13. Способ обучить. (1/1)

- Все живое должно изменяться, чтобы выжить. Согласен со мной?Ян кивает. Что заставило сегодня Повелителя геноцида заговорить так серьезно и проникновенно, ему неизвестно. Но он готов поддерживать любую тему, которую выбирает Рю Зэн. Готов – в соответствии с требованиями уважения к старшим. Зэна это забавляет, каждый раз заставляя вслух восхищаться ?достойным воспитанием? подчиненного. Ян в искренность этого восхищения верит далеко не всегда, но… слышать подобное обычно приятно. В конце концов, слова Зэна – это похвала не столько в адрес осбеседника, сколько отцу и наставникам, занимавшихся воспитанием обоих наследников Байше.- Все гибкое, изменчивое – выживает. А все застывшее, закаменевшее – умирает, - продолжает философствовать Повелитель геноцида. Может быть, он даже немного не трезв. Настолько немного, что это лишь добавляет ему определенного шарма. А голос Зэна Ян готов слушать почти бесконечно. – Как ты думаешь, к чему я это тебе говорю??Не знаю?, - явно не та форма ответа, которую Рю хочет услышать. Впрочем, Ян и не посмеет так сказать. - Хочешь поговорить о чем-то серьезном?- Хочу поговорить о тебе, - соглашается Зэн. - Конечно.Повелитель геноцида молчит, покачивает в руке бокал с янтарной жидкостью. Не пьет, но любуется, откровенно наслаждаясь цветом и тягучими переливами оттенков.- Тебе надо больше двигаться, - произносит Рю, прикрывая глаза. Его новый подчиненный вопреки рекомендациям врачей и так почти целый день проводит на ногах. Но речь идет не о физическом состоянии организма Яна. – Понимаешь меня?Ян крепко сжимает переплетенные пальцы. - Я буду стараться... усерднее.Зэн цокает языком, встряхивает головой недовольно, но не осуждающе.- Значит, не понимаешь… жаль, но ожидаемо. Ничего. Итак, Ян… ты дал свое согласие меняться. Ты очень хотел выжить, не правда ли? Останься ты в Китае в своем ранге наследника Байше, ты бы, пожалуй, и могилы не имел сейчас. Хотя – кто знает?... Но ты предпочел неизменности жизнь. Мне это нравится.Пальцы белеют от напряжения. Ян – Янцзу совсем еще недавно! – согласен с собеседником: ему очень хотелось жить. Но в грозу не бывает верных людей, и он, температурящий, с грозящей в каждый момент вскрыться раной, по ночам сжимал в руке пистолет, изматывая себя еще сильнее. И первые дни после того, как пришел в себя в Японии, в принадлежащей Повелителю геноцида больнице, никак не мог поверить, что можно – просто спать. Не слушать шаги в коридоре. Не прижимать холодный ствол пистолета к губам, молясь на немеющие от напряжения пальцы. Страшно не было. Но жить – очень хотелось.- У тебя очень достойное воспитание, - продолжает Зэн. – Но гибкости… слишком мало. А мне не нужен ригидный балласт.- Что я должен сделать, Зэн?- И очень прямолинеен, - дополняет Повелитель геноцида. Неторопливо ставит бокал на стол, чуть наклонив голову набок, что-то ищет в ящике стола. – Подойди и сядь напротив.Ян пожимает плечами и выполняет. К странностям дальнего родственника привыкнуть не очень сложно – Янцзу не пугают игры с острейшим лезвием ножа, которое резало его губы уже не меньше десятка раз. В тоже время легкая неосторожность – и Зэн смеется уже алым капелькам на своих губах. И не останавливается, продолжая обучать подчинению. В конце концов, царапины от ножа – неприятно, но не так уж и больно. Особенно по сравнению с тем, как по вечерам болит рана в животе.- Будем играть, - поясняет Рю, распечатывая новую колоду. Быстрыми и точными движениями профессионального крупье мешает карты.- Какая-то определенная ставка? – интересуется Ян. Ему это нравится – не приказ, короткий, не подлежащий обсуждению, а предлагаемая борьба. Возможность проиграть или выиграть, хотя бывший наследник Байше практически уверен в победе Повелителя геноцида. Но Яну, привыкшему с бою брать даже то, что, казало бы, должно было принадлежать ему безоговорочно, - так привычнее. - Конечно, - чуть выгибает уголки губ в усмешке Зэн. – Ставка – прикосновение. Как – на усмотрение победителя. Можно слегка дотронуться, поцеловать, ударить… вариативно. Пока понятно?- Да. А… место?- Хороший вопрос, - хвалит Рю, сдавая карты. – Выбирает проигравший. Слепым жребием. - Не понимаю.Зэн смеется, тянется к стопке бумаги, которую недавно методично и увлеченно разрезал на небольшие карточки. Мешает их, как и игральные карты до этого.- Вытянешь – узнаешь.- Теперь понятно.Ян осторожничает, опасаясь проиграть – и все равно проигрывает. Дружеский хлопок по плечу, несильный щелчок по носу. Игра кажется очень… безобидной. Потом проигрывает Зэн, смеется, позволяя провести себе по уху. Начинает расспрашивать Яна про младшего брата, про события, которые привели к ранению. Ян злится и не понимает, что является целью собеседника – допрос в мягкой форме, который Зэн маскирует игрой и непринужденной обстановкой, или необходимость контролировать себя, не ошибаясь в игре, хотя даже воспоминание о Фейлоне приводит в бешенство. Но Зэн продолжает спрашивать, Ян – отвечать, а карты ложатся на стол, завершая очередной тур. Конечно же, едва сдерживающий ярость Ян проигрывает. Дергает плечом, вытаскивает карточку. Безобидная игра – всего-то протянуть вперед ладонь, как указано на прямоугольном листке бумаги.- Рука, да? – улыбается ему Рю. Переворачивает карточку, читая. – Я почти угадал. Ян не думает ни о чем плохом, когда его запястье обхватывают сильно, но пока не причиняя боли. Зэн ведет кончиками пальцев по открытой ладони партнера по игре, посмеивается. Это щекотно. И немного необычно. Ян слегка сгибает пальцы, подсознательно желая поймать незнакомое ощущение. А Повелитель геноцида наклоняется и прижимается губами к основанию ладони. Трогает языком пульс. Можно дотронуться, поцеловать, ударить…Ян замирает. Затопившее его бешенство отступает перед изумлением. Тот, кто стоит на иерархической лестнице выше, не должен, не может поступать подобным образом. Рю неторопливо ведет губами, отслеживая ту же линию, что до этого провел кончиками пальцев. И это снова очень щекотно. Ян вздрагивает, машинально дернув к себе руку. И тут же замирает снова.- Уже всё, - посмеивается Зэн. И отпускает. – Как ощущения?Ян молчит. Смотрит на свою открытую ладонь неверящим взором. Но слов хватает на совсем иной вопрос.- Зэн… почему дважды?- Потому что мне так захотелось, - пожимает плечами Рю. И тут же пристально ловит растерянный взгляд начальника службы безопасности. – Что ж. Скажи мне теперь. Ты хотел бы прикоснуться так к своему младшему брату?Ярости нет. Только изумление и поднимающаяся в груди волна уже почти привычного желания обладать. - Фейлон… - начинает он. Давится волной раздражения. Но ярости, привычной спутницы, все равно нет и в помине. – Да, наверное – да.- Поиграем еще? – беспечно предлагает Повелитель геноцида, пододвигая к себе колоду.Ян молчит, опустив голову. Потом, спохватившись, встряхивается. И, хотя от него уже не ждут согласия, сдавая карты, отвечает на заданный ранее вопрос.- Да… давай поиграем.На сей раз молчит и Зэн, не продолжая беседу, взбесившую ранее Яна. И – проигрывает.- Досада, - совершенно не разочарованно пожимает плечами Повелитель геноцида. Жмурит один глаз, вытаскивает белый прямоугольник. – Тебе придется встать и подойти, - комментирует он, показывая надпись.Конечно, Ян поднимается и подходит. Дотронуться до головы дальнего родственника можно было бы, по его мнению, и не поднимаясь из-за стола. Но если так хочет тот, кто стоит выше по иерархии...Странная, но безобидная игра.Она ведь может стать игрой для двоих? Как в случае с теми швами, которые Зэн снимал ему без обезболивающего. И все же Ян осторожничает, ведя открытой ладонью по голове Повелителя геноцида. Ожидает в любой момент удара, болезненного взрыва в животе. Кожу неприятно царапает заколка, которая удерживает волосы Зэна собранными в хвост. Ее очень хочется поддеть пальцами. Снять.- Зэн, а я могу…А в ответ – только короткий смешок и скрещенные на груди руки.- На усмотрение победителя, ты же помнишь? Действуй.Оказывается, заколка довольно тяжелая и как бы не металлическая.Зэну так далеко до роскошной гривы Фейлона. Но… младший брат никогда не дозволил бы перебирать пряди тому, кто стоит у него за спиной. Это удивительно приятно. И это не власть. Что-то другое. Когда Рю слегка откидывает голову назад, на подставленные Яном ладони, это выглядит очень естественным и логичным. - Ян, достаточно.Повелитель геноцида слегка постукивает по столу костяшками пальцев. Не глядя, поднимает заколку, возвращая себе аккуратную прическу. - Ты хотел бы именно так прикасаться к своему младшему брату? – испытывающее интересуется Зэн. Яна передергивает. Кулаки сжимаются сами. Он бы хотел… вцепиться в шикарную гриву. Сжать. Вынудить Фейлона встать на колени. Вынудить шептать слова подчиненности. И плакать от боли, пока Ян будет запрокидывать его голову, наматывая длинные темные пряди на кулак.- Нет.- А как бы ты хотел?Ярость толкает изнутри. Вожделение. Алчность. Желание обладать.Пальцы подрагивают от напряжения. Янцзу судорожно облизывается, давая собеседнику увидеть свое истинное отношение к объекту одержимости.- Я понял, - удивительно спокойно произносит Рю. – Но так не пойдет. Ты хочешь научиться прикасаться к своему младшему брату? О том, кто принадлежит тебе, следует заботиться. Хотя бы в минимальной степени.- Зачем?- Я же забочусь о тебе, - легко поясняет Зэн. Смотрит в глаза, не отрываясь. Янцзу передергивает от бешенства снова.- Я тебе не… - его ломает изнутри. Только багровое марево перед глазами и желание ударить. Но пока он стоит, не двигаясь.- Нет, Ян, - мягко качает головой Зэн. – Ты принадлежишь мне. Как и многое в этом городе. Но если ты хочешь возразить – скажи это вслух, и мы обсудим.Яну кажется, что в груди поднимает голову черная змея, роняя с клыков яд… и сворачивается обратно. Он качает головой, отходя к своему месту.- Нет возражений. Зэн. Поиграем еще?Повелитель геноцида подталкивает к нему колоду, намекая, что перед продолжением неплохо бы перемешать карты.…Ян перемешивает. Независимо от того, проигрывает он или – время от времени – выигрывает, Ян все равно пододвигает к себе карты, собирая их в колоду. Зэн его не останавливает, благосклонно разрешая продолжать игру.Потянувшись в очередной раз за карточкой, Ян недоуменно смотрит на надпись.?Поцелуй?, - гласит прямоугольный листок. - Ну что там? Ты как приведение увидел, - с любопытством тянется за карточкой Зэн. Вынимает из пальцев, коротко смеется. – О, все-таки она выпала. - Но ведь это не… - растерянно смаргивает Ян.- Мне захотелось пошутить. Выполнишь? Ян некоторое время молчит. И – согласно кивает.- Тогда поцелуй так, как тебе захочется, - разрешает Рю. – И закончим на этом сегодня.Приходится снова обойти рабочий стол Повелителя геноцида. Ян медлит, наверное, слишком долго, не решаясь навязать разрешенное действие. - Ян.Собственное имя звучит как понукание. Янцзу наклоняется, настороженно прижимаясь губами к губам соперника по игре. Давит, приоткрывая рот и вынуждая сделать то же самое Зэна. Его так необычно… пробовать. Ян понимает, что ему делают необъяснимый аванс, пусть и лестный, но ничем не обоснованный. Он еще раз касается кончиком языка уголка рта Зэна и выпрямляется.А тот жмурится и неторопливо облизывается.- Как интересно, Ян. Ты уже когда-то целовался с мужчиной?- Нет.- Надо же. Я первый?- Да, - кивает Ян. Ему, в общем-то, не противно. Хотя казалось… - А тебе уже кто-нибудь говорил, что ты… весьма интригующе целуешься?- Нет.Ян отходит на шаг и садится на край стола. С ним вообще на эту тему никто никогда не разговаривал. Женщины боялись и были готовы угодливо стелиться перед наследником Байше, мужчины Янцзу никогда не интересовали. Кроме Фейлона, конечно. Но прикасаться к младшему брату давным-давно запретил отец.- Хотел бы так целовать своего младшего брата?Ярость захлестывает уже в который раз. И Ян уже не может ее сдержать.- Фейлона… я целовал бы иначе, - хрипит похоть.- Как же?Не осознавая, что делает, Ян вздергивает смеющегося Повелителя геноцида за лацканы пиджака, прижимает к стене. Впивается в губы – кусает, давит, изнасиловал бы языком, разожми Рю зубы. В скулу резко бьют костяшки пальцев. Не очень больно, но отрезвляюще. Ян замирает.- Виноват, - сознается отползающее вожделение.- О собственности необходимо заботиться, - наставительно повторяет Зэн. Ян не отходит, но опускает голову, признавая свою оплошность. Ярость плещется у горла. Ударить бы… - Ты восхитителен в бешенстве, - признает Повелитель геноцида. – Невозможно контролировать, я прав?- Да.- О. Я помогу тебе. Ты можешь сломать что-нибудь в этом кабинете, - разрешает Зэн. Выжидает несколько минут, рассматривая окаменевшее, безумное выражение лица аристократа. – Нет? Хорошо. Ты можешь порвать на мне одежду. Хочется?Пальцы Яна, скрючившиеся, побелевшие от напряжения, вцепляются в черную рубашку. Резкий рывок – пуговицы отлетают на пол. Ян весь – злобное желание причинять боль. Уничтожать. На лацкане пиджака сжимается кулак.По скуле Яна снова бьют костяшки пальцев.- Нельзя, - спокойно произносит Зэн. И неторопливо снимает белоснежный пиджак. – Ты уже угробил рубашку. Вот и играй с ней. Ян хрипит. Клочки черной ткани медленно падают на пол – он не спешит, отрывая по маленькому кусочку. А его и не торопят. И не останавливают.Пока Янцзу не останавливается сам. Рю Зэн начинает смеяться.- Я буду учить тебя, - сообщает он, избавляясь от остатков того, что совсем недавно было красивой рубашкой. – Тебе ведь только отдавали приказы, Ян? От тебя требовали беспрекословного подчинения, наилучшего выполнения?- Shìde, - выдавливает Ян. - На японском, - снова стукают по скуле пальцы Зэна.- Да.- Я тоже буду требователен, Ян. Но я буду обучать тебя, - обещает Повелитель геноцида. - Ты?...- Сомневаешься, что у меня получится? – Рю привычно саркастичен и язвителен. – Зря. Ян вздыхает – продолжительно, прерывисто. - Я должен попросить об этом? – интересуется он, уже заранее соглашаясь с требованием.- Зачем? Ты собираешься просить то, что я тебе уже обещал? - качает головой Рю. – Мы не в семнадцатом веке живем. И даже не в девятнадцатом, чтобы ты на коленях просил меня об обучении. Достаточно сказать ?спасибо?.Ян снова опускает голову, отступает к столу, тяжело на него опирается.- Да… спасибо, - эхом отзывается бывший наследник Байше.Черные клочки рубашки на полу кажутся ему похожими на клочки той ярости, которая день за днем топит его сознание. Единственное отличие – сегодня его провели по всей вспышке безумия жестко и уверенно, не давая наделать глупостей.