VIII. Amicos res secundae parant, adversae probant (1/1)

Твоя ль душа приходит в тишинеМои дела и помыслы проверить,Всю ложь и праздность обличить во мне,Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?? У.Шекспир, ?Твоя ль вина?.Июнь 2009, Пембрукшир, Стэкпоул.Джеймс, заложив руки за голову и вытянувшись на стуле, ещё раз пробегает глазами по тексту: только что он закончил писать крошечный рассказик?— драббл, как их сейчас называют?— о мальчике с синдромом Аспергера по имени Арчи, который на пару с шафером с таким же диагнозом сбежал со свадьбы тёти Мэри в пещеры Вайтомо на купленном у больного раком юноши велосипеде.Гриффит нажимает на кнопку ?отправить? и некоторое время сидит, сложив пальцы в молитвенном жесте, невидящим взглядом уставившись в экран электронной почты с адресом Клэвелла.Чёрт побери, как же хочется поговорить с Майло… Но сукин сын игнорирует его уже… сколько? Год? Два?—?Я думаю, что всё же не стоит тратить время на человека, который не стоит и пяти твоих минут, Джейми. —?Ну да, ты прав,?— вздыхает Джеймс и рассеянно проводит рукой по волосам, скосив глаза в окно, где тёплый ветер мягко колышет белые простыни, делая их похожими на что-то среднее между облаками и морскими волнами, бликующими на солнце.?Ладно, Майлз, чёрт с тобой. Ты и это не прочитаешь, о?кей, я вкурил, что все мои смс-ки, звонки и письма уходят в никуда, в темноту. Я, наверное, больше не буду навязываться, хоть и очень хочу поговорить с тобой?— особенно сейчас, когда… Хер с ним. Ну, напишу, конечно, когда будет твой день рождения или типа того… Надеюсь, у тебя всё хорошо. Джеймс.?Вздохнув, Гриффит выключает компьютер и, тяжело поднявшись на ноги, медленно спускается вниз, чтобы выкурить сигаретку-две, сидя в палисаднике с яблонями, которые сажал сам: когда-то, ещё будучи учеником в старших классах, он иногда ездил с родителями на рынок и каждый раз выбирал самые хилые саженцы разных сортов?— от неприхотливых ?Брамли? и ?Трайдент? до требующих неусыпного ухода ?Ньютаун Пиппин? и ?Бефорест?, чтобы вернуть каждое деревце к жизни, и кропотливо, с упрямством не желающего верить в смерть наивного мальчишки выхаживал их, пока те не сдавались под его напором и не начинали-таки цвести и приносить свои разномастные и неожиданно многочисленные плоды: жёлтые, красные, зелёные, словно огоньки светофора.Аккуратно обрезав засохшую ветку у яблони и усевшись на скамеечке, вытянув далеко вперёд длинные джинсовые ноги, Гриффит нашаривает в кармане пачку сигарет и, чиркнув исцарапанной и выцветшей зажигалкой, блаженно затягивается, созерцая запоздало цветущие деревья и предаваясь непривычно тихим и спокойным мыслям?— впервые с определения диагноза он чувствует себя таким… умиротворённым, что ли. Как пылинка, что беззаботно танцует в свете прожектора в кино с тысячами своих сестёр в беспрестанном, мерцающем движении.Вертя в свободной руке веточку, Джеймс поднимает глаза вверх и, проводив взглядом стайку птиц, с печальным клёкотом летящих по розовато-оранжевому закатному небу мимо облачков, похожих на белых барашков, начинает задумчиво и одновременно бездумно вырисовывать на земле звёзды вокруг двух зёрнышек. Обезболивающее, никотин и впечатавшийся в сознание образ облаков схлёстывается с медленно плывущими во всех направлениях абстрактными размышлениями, и Гриффит заключает получившееся творение в прямоугольник, неприятно напоминающий то ли гроб с покрывалом, то ли ящик с дырками, и всё это отсылает его к чему-то ускользающему, как атласная ленточка, которой нужно бы обвязать… к чему-то, связанному с бесконечным одиночеством и путешествием то ли к себе, то ли от себя, в неизведанное, родное и последнее.Его апрельская выходка уже забылась?— по крайней мере, никто его не упрекает в том нервном срыве, даже Майк и Хло, и стыд почти не гложет Джеймса, словно червь, прогрызающий одному ему ведомые тропы в яблочной мякоти; сейчас?— именно сейчас?— он ощущает огромное облегчение от того, что его секрет выплыл наружу, пусть и столь уродливым способом. Не то чтобы камень с сердца, разумеется, но всё равно на душе ощутимо полегчало?— никто, слава Богу, не стал носиться с ним, как с писаной торбой (правда, без маленького, можно сказать, камерного скандала не обошлось, но семейство Гриффитов всегда отличалось своей вспыльчивостью и поразительной отходчивостью), и не терзает жалостливыми взглядами, но отношение всё же изменилось и весьма разительно: мать перестала досаждать по поводу работы, капать на мозги и пытаться, как раньше, травить его чёрт знает чем, навроде фаршированных рыбой грибов?— вместо этого она тихонько стучится в дверь, чтобы спросить, принести ли ему чаю, или что приготовить на ужин, не обижается, когда он шлёт ее на все четыре стороны, и даже не возмущается, когда он выбегает из-за обеденного стола в очередном приступе тошноты. Отец так и вовсе тих, спокоен и полон непоказушного оптимизма, и делает точно то же, что делал Джим, когда его хватанул инсульт?— не навязывается, но всегда находится где-то рядом?— просто так, на всякий случай, возникая там, где надо и тогда, когда надо. Хлоя тоже, как ни странно, стала приезжать с девчонками намного чаще, зная, как сильно младший брат любит возиться с племянницами?— и уж теперь точно не врывается в его комнату, не дождавшись разрешения войти.Вот только Гриффит, сам не зная почему, старательно избегает повышенного внимания: за май, который он провёл практически отшельником, заперевшись в комнате, теребя порез на щеке и лелея собственную болезнь, сделавшую его центром внимания родных?— впервые за несколько лет, с тех пор, как сестра вышла замуж и забеременела Клеменс,?— родители собрали достаточно денег (отец даже продаёт свой старенький фордик, с которым так любил ковыряться в гараже: мол, хватит чинить это ведро с гайками, лучше сыночку чинить), чтобы продолжить его лечение, не без помощи сердобольных соседей, конечно, ведь чем меньше городок, тем ярче ?санта-барбара?.Июнь 2009, госпиталь им. Св.Варфоломея, Лондон. —?Всё будет хорошо, мам. Сердце полно надежд, а за спиной хлопают крылья,?— Джеймс обнимает мать и, поправив лямки рюкзака, скрывается в коридорах онкологического отделения Бартса.Это уже третья химиотерапия в его жизни, и он, в принципе, морально готов и к тому, что отросшие волосы снова выпадут, тело будут беспрестанно скручивать мучительные спазмы, а вокруг снова будут курсировать измученные раком люди, но отчего-то ему кажется, что самое страшное и болезненное осталось позади?— ведь теперь он не так одинок в своей борьбе с саркомой, как прежде.Его кладут аккурат в палату Б-612, ту самую, где раньше лежал Хью?— тот чудной мужичок, что орал по утрам своему Джонатану?— он, как оказалось, умер совсем недавно, за несколько недель до возвращения Джеймса в больницу; Гриффит смутно узнаёт остальных пациентов, они даже иногда вместе бегают на перекур и сидят в больничном парке, отделённые высоким забором от здоровых англичан, обсуждая всякие мелочи жизни, говоря обо всём и ни о чём сразу.Однажды?— ближе к концу курса?— Джеймс выходит один, и когда он мирно курит на скамеечке, выпуская изо рта струйки дыма, внезапно падает на землю от чётко поставленного удара в лицо под крик странного низкорослого мужчины с проседью в волосах:—?Етит твою мать, Холмс, я тебя ищу по всему Лондону, наркоман ты грёбаный!—?Эй, какого хрена? —?возмущается Гриффит, шипя от прострелившей ногу из-за падения боли, и пытается встать, потирая щёку, и пристально рассматривает обидчика, глядя тому прямо в синие глаза, широко распахнутые от ужаса и раскаяния.—?Ох, простите… —?потрясённо шепчет он, понимая, что ошибся. —?Вы… Вы в порядке, молодой человек? Вы просто…—?Похож на Вашего друга? —?усмехается Джеймс, позволяя незнакомцу помочь ему подняться на ноги.—?Да, есть такое… Ох, извините меня, пожалуйста,?— бормочет этот странный мужчина, похожий на испуганного ёжика, но Джеймс отмахивается от него изрядно потрепавшимся за последнее время ?я в порядке? и хромает в госпиталь, оставляя опростоволосившегося незнакомца на улице. Там, в палате, заряжается едва ловящий скудный больничный wi-fi планшет, из-за беспрестанного ковыряния в котором соседи по палате называют его ?разрядным устройством?, с открытым чатом, где его ждёт странный собеседник.Он ворвался в жизнь Джима мистично и пугающе: просто в какой-то момент?— на второй неделе курса химиотерапии?— на экране гаджета невесть как открылось непонятное окошко с уведомлением ?ШХ пишет вам сообщение?, и Джеймс, чувствуя себя как Гарри Поттер во время переписки в дневнике Тома Риддла, не смог взять и перезагрузить устройство?— вместо этого, на свой страх и риск, он вступил в разговор.ШХ оказывается очень странным?— засыпая Джеймса неожиданными вопросами типа: ?Какое имя было у твоей любимой игрушки в детстве?? или ?Сколько рассветов ты встретил??, он совершенно игнорирует вопросы Гриффита, даже не высвечивается, что он их читает?— за исключением одного, от двадцать шестого числа:ДКГ: Вот почему у меня рак? ШХ: То, что я дипломированный химик, не значит, что я не могу не понимать, почему твоё тело бунтует и начинает пожирать самоё себя. Какое гадство!Вернувшись после встречи с мужчиной-ёжиком, Джеймс с удивлением не застаёт своего визави онлайн, лишь окно переписки, сверкнув сообщением ?ШХ: я рано ухожу. Бывай!? свернулось, и планшет перезагрузился.Июль 2009, Пембрукшир, Стэкпоул.Едва Джеймс успевает приехать домой, как оказывается, что снова нужно собираться в дорогу?— правда, не так далеко, в Черитон, что находится совсем недалеко от Стэкпоула: захворавшая полтора года назад бабушка Дейви всё-таки отмучилась и отправилась на тот свет, дожив до девяноста лет.Июль 2009, Пембрукшир, Черитон. —?Господи, соболезную, дружище,?— вложив всё сочувствие, на которое способен, произносит Джим, думая про себя, что всё равно, как бы ни старался, не сможет должным образом поддержать друга в его потере; он и старушку-то толком не помнит?— да, было дело, когда они проводили лето в её избушке у чёрта на рогах, она ещё вроде бы знатно материлась и на вопрос, почему у неё нет собаки, отвечала, что, мол, она сама как собака?— ?сыночек, я кого хошь сама отлаю, говна-то, прости Господи?.Во время прощания, пока священник читает молебен, Гриффит замечает пару вещей, кольнувшие сердце: закрытый гроб, в котором лежала бабуля, был покрыт одеялом с изнаночной стороны?— неправильно, неправильно, неправильно, а большая часть присутствующих смотрит не на службу, а на него, и на это без того неприятное ощущение накладывается тяжёлый запах неестественно ярких, словно искусственных цветов, от которых веет холодным запахом смерти.После панихиды все скорбящие покидают траурный зал, выходят на перекур и обмениваются тихими репликами в ожидании, когда тело покойной сожгут и вынесут на улицу, чтобы, согласно древнему валлийскому обычаю, развеять прах по ветру. Пока все дымят, Джеймс, успевший тайком раздавить косячок с МакКензи, извинившись, покидает небольшую площадку, предназначенную специально для этого, и ковыляет к надгробиям, чтобы посетить могилу отца Майло, который, кстати, решил игнорировать всю компанию, не приехав в Черитон.Дойдя до могилы мистера Клэвелла, Гриффит некоторое время стоит в молчании, мысленно общаясь с писателем, оставляет сигарету у надгробия и проводит пальцами по гранитному мемориалу, вспоминая ту ужасную осень, когда они с Майло, будучи ещё школьниками, в последний раз ездили в хоспис Бошерстона.Тогда Мистер Клэвелл ласково?— обычно он был чрезвычайно не в духе, но, видимо, в тот день они пришли к нему как раз в тот момент, когда сердце разгоняло морфин по крови?— потрепал их вихрастые макушки и, чуть хрипя, сказал каждому по одной небольшой, но мудрой житейской фразе. Майлзу он поведал, что в судьбе каждого человека есть лишь одна важная вещь, которая выше, лучше и сильнее всего на белом свете, и нужно лишь понять, что же это такое. Джеймсу же он прохрипел, что жизнь?— это не то, что можно спланировать: наоборот, она состоит из внезапных и неожиданных решений, которые ты принимаешь во время форс-мажора, и спонтанных выборов, что делают твои друзья.Пока опешившие мальчики осмысливали высказывания, опутанный паутиной проводов и силиконовых трубок мужчина начал хрипеть, но неожиданно быстро смолк, стоило лишь пульсирующей зелёной линии кардиографа выпрямиться.—?Эй, Джимбо! —?голос Билла вырывает Джеймса из дурного воспоминания?— быстро и болезненно, как сделанная неопытной медсестрой инъекция мимо вены. —?Ты чё там застрял? Го! Священник создал!Во время последней части церемонии Джеймс проклинает себя за то, что стоит рядом с Биллом?— этот мохнатый полудурок уже успел ?культурно отдохнуть? и всячески комментировал ему на ухо, как мешающий нормально смотреть фильм сосед по креслу,?— и Гриффит прилагает все усилия, чтобы не заржать посреди похорон.—?Сегодня мы прощаемся с матерью, бабушкой, сестрой, тётей и подругой…—?Бля, Джимбо, они будто разом всю семью хоронят… Царь, царевич, король, королевич… —?шепчет он, обдавая ушную раковину горячим дыханием, а нос?— запахом алкоголя, и Джеймс старательно скрывает смех за печальным оханьем, всё ещё одурманенный марихуаной.Более-менее он приходит в себя час спустя, когда они оказываются непосредственно в доме Дейви на поминальном обеде?— еда, как и положено, в основном состоит из немудрёных закусок, салатов, яблочного сока и яблочного же сидра.Джеймс особо не вслушивается в разговор за столом?— его больше занимают разбросанные огрызки мыслей о сочных дойках Мелиссы, странном молчании ШХ и собственных похоронах,?— но когда он чисто из вежливости кладёт в свою тарелку отвратного вида бифштекс и какую-то непонятную зелёную фигню, севшая рядом мать шепчет на ухо:—?Сынок, может, не стоит кормить рак этими канцерогенами?—?Отлично, блядь,?— шипит он, и без того раздражённый и уставший,?— тогда плесни-ка моей саркоме чайку, что ли.Август 2009, Пембрукшир, Стэкпоул.—?Спасибо, мам,?— Джеймс чуть сжимает руку матери, когда та прикасается к его плечу, и возвращает ей стакан. —?Спокойной ночи.—?Спокойной ночи, сынок,?— женщина легонько целует его в щёку и покидает комнату, оставляя Джима один на один с тёплой августовской ночью.Включив прикроватную лампу, Гриффит, не глядя, нашаривает изрядно?— чуть ли не до дыр?— потрёпанную от бесконечного перечитывания книжку про Питера Пэна, чтобы в очередной раз посмотреть на ещё в детстве собственноручно сделанную на форзаце иллюстрацию, изображающую треугольник α Сentauri А, B и С.Джеймс пытается вспомнить научное название всех трёх звёзд, но слова ускользают, сменяясь смутными рассуждениями: вот на берегах яблочных долин первой звезды наверняка птицам раздают письма с указанием, какие души детей каким родителям отнести. Вторая звезда дарит свет и тепло вертящейся вокруг неё планетке, где в стране Никогдандии живёт сам Питер со своими потерявшимися мальчишками, феями, пиратами и русалками. А третья звезда, наверное, является последней точкой последнего путешествия ?— ведь перед тем, как где-то родиться, нужно где-то умереть?Устало вздохнув, Гриффит закрывает книжку и, откинувшись на подушку, смотрит в окно на небо, по которому плывут странные, будто дырявые облака. Силясь рассмотреть их получше, Джим щурит глаза, и веки сами собой слипаются, отделяя его от созерцания ночи тёплыми объятиями Морфея, шепчущего ему на ухо удивительно спокойные сны, полные чего-то синего, ласкового и мирного.…Тем временем огромный корабль с ярко освещёнными иллюминаторами подплыл к самому дому, спящему в деревенской тиши Пембрукшира, и от практически невесомого дуновения лёгкого ветерка, пахнущего хвоей, морем и обмакнутым в чай печеньем, белоснежный тюль едва заметно колышется, и в проблесках ткани видна небольшая прореха в ночном куполе небес.Тёмный абрис высокого человека раздвигает занавески и проскальзывает в открытое окно, но цепляется шарфом за торчащий из подоконника гвоздь, и бесшумно падает на пол, не потревожив сон Джеймса, опустившего всё ещё держащие сказку расслабленные руки на тонкое синее одеяло.Таинственный посетитель на цыпочках?— не дай бог разбудить?— аккуратно подходит к кровати, чтобы забрать книгу, и осторожно устраивается с ней на неожиданно громко скрипнувшем кресле, от чего Джим просыпается и неловко садится на кровати, щурясь от яркого света лампы над головой.—?Эм… я чем-то могу вам помочь? —?Ох, что за херню он несёт? Это же явно не добрая фея-крёстная навестила вручить забытый подарок, и не Питер Пан прилетел, чтобы забрать его на свой остров.—?Вряд ли,?— перебивает его незнакомец и обращает лицо к Гриффиту, от чего тот теряет дар речи?— на него смотрит практически он сам: те же широкие тёмные брови, причудливо очерченные губы, миндалевидные небольшие глаза, острые скулы, длинное лицо с почти зажившей царапиной на щеке. Даже родинки у них были одинаковыми: светленькая над левой бровью, несколько маленьких внизу у челюсти, довольно крупная рядом с кадыком, и Гриффит не сомневается, что, расстегни непрошеный гость несколько пуговиц шёлковой рубашки, что сидит на нем как влитая, то на левой части его груди окажется такая же Кассиопея.—?Ты… —?Джеймс обмирает на полувздохе: неужели это он? Тот, кто показал ему во сне пещеры Вайтомо, тот, что сокрушался по поводу его саркомы, тот, что просил брата навести порядок в своей голове?—?Уильям Шерлок Скотт Холмс,?— произносит ночной гость, улыбаясь уголком рта, от чего половину лица от виска до низа челюсти испещряет паутинка длинных и тонких морщинок,?— частный детектив-консультант.Так вот оно, это ?Ш?! Ше-е-ерлок. Восхитительная комбинация из шести букв скользит, перекатывается, как лимонно-медовый леденец ?Halls?, круглые выемки и квадратурные краешки которого создают настоящую артикуляционную симфонию во рту.Ше-е-ерлок. Непременно широкий передний край языка поднят вверх, образуя щель между твердым нёбом возле верхних передних резцов, в то время как боковые края языка плотно прижимаются к верхним коренным зубам?— [ш]. Лёгкое напряжение голосовых связок, выталкивающих редуцированную, но ударную гласную [э]. Кончик сложенного чашечкой языка под напором выдыхаемого воздуха дрожит, вибрируя на звуке [р], и тут же уплощается, растекаясь в [л]. Губы чуть вытягиваются в трубочку, целуя воздух [о], и горло сжимается, выпуская [к] через смычку на границе твёрдого и поднятого мягкого нёба.Ше-е-ерлок. Имя, которое надо писать не карандашом, а золотой краской. Господи, словно камень с души...—?Ни разу не слышал, что бывают детективы-консультанты,?— не до конца оправившись от потрясения, произносит Гриффит, немного робея перед своим близнецом, ведь тот?— словно олицетворение роскоши: дорогой костюм, шикарная обувь, идеальная причёска, восхитительно гладкая кожа, в то время как Джеймс?— сама простота в растянутом джемпере, махрящимся на манжетах и вороте и застиранных штанах, прыщавый и растрёпанный, как подросток из неблагополучной семьи.—?Потому что я сам придумал эту профессию,?— хмыкает Холмс, барабаня холёными пальцами по обложке ?Питера Пэна?.—?А-а-а, вон оно что,?— улыбнувшись, Джеймс садится на кровати, прикидывая: пожать ли гостю руку и предложить ли выпить чашку чаю? —?Тогда я?— не пишущий писатель.Лицо Шерлока резко становится сосредоточенным, словно у него уже были какие-то догадки касательно Гриффита, и теперь он проверяет достоверность своих измышлений, изучая мимику и язык тела собеседника.—?Джейми, тебе совершенно не нужно говорить мне о себе,?— серьёзно и задумчиво произносит он, чуть подавшись вперёд.—?Почему?—?Потому что мне достаточно одного взгляда, чтобы сказать тебе всё, что ты в себе ненавидишь, после чего я скомкаю и выкину тебя, как ненужный клочок бумаги. —?Ну зачем же так грубо?— У меня нет времени на расшаркивание с… —?Холмс прищурился: левый глаз чуть сильнее, чем правый,?— тридцатилетним ребёнком с бесцельной и бессмысленной жизнью, ограниченным домоседом, увлекающимся агрономией и астрономией, решившим разбазарить свой потенциал на писательскую деятельность?— совершенно напра…Детектив обрывает себя на полуслове и изящно морщит чуть вздёрнутый нос, явно недовольный тем, что его прерывает Том, которому почему-то очень понадобилось узнать, что за ночной гость посетил его писателя.—?Это что?—?Что, Шерлок, дедукция сломалась? —?Джеймс позволяет себе улыбнуться и легонько касается бедра, проверяя, не сползла ли повязка, предотвращающая попадание инфекции в изъвзвление на коже, в то время как Холмс фыркает, изо всех сил стараясь не рассмеяться.Гриффит опирается о спинку кровати и с трудом встаёт, шумно цыкнув сквозь сжатые зубы, и шаркает к двери, чтобы впустить питомца, который тут же начинает нюхать пальцы немного насторожившегося Шерлока, зажавшие телефон, чтобы сфотографировать его.—?Не бойся, не укусит,?— сев на ворох ?гнезда? из одеял, хихикает Джим. —?Том у нас дегильментизированный и дефабержированный, просто очень высокоактивный социокот, особенно когда речь заходит о чужих.—?А я не боюсь и не чужой,?— детектив с садистской ухмылкой что-то нажимает на своём ?blackberry? и, зажав между зубами сигарету, невозмутимо берёт замяукавшего кота на руки так, чтобы посмотреть ему в косые глаза. —?Томас, речь твоя бессмысленна и не обоснована, так что будь добр, не ори, ты мешаешь.От серьёзности и в то же время глупости происходящего Джеймса снова разбирает неудержимый смех?— аж до кашля,?— и спустя пару мгновений всё ещё держащий Томаса Холмс присоединяется к нему, восхохотав низким, бархатным обертоном, которому позавидует любой оперный певец, но тут же обрывается, когда его телефон разражается жизнерадостной трелью мужчины, поющего под свирель: ?Пляс для Джона с Джеймсом?— рыбаков, и они подхватили танец тот*?.Чертыхнувшись, что его снова перебивают, Шерлок раздражённо снимает трубку и шипит в динамик:—?Ну что ещё, Лестрейд? —?от слов собеседника его глаза распахиваются от восхищения, а лицо начинает сиять, будто он услышал, что всё, о чём он только мечтал, наконец-то сбылось. —?Уже иду!Завершив звонок, Холмс сжимает кулаки и, вскочив с кресла, подпрыгивает на месте, как десятилетний мальчишка, получивший радиоуправляемую машинку на день рождения.—?Блестяще! Четыре убийства, а теперь ещё и записка, о-о-о! Рождество в августе!Ему хватает доли секунды?— как раз за время, что Джеймс моргает,?— чтобы исчезнуть, оставив после себя лишь лёгкую придавленность на кресле.