18 (1/1)

Ники и Кей вернулись поздно вечером, Туу-Тикки уже даже начала волноваться. Грен ее успокаивал:— С Ники Кей. — Вот именно, — вздохнула Туу-Тикки. — А Кей тот еще траблмейкер.— Откуда ты знаешь?— Тави и Тами рассказывали. Они с ним больше дела имели. И твой Старший тоже, он его учил на рояле играть. Грен покачал головой. Кей и рояль? А впрочем, Эшу, будучи из того же Дома, что и Кей, научился же играть на рояле — значит, рояль там был. Туу-Тикки уже полила цветы и вымылась после этого, когда во дворе заурчал байк. Грен выглянул на крыльцо. Кей и Ники. Причем Ники на велосипеде и с рюкзаком. Когда они оба шагнули на крыльцо, под свет фонаря, Грен посторонился, пропуская их в дом. Волосы Ники, выбивающиеся из-под велосипедного шлема, были удивительно красивого оттенка. Но вот чем, интересно, набит изрядных размеров рюкзак?— В общем, так, — заявил Кей, втаскивая байк в гостиную. — Я вам тут больше не нужен. Что мог, я показал, а дальше сами. Мне развлечения Ники по возрасту не подходят. Ники хмыкнул, скинул рюкзак на пол и разулся. Он фонил физической усталостью, удовольствием и неутихшим любопытством. Похоже, ему понравился город. Грен был этому рад. Гинко город не пришелся по душе, он вообще не любил города, и Грена это огорчало. Сидхе или там не сидхе, Грен был горожанином до мозга костей и успел полюбить Сан-Франциско. Кей, пока Грен размышлял, подкатил байк к зеркалу и ушел зеркалом вместе с машиной. Что было по меньшей мере странно — что бы ему не уехать Дорогой? По дому соскучился?— Химера с возу — кобыле легче, — сказала Туу-Тикки. — Химера подарил мне велосипед и снарягу, — сообщил Ники и принялся снимать шлем и защиту. Он успел переодеться и теперь был в футболке, велосипедках и спортивных носках, а в стойке Туу-Тикки разглядела велосипедные кроссовки.— Не тяжело было взбираться на холм? — спросила она.— Нормально. Весь город на холмах. Деньги я потратил, кстати. Ни Грен, ни Туу-Тикки не стали спрашивать, на что. В конце концов, они представляли, сколько стоит хороший городской велосипед и защита к нему. — Не, не на велик, — помотал головой Ники. — Студия сценической пластики. Шесть сотен в неделю. Завтра еду туда с утра. Будильник есть?— В мобильнике, — ответила Туу-Тикки. — Ок, сколько тебе еще нужно?— Столько же, — нагло заявил Ники и спокойно улыбнулся. — Без проблем, — ответил Грен. — Но до завтрака, думаю, терпит. Кстати, ты голодный?— Я ужинал. Да, я видел, в бухте виндсерфингисты есть. — Есть, но мы не в теме, — покачал головой Грен. — Вот если бы тебе были нужны местные ролевики...— Ролевиков мне дома хватило. Ладно, разберусь. Ночи!Ники собрал свои вещи и ушел наверх. Все следующие дни Ники уходил утром, сразу после завтрака, и возвращался поздно вечером, иногда — заполночь. И ему было хорошо. Так хорошо, что волны его эмоций расходились по всему дому. Он соблюдал правила и не тащил в дом новых приятелей, но они явно были — уже на следующий день после отбытия Кейджиро Ники принес такую телесную удовлетворенность, что его дневные — или вечерние? — занятия стали очевидны. Кажется, Сан-Франциско выдал Ники все, что Ники только мог у него взять. Впрочем, в воскресенье всю первую половину дня Ники провел дома. Он освоил новый ноут, Туу-Тикки залила ему на читалку всю свою цифровую библиотеку, так что Ники не скучал. Однако перед обедом ему позвонили, Ники на скудном, но достаточно правильном английском договорился о встрече, вызывал такси и уехал, чтобы вернуться только в два часа ночи. С кем он успел скорешиться, где и каких развлечений искал, Туу-Тикки и Грен не интересовались: у Грена вовсю шла подготовка к очередной игре, а Туу-Тикки часами осваивала гитару, делая перерывы только для того, чтобы поплавать в бассейне и побродить по саду. В середине следующей недели Ники начал уходить рано утром. Завтрак себе он готовил сам, сам мыл посуду, брал велосипед и куда-то уезжал. Как-то вечером, не слишком поздно, он вернулся довольный, с сияющими глазами, пропахший морем, с шевелюрой, похожей на всклокоченную веревочную швабру. — Виндсерфинг, — объявил он, падая в кресло. — Весь день в бухте. Ну и холоднющая же у вас вода! Тикки, дай мне телефончик того салона. И денег на него, ага?Туу-Тикки дала ему визитку салона и пятнадцать полусотенных купюр. Денег на развлечения Ники ей было не жалко. Да и потом, он же гость. Ему полагается. После тех сумм, в которые обошлось лечение Гинко, развлечения Ники были очень и очень дешевы. Правда, ей было интересно, где он взял — или с кого снял — костюм для виндсерфинга. Но спрашивать Ники об этом она не стала. Она вообще не спрашивала, где он был и что делал, хотя духи исправно, без запроса, докладывали ей, что появляется в комнате Ники — одежда, обувь, косметика уходовая и интимная, какие-то мелочи вроде продвинутых расчесок для волос. Туу-Тикки и рада была бы этого не знать, но у духов было свое мнение о ведении дома. Правда, только мнение. Приказы они выполняли исправно. Ники отдыхал в Сан-Франциско уже две недели, когда Грен как-то вечером сказал Туу-Тикки, прервав ее чтение ?Эогана О'Салливана?:— Наш гость с каждым днем становится все более и более живым, ты заметила?— Думаю, его занятия тому способствуют. — Ты о ежедневном сексе?— И о нем тоже. Все это дела очень простые и плотские. Из тех, что привязывают к тварному миру. — Я не совсем это имел в виду, но ты права. Жаль только, что он не слишком рвется с нами общаться.— Он человек, а мы сидхе. О чем бы мы говорили? — О том, что я каждую ночь играю ему возвращение в мир живых?Туу-Тикки покачала головой:— Не думаю, что ему стоит об этом знать. Ники правильно выбрал себе занятия и круг общения. Мы слишком не от мира сего, Грен. За Ники прибыли в первый вечер новолуния. Он только вернулся из салона, где обновил прическу и маникюр, когда во дворе низко заурчал тяжелый байк. Туу-Тикки выглянула посмотреть, кто приехал, и встретилась взглядом с невероятной красоты женщиной, слезавшей с трайка. Женщина была высокая, сильная и стройная, с длиннющей каштановой косой и яркими зелеными глазами. Что-то в ее лице указывало на Россию, и Туу-Тикки, спросив:— За Ники? — не удивилась кивку. Зато явно и открыто удивился Ники. — Юла! — сказал он. — Ты по мою душу?Юла достала из кармана губную гармошку и быстро проиграла несколько тактов согласия. — А как ты узнала?Юла сыграла что-то смутно знакомое. — Ну... — начал Грен. — Я рассказывал о тебе своему среднему брату и его супругу, Дэну. Дэн — навигатор со Звездочки. Через Звездочку много кто проходит. Наверное, кто-то рассказал. Юла кивнула и сыграла согласие. — Ну вот, — улыбнулся Грен. — Все просто. И решает проблему возвращения, потому что Кей так и не обсказал мне маршрут. — Ага, — Ники задумался. — Значит, мне паковаться. Губная гармошка прогудела припев из ?Пути домой?, но Юла махнула рукой — мол, завтра. Она была пропылена после долгой дороги и явно устала. — Наверху есть спальни и ванные комнаты, — сказала ей Туу-Тикки, — а через час будет ужин. Хватит времени упаковаться и попрощаться. Ники, оставь только телефон и зарядник, тебе они дома не пригодятся, а нам еще понадобятся, я думаю. — Бумажник? — спросил Ники.— Оставь себе вместе с содержимым. Ники хмыкнул — похоже, содержимого в бумажнике было больше, чем просто пара десяток. Да и сам бумажник из буйволовой кожи ему нравился. — Ноут, читалка?— Забирай с собой. И велосипедную снарягу тоже. Я бы тебе и велик предложила забрать, да только как его к трайку приделать?— Велик у меня дома есть. За снарягу — спасибо. И Ники бегом поднялся в свою комнату. Юла, величаво кивнув, ушла за ним. Уехали они утром — солнце только-только выползло из-за гор. На трайке нашлось место прикрепить плотно набитый рюкзак Ники. Туу-Тикки выдала им с собой еды, воды и холодного чаю и постояла на крыльце, глядя, как трайк выкатывается за ворота, поворачивает направо и почти сразу тает в утренних лучахГрен вышел на крыльцо, обнял Туу-Тикки. — Мне будет его не хватать, — сказала она. — Странно, но правда. И как раз-таки Ники вряд ли придет к нам снова. — Ощущение, что ты сделала что-то значимое для него? — спросил Грен.— Мы сделали, Грен. Мы. И немного ностальгии по России. Но это как раз пройдет. — А я иногда скучаю по Альба-сити, — признался Грен, увлекая Туу-Тикки в сад. — Посидим под деревьями?— Давай. Они устроились под начавшими наливаться мандаринами. Духи принесли Туу-Тикки табак и трубку, и она закурила. — Ты не думал наведаться туда? — спросила она. — Навестить родных?— Я думаю об этом, — кивнул он, — но очень не спеша. То, что я им не нужен, полбеды. Я это давно знаю и уже свыкся. Не болит. Но ведь и они мне больше не нужны. Я скучаю по городу. Даже не так — по своей юности. Я не чувствую себя старым, даже зрелым не чувствую, но...— Я понимаю, — она погладила его по руке. — Надо отпустить того мальчика, который родился и жил на Марсе?— Пожалуй, — согласился Грен. — Попрощаться с ним.