином. — Простите, я бы вам что-нибудь предложил, но у меня только пиво, а вы вроде его не пьете... — Эрвин демонстративно помахал ему упаковкой.Священник вежливо отказался и сел на кресло в гостиной. Судя по тому, как скованно он себя вел, отец Ник нервничал, что не укрылось от проницательного взгляда Эрвина.— Я знаю, как тяжело тебе пришлось, Эрвин, — начал священник, отчего Эрвин чуть не застонал в голос. — И мы поможем тебе всем, чем только можем, но мы все также хорошо знаем шерифа Доука и его ситуацию. И горожане категорически против этих билбордов!— Уже опрос провели, святой отец? — Эрвин не церемонясь открыл банку пива и сделал несколько глотков — без алкоголя этот разговор точно закончится убийством.— Знаешь, Эрвин, если бы ты не отвернулся от Бога и не предавался бы запретным страстям, ты бы научился хоть немного понимать окружающих людей, и Бог тебя бы вознаградил за это, дав ключик к поимке преступников, — произнес священник настоятельным тоном. — Ко мне человек двадцать подошли во время воскресной мессы, так что можно сказать, что я провел опрос. Мы все на твоей стороне в том, что касается Бенджамина, но мы против такого подхода!Эрвин был зол. Эрвин чертовски был зол! Он сжал кулаки, сделал глубокий вдох и улыбнулся священнику, впрочем — это скорее был оскал, судя по тому, как напрягся отец Ник.— А знаете, о чем я подумал, святой отец? — Эрвин вальяжно раскинулся на диване, положив ноги на журнальный столик. — О тех уличных бандах из Лос-Анджелеса — ?Крипсах? [3] и ?Бладсах?, [4] и о законах, которые ввели в 80-х, чтобы остановить эти уличные банды — ?Крипсов? и ?Бладсов?. — Эрвин сделал глоток пива, не отводя пристального взгляда от напряженного лица священника. — Если мне не изменяет память, то суть этих законов заключалась в следующем: если ты с ними повязан, вступил в банду, и в соседнем квартале один из братанов, из ?Крипсов? и ?Бладсов?, стреляет в кого-то или пыряет ножом, то даже если ты ничего об этом не знаешь, даже если ты просто стоял за углом и занимался своими делами, по новому закону ты тоже считался виновным, — на слове ?виновен? Эрвин сделал особый упор. — Ты виновен уже потому, что вообще пришел к этим ?Крипсам? и ?Бладсам?.— Я не пойму, к чему ты сейчас это, сын мой... — священник побледнел, Эрвин видел, как нервно дернулся его кадык под колораткой.— А я вдруг задумался, что вся описанная ситуация, напоминает мне о вас, ребятки, — Эрвин развел руки, выплеснув немного пива из банки. — У вас своя закрытая тусовка, свой дресс-код, своя иерархия и правила. Вы, за неимением лучшего слова, — банда.Эрвин сделал паузу, чтобы дать священнику время осознать, к чему он клонит, и только потом продолжил:— И если один из вас курит трубку и читает Библию, пока другой из ваших корешей трахает мальчика-алтарника, то получается, святой отец, что по закону о ?Крипсах? и ?Бладсах? вы тоже виновны. — Эрвин встал, глядя на священника сверху вниз, не скрывая своего раздражения. — Из-за того, что вы, блядь, одна банда! И мне посрать, что вы ничего не делали и ничего не видели, и ничего не слышали, но если вы в банде, то вы виновны.Эрвин отошел к камину, стараясь взять себя в руки. Как бы ему ни хотелось дать священнику по его холеной роже — это было опрометчивым поступком, который ни к чему хорошему не приведет. Он сделал глубокий вздох и повернулся лицом к гостю:— А если кто-то виновен в потрахушках с алтарником или каким-то другим юношей, а вы ведь, ребятки, на это дело падки, — Эрвин подмигнул священнику. — Уж старина Уолтер [5] нам все о вас рассказал... Так вот, он лишается права приходить ко мне домой и говорить обо мне, о моей жизни, моем отце и моих билбордах. Так что давайте-ка, святой отец, валите нахрен из моей гостиной!***Леви устало прислонился лбом к холодному кафелю в душевой, пытаясь привести мысли в порядок — чертов Эрвин Смит назойливо крутился в его голове. Одно радовало: долбаного старика не было дома и он не застал его в таком состоянии.Леви совершил опрометчивый поступок — ему нельзя было поддаваться чувствам; нельзя было зажимать Эрвина прямо на улице — их могли увидеть. Выпитый алкоголь сыграл с ним злую шутку, и его неосмотрительность могла стоить Эрвину жизни, но... Черт возьми! Как же он хотел Эрвина!Леви прикоснулся пальцем к своим распухшим губам, терпкий солоноватый привкус до сих пор оставался во рту. Леви с горечью осознал, что даже при всей его брезгливости ему понравилось ублажать Эрвина ртом. Даже слишком. Будь его воля, он бы оседлал Эрвина прямо там, за этим самым мусорным баком; он бы притащил его домой и привязал к постели; он бы слился с ним в единое существо, лишь бы больше никуда никогда не отпускать...Насколько необдуманным бы ни был его поступок, Леви ни капли не жалел о содеянном, только боялся, что это может поставить Эрвина под угрозу.Шесть лет прошло с момента их разлуки, и каждый божий день Леви думал только о нем, жадно ловя любую кроху информации об Эрвине. Каждый день он словно кусочек за кусочком, медленно и мучительно разлагался... Он привык к ноющей боли в груди, привык к чувству безнадежной тоски... Леви давно поставил на себе крест, но стоило Эрвину замаячить на горизонте, как его сердце вновь неистовой птицей забилось в груди, стремясь к одному-единственному человеку...