The Rise and Fall (1/1)

?Официальный фотограф Дэвида Боуи?… Звучит так, будто на моё место очередь выстраивалась. Я не знаю, что сильнее в отношении полученного звания – чувство юмора или удивление. Ещё приятно, конечно, однако сквозь тягу к искусству проступает чёткое осознание – мне просто повезло. Охренительно, сказочно и без особых телодвижений с моей стороны. И я уверен, лучше рассуждать именно так, а не тешить самолюбие, - тем более что бонусы здесь – моральные, а не материальные. О последних как-то не задумываешься, работая на голом энтузиазме. -Интересно, нас разорвут сегодня на кусочки? – посмеивается Вудменси, глядя в окно лимузина. Ронсон хмыкает, нежно тиская гитару. -Скорее проглотят – четыре таких шпротины можно есть целиком, - взгляд обводит компанию и задерживается на мне, - пардон, пять шпротин. -Ваши фаны меня вряд ли переварят, - улыбаюсь, делая снимок его профиля. Дэвид и Тревор включаются в игру:-А мои костюмы застрянут у них в зубах. -Ну нет, сперва там застрянут мои бакенбарды. Так, дурачась и прикалываясь, доезжаем до концертного зала, где уже и правда беснуется возбуждённая толпа девушек и парней. Мерить аудиторию толпами Зигги и Пауки начали совсем недавно – и хотя зрителей по-прежнему не настолько много, как хочется, те вполне одержимы и обзаводятся рыжими маллетами. -Ещё один день…, - Дэвид смотрит на людей, прибывших сюда ради его песен, а затем решительно выдыхает, - вперёд, давайте сделаем это. Визг за открытой дверью оглушает, а вспышки – ослепляют. Похожие на яркие цветные пятна музыканты в сопровождении охраны проскальзывают через служебный вход, за ними быстрым чёрным пажом следую я. Ремень камеры намотан на руку, а где-то в груди уже зарождается сумасшедшее авантюрное предвкушение… Так оно происходит каждый раз и в каждом городе, в любом зале и в любую погоду. Я учусь. Привыкать к Дэвиду и ребятам, быть частью роскошной команды и мира музыки вообще. Но больше всего – снимать в боевых условиях, а иногда они и правда боевые. На одном из первых концертов, к примеру, я допускаю огромную ошибку, приперевшись в линзах вместо очков. Зал ещё маленький, но песне на пятой следует мощный толчок в спину – линзы выпадают почти одновременно, исчезнув под ногами собратьев-англичан. Как я отснимал тот концерт и каким местом находил фокус – до сих пор удивляюсь. Дэвид в гримёрке смотрит с таким ужасом и сочувствием, словно я ему десяток больных зубов предъявил. Спешу сообщить о страховке, а то, судя по лицам, парни уже собрались мне на новую оптику скидываться. -Может, попросим кого-нибудь из охраны его прикрывать? – рассуждает Тревор, переодеваясь. - Мик, тебе надо быть осторожнее. -Ему жрать надо, вдвое больше, чем нам, - ворчит Ронсон, - а то сбоку не видно – вот и наступают всякие. Остальные, кажется, только за. Пью кофе, решив не уточнять, что идея с пожрать отличная, но выполнима пока через раз. Роскошная команда – не значит богатая. Вспоминается недавняя поездка в Хэддон Холл, где милая леди, отвечавшая за аренду, ссудила для съёмки два банана. Мы с Дэвидом, шатаясь и просвечивая, едва дождались окончания работы и умяли реквизит чуть ли не с кожурой. -А в супнице там ничего нет? – Боуи, облизнувшись, приподнял крышку и со вздохом вернул на место. - Ну, попытаться стоило…Впрочем, перед обратной дорогой нас всё же накормили – из другой супницы, менее музейной. И я, и Дэвид выглядели так, что милая леди всерьёз усомнилась, доберёмся ли. Зато потом, прикончив солоноватый бульон с лапшой, мы выкатились из её пристанища и чувствовали себя самыми счастливыми людьми во Вселенной. А неожиданностей в работе было и остаётся много – приятных и так себе. Я делаю выводы и приспосабливаюсь удивительно быстро, - одеваюсь как шпион, а реагирую как снайпер. Конечно, непросто сосредоточиться, зная, что между разгорячённым залом и группой ты – естественное препятствие на пути к возможному изнасилованию. Хотя Тревор начал заранее шептаться с организаторами, и отныне возле меня почти всегда тусуется какой-нибудь ловкий сильный тип. Или же я меняю дислокацию и снимаю со сцены, убеждаясь, что сильные типы скоро понадобятся Дэвиду. Что же он вытворяет… На плёнку не влезет и половина тех смелых разнузданных феерий, которые я вижу своими глазами. И с каждым разом они делаются только разнузданнее. Мы мчимся на гастроли в США, где свежесть впечатлений и шестнадцатимиллиметровки превращают меня в видеорежиссёра. Мы ждём следующий альбом, выходим в свет и шляемся по богемным вечеринкам, где друг за другом следуют новые невероятные лица: Мик Джаггер, с которым нужно много возни, Игги Поп, известный по шилу в заветном месте, Лу Рид, этот гипнотизирующий змей… То ли знакомства играют на руку, то ли начинает обгонять репутация, но спонтанные кадры чередуются с потрясающими фото, сделанными осознанно.Впрочем, Дэвид на них, как и раньше, лидирует. Накрашенный и умытый-домашний, растрёпанный и уложенный, одетый, раздетый и очень-сильно-обнажённый. На сцене, в гримёрках, студиях, автобусах, поездах и лимузинах. С семьёй, друзьями, фанатами и группой. С бровями и без… Чёрт, последнее застаёт меня ранним утром в номере отеля, за дверью которого, судя по непрерывному стуку, начинается война. Толком не проснувшийся, плетусь открывать.-Ронно обозвал это пахабщиной, Тревор дрыхнет, а Вудменси меня послал, заявив, что пять часов, и я не имею права удивляться, ибо нечем, - как был, в халате, Дэвид растерянно топчется на пороге, - а ты что скажешь?Убираю волосы с лица и пальцем навожу резкость. Убить его, что ли?-Ну… по крайней мере, теперь ты – истинный марсианин, - посторонившись, впускаю этого балбеса, - проходи, сейчас заснимем. И я действительно беру в руки недавно купленный полароид, чтобы сделать первые заветные кадры с безбровым Зигги. Дальнейшее – вопрос времени, скоро в Нью-Йоркский график врывается молодой и вдохновенный Кансай Ямамото. Дэвид получает ?три в одном?: знакомство и дружбу с модельером, рекламную кампанию, но главное – то, что следует в Японии, где гремит успех, какой старушке-Англии со Штатами и не снился. Кансай создаёт серию сценических костюмов – целые водопады атласа, с волнами узоров и брызгами блёсток. Я, кажется, пару кассет извожу только на хиханьки-хаханьки во время примерок, а в промежутках между шоу нам, на правах гостей, перепадают разные достопримечательности, подарки и даже гейши.К слову о подарках – здесь Дэвид немножко балдеет, с удовольствием тратясь и на группу, и на меня. В основном, это мелочи, вроде сувениров и пластинок, но один раз ему удаётся по-настоящему меня озадачить. Происходит это в Шотландии, когда из кучи нужного концертного барахла извлекается длинная узкая коробка с логотипом. -Посовещавшись, мы пришли к выводу, что клёвому фотографу пора обзаводиться клёвым реквизитом, - улыбается Дэвид, - прими дружеский вклад! ?Пауки? перемигиваются между собой и достают пиво – закулисные радости никто не отменял. В коробке, обёрнутый бумагой, лежит здоровенный веер из белоснежных перьев. -Вдруг тебя на бурлеск потянет, - рассуждает Вудменси, - этой штукой можно в кадре кому-нибудь что-нибудь прикрыть… -Извращенец, - бормочет Ронсон, - Мик, не слушай, им ещё обмахиваться можно! -И комаров шугать, - вставляет невозмутимый Тревор. Отчаянно стараюсь не смеяться. Дэвид, уперев руки в боки, смотрит на подопечных как воспитатель – на младенцев. Те невинно хлопают глазами. -Вы только что сделали мой вечер, а может, и не один, - шуршу бумагой, разворачивая презент, - спасибо, ребята. А потом мы все и правда ржём, потому что я достаю этого монстра и пытаюсь использовать по прямому назначению, как делали в Викторианскую эпоху. Ну, пытаюсь пытаться. И кто-то из этих паршившев успевает заснять момент, когда я перьями едва не смахиваю ближайшее пиво. Снова ржём. Поднимаю глаза на Дэвида – стоя у зеркала, тот с удовольствием наблюдает за нашей вознёй. Только улыбается как будто грустно, или мне кажется?Позже осознаю, что нет – не кажется. На самом деле предпосылки возникают ещё во втором американском туре, - Дэвид начинает рефлексировать дольше, а сомневаться – чаще. Мы все устаём от мелочей, но его беспокоят не разногласия или финансовые вопросы, а Зигги со своей чрезмерностью. Плюс новый тур, китайско-советский, уже маячащий на горизонте. Три неглупых Паука и я, истинный гуманитарий, смутно предчувствуем, что этот марсианский кутёж – величина переменная. Подсобрав идеи и мастерство, тащу Дэвида в крохотную дешёвую студию. Я не знаю, как оно всё повернётся, но именно сейчас верю в интуицию. На ней-то, кляня моду и отбиваясь от тараканов, мы и снимаем четвёртый совместный видеоклип – ?Жизнь на Марсе?… Через несколько дней я приезжаю на концерт в Хаммерсмите, где сразу прохожу за сцену. Первое, что вижу – мрачное лицо Ронсона и удивлённую ритм-секцию. Дэвид сидит в кресле и курит, пока гримёрша оформляет его под Зигги. -Что стряслось? Вудменси пожимает плечами. Тревор более обстоятелен:-Самим интересно, мы здесь меньше минуты. Ронсон широким жестом приглашает всех ближе к фронтмену, затем, махнув обеими руками, быстро выходит за дверь. -И как это перевести на понятный? – хмыкает Вудменси. - ?Спросите у него??-Ронно просто не в духе, - тихо отзывается Дэвид, - последнее шоу тура – вот и выходят эмоции. Давайте соберёмся после? Ударные и бас переглядываются, а меня царапает мысль, что Дэвид косится на закрытую дверь очень уж виновато. Впрочем, нет времени расшифровывать его взгляды – группе пора на сцену, а мне – в зал, где я сегодня полуофициально. Пару часов спустя вокруг напето, наиграно, надышано и наплакано – людское море неистовствует. Оторвавшийся до взмыленности Дэвид выжидает финальную овацию, подойдя к микрофону:-Это шоу останется в нашей памяти дольше всего. Не просто потому, что окончен тур, а потому, что других шоу больше не будет. Аплодисменты мешаются с криками – зал будто взорван, и в этой какофонии я обращаю внимание на две вещи: удивлённый возглас Энджи где-то рядом со мной и лица вновь переглянувшихся Вудменси с Тревором. Дэвид легко и дразняще ведёт заключительный номер, а я, с прижатой к груди камерой, гадаю, кто как понял его последние слова.Кажется, мы оба только что стали переменными величинами…