No more (1/1)
Набережную Дуная выцвечивают блики от поверхности воды. Где-то там, в городе, воют сирены спешащих полицейских машин, но здесь царит спокойствие и тишина. Теперь, когда Надин попробовала новую жертву, она поняла, что весь мир смердит от разложения. И позавидовала своей мёртвой подруге. На каменном ограждении холодно сидеть, но это ничто, по сравнению с вечной зимой в душе. Возвращаются образы, обрывки разговоров. Память — странная штука, она распределяет данные, не соблюдая ни иерархии, ни хронологии.Тело, сгоревшее в лесу, становится символом праздника — меняется все вокруг, наступил день счастья.Встреча с себе подобной. Все рассуждения о родственной душе всегда казались ей подозрительными. Бессмысленными.Она пьёт тёплый виски мелкими глотками, иногда откусывая от шоколадки, наслаждаясь щедрыми бликами солнца, светящего даже последним из потаскух. В наушники громко орёт плеер. На коленях лежат две беретты.Она уже готова и сама удивляется своему спокойствию. Она пропиталась солнцем, она берёт пушку с колен. Когда прогремит выстрел, она будет думать о Маню — они навсегда останутся вместе.Краем глаза она замечает странное движение сбоку. Она окружена полицейскими. Одни в штатском, другие в форме. Уйти теперь не получится, это случилось. Надин немедленно сползает за тумбу со стороны воды. Раздавшиеся выстрелы в неё не попадают, она начинает отстреливаться. Молодой темноволосый мужчина пытается вести переговоры, но Надин его не слышит. Ей не важно выжить. Она лишь хочет убить как можно больше паршивых копов. Она видит как справа подбирается пёс. Она прицеливается, стреляет и попадает. Кобель взвизгивает и падает. Слева мелькает тень. Надин стреляет на движение. Толстяк падает, раскинув руки. Тут она замечает приближающийся катер. На нём тоже вооруженные люди. Патронов на всех не хватит, женщина выпускает имеющиеся в толпу. Несколько человек закричали, кто-то упал. Она выкидывает оружие в Дунай и поднимает руки.Её с силой повалили на землю, в спину упёрли колено, руки вывернули, во рту появился вкус крови от выбитых зубов. Толпа ликовала. Они взяли, пусть и с потерями, опаснейшего массового убийцу современности.***Хоть вина маньячки и очевидна, но допрос необходим даже для такой последней швали. В офис отдела по расследованию убийств её конвоировали пятеро. Руки сковали за спиной и дополнительно прицепили к двум конвоирам по бокам. Ещё один шёл впереди. Замыкал шествие автоматчик. Её усадили на стул напротив того самого молодого темноволосого мужчины. Его лицо было мрачно, небрито. Рядом нервно ходил из стороны в сторону рыжий коротышка с угрюмой мордой. Ей пришлось наклониться вперёд и задрать руки, поскольку от конвоиров её не отстегнули. Допрос был формальный, жёсткий: здесь сидела однозначно виновная во многих тяжких эпизодах убийца. Её спрашивали, на неё кричали, нависали над ней, пару раз ударили, но она не реагировала. Взбешённые комиссары вышли из допросной. — Нет, Алекс, ты видишь?! Видишь?! Она же издевается! — Спокойно, Кристиан. Нам не нужно её признание. Пусть молчит, всё равно эта тварь получит пожизненно. Жаль только, что не удаётся понять причин.— Да какие к чёрту причины! Эта сука застрелила Рекса с Хелом! Не говоря уже об остальных!Двое мужчин сидели в пустом офисе. Боль от потерь сделала их жестокими.Из допросной послышалась возня и звуки ударов, падения. Потом всё стихло. Полицейские с хмурыми лицами не смотрели на дверь. Она заслужила всё. Из-за отодвинувшейся панели показалась конвоирша. Она нацелила пистолет и выстрелила в спину рыжему. Он упал молча. Второй успел выхватить оружие и подстрелить переодетую преступницу, хотя и сам, сражённый пулей в шею, свалился за стол.— Наконец, мы вместе, моя дорогая.Последние семь жертв разбушевавшейся французской души вынесли из венского комиссариата.