Часть 10. (1/1)

- Знаешь, что, Брюс? Ты из тех, что охотятся за слабыми, тупыми бабами, лишь бы потешить свое собственное разбитое вдребезги эго!- Че ты сказала?! – мужчина схватил девушку да руку и прижал спиной к обшарпанной спине. Еще немного и он сорвется.- Ну, давай, ударь меня, Брюс! Ударишь, Брюс?! Или что?!Робертсон спохватился и ославил хватку, чувствуя себя виноватым:- Нет… прости, дорогая…- С тебя блевать тянет! Просто воротит.Роб отступил на пару шагов назад, к лестнице, схватившись рукой за колонну, потому что оступился:- Я не хотел причинять тебе боль. Я нечаянно. – Еще шаг и он сел на ступеньку, опустив глаза в пол.- Как твоя коллега и как человек, говорю тебе, Брюс: приведи себя в порядок. Окей? И тогда ты сможешь стать тем, кем себя видишь. Хотя, одному Богу известно, что ты себе напридумывал.- Я был неплохим копом, Аманда. Я был неплохим человеком.- Да? Я слышала. У тебя есть жена, Брюс?- Да.-Дети?- Стейси, - его лицо расплылось в улыбке и по щекам прокатились соленые капли. – Кажется, они меня оставили… со мной что-то не так. Что-то серьезно не так.- Ты с кем-нибудь говорил? К врачу ходил?- Да, да… нет. Я не знаю. Не знаю…У Брюса снова нервный срыв. На этот раз мужчина разгромил полицейский участок.- Такое дело, Брюс. По известным причинам нам пришлось отозвать твой рапорт на должность инспектора. Согласись, сейчас для тебя не лучшее время. Чтобы встречаться с Советом. Согласен?- Ага.- Тебя перевели обратно в постовые. И понизили в звании.Кому же досталась столь желанная должность, спросите вы? Да тому парню-наркоману Рэю Леноксу.***Он надел мундир, начищенные до блеска ботинки. Убрал квартиру, умылся, причесался. Он записал видеообращение, в котором просил прощения за все, что натворил. Он поставил стул в прихожей. Он завязал тот самый красно-белый шарф на люстре. Он затянул петлю на шее и встал одной ногой на спинку стула, и тот покачнулся…- Порой, осознать свои ошибки можно, только взглянув на ошибки других.В дверь позвонили.За стеклом две фигуры. Одна высокая, явно, женская, вторая – низкая, значит, ребенок.Брюс балансирует на качающемся стуле. Он не хочет, чтобы они видели.Звонят несколько раз, после чего тени удаляются.Дикая улыбка во все тридцать два на лице Брюса дает понять, что он готов. Но вот слезы говорят обратное.На противопоставления разума нет времени – нога Робертсона соскальзывает со спинки стула и деревяшка вылетает из-под обмякшего под собственной тяжестью веса тела.Правила одни и те же.