Ты жива? (1/1)
Будильник просто разрывается, продолжая издавать жуткие звуки, пока я иду из кухни в комнату. Легким движением выключаю раздражающую технику и пинаю старое радио, стоящее под столом. Оно хрипит, как старый ленивый пес и, судя по всему, умирает окончательно.Жалко будет лишиться привычных утренних трелей старой музыки, вперемешку с ужасным шумом, но что ж теперь поделаешь?-Еще одна привычка исчезла из жизни, - сообщаю я кружке чая и, выговорившись, направляюсь к выходу, оставив нетронутый бокал на комоде у двери.Так приятно будет обнаружить его при возвращении.Дорога до офиса занимает добрый час, но я испытываю ужасное отвращение к транспорту в целом, не говоря уже об утренних толпам сонных, замученных людей, периодически поглядывающих на часы. Нервные, замученные, находящиеся на постоянном взводе…Утренняя прогулка освежала мысли и воистину творила чудеса. Но только не поздней весной. Я искренне ненавидела апрель и май, хотя бы за воздух, который становился все гуще и гуще. Да и приходилось снимать свое любимое пальто, которое так удобно прятало меня от любопытных глаз.-Ты сегодня не в духе, - замечает шеф, - развеселись, Васька! Хорошие деньки наступают: теплые, ясные.
-Будь добр, не превращай офис в кабак. И сделай потише музыку, - раздраженно отвечаю я, но невольно отмечаю, что настроение потихоньку трогается с отметки ?крайне ужасное? и замирает на ?отвратительное?.-Даже не просишь выключить, - улыбается шеф, однако, послушно делает потише, - весна творит чудеса, девочка моя.-Мне-то их как раз и не хватает, - иронично говорю я, а потом негромко добавляю:- Да и страшные они, Федор.
-Вась, ну не может быть страшным чудо. Оно пушистое и розовое, как медвежонок. Хочешь, я тебе игрушку мягкую пожарю? Должна же быть у тебя хоть одна игрушка?-Во-первых, медвежата не могут быть розовыми, они, в крайнем случае, белые, - раздраженно говорю я, - а во-вторых, не нужны мне твои глупости. Подарил бы внучке что ли.Федор качает головой, расстраивается, что я так пренебрежительно отношусь к его словам. Встает; вздыхая, тянется за чем-то, достает небольшой пакет и протягивает его мне.-Держи, Дианка как знала, отдала мне его сегодня. Отнеси его Василисе, говорит, она рада будет.-Ты сейчас похож на старого сказочника, - усмехаюсь я, и отправляю сверток в сумку, - кончай с этими фокусами.Я не собираюсь узнавать, что мне передали, потому что знаю: все, что передала Диана – прекрасно. Как бы это странно не звучало, но внучку Федора я люблю. Она – маленькая принцесска, ведет себя соответствующе, но при этом обладает сокрушающей интуицией и неимоверным обаянием.Я видела ее всего пару раз, но уже успела запомниться этому маленькому человеку (а это довольно трудно), причем, узнав мое имя, девочка долго и радостно прыгала от счастья, а после выдала:-Ты же Василиса Прекрасная?
Я не стала разочаровывать ребенка и говорить, что не совсем подхожу под это определение, и скорее (да и то, со скрипом заржавевшей двери) буду ?Премудрой?.Но Диану совершенно не хотелось разочаровывать.-Есть ключик и к твоему сердцу? – хитро улыбается Федор.-Сплюнь. И постучи три раза, - говорю я в ответ, и, словно по мановению чьей-то руки, в дверь раздается стук, - вот и чудо твое пришло. Дверь открой ему, а то уйдет, так и не дождавшись.-Ну уж нет, Васька, - смеется шеф, - твое чудо, сама и открывай.Я игнорирую это заявление, но дверь все же открываю. В тот момент, когда ручка двери повернута и дороги назад нет, интуиция начинает истошно вопить о том, что я делаю большую глупость и что мне стоит сейчас же закрыть дверь.?Поздно, милочка, - злобно говорю ей я, - раньше надо было думать?.Я где-то видела этого человека, точно. А он, судя по лицу, видел меня.Если он не перестанет таращиться на меня и не скажет хоть какое-то слово, я закрою дверь. Сейчас.Но он говорит. И от этого мне пробивает память.-Ты жива?