2 (1/1)

Она была прекрасна. Изящные обводы, невероятной красоты резьба, мерцающие струны, серебряные колокольчики, и сама древесина — перламутрово-белая с лиловыми прожилками, словно на ее изготовление пустили старую, доросшую до размеров дерева сирень. Туу-Тикки мысленно поздоровалась с ней. Арфа отозвалась тихим гулом, словно шмель задел басовую струну. Она стояла посреди гостиной, а рядом лежала большая собака какого-то сиамского окраса — шкура цвета топленых сливок, а морда, уши, лапы, хвост и полоса вдоль выступающего хребта — цвета темного шоколада. Глаза у собаки были зеленые, как у кота, но зрачки обычные, круглые. Волнистая шерсть на хвосте, груди и лапах, гладкая морда, острые лисьи уши. Собака тяжело дышала, высунув язык. Ошейника Туу-Тикки не заметила. Кто-то из эльфов? Явно эльфийская арфа, собака — не дорожная и не человеческая. Но — электрический свет? Или это духи включили? Хотя эльфы достаточно хорошо видят в сумерках, а от камина достаточно света. Туу-Тикки огляделась в поисках гостя. Заметила побитый рюкзак с эмблемой местного магазина туристических товаров и прикусила губу. Ненадолго закрыла глаза — и тут ее обняли. Запах был знакомым и в то же время чужим, эмоциональный фон — тоже. Она уткнулась в пахнущую травами и древесным соком куртку и совсем по-детски зажмурилась, тоже обнимая и чувствуя под пальцами замшу куртки, жесткую кожу и металл пояса, быстрый стук сердца у щеки. — Я вернулся, — тихо сказал Грен. — А тебя нет. Я так испугался, но потом почуял твой табак. — Я была во дворе, — пробормотала Туу-Тикки, не открывая глаз. — Как зовут собаку?— Кай. Года три назад он решил, что я в нем нуждаюсь. Странная прихоть для эльфийской борзой, но с ними не спорят. У него изменился голос. Стал глубже и выразительнее. Изменился запах — теперь от него почти не пахло человеком. Но нервничал он совершенно отчаянно.— Если ты выставишь меня за порог, — начал он, — то будешь в своем праве. Я потерял счет времени. Почти обо всем забыл. Она тихо засмеялась.— Насколько я знаю, это нормально для того, кто ушел в Волшебную Страну. Ты нашел, что искал?— Да, — сказал он и уже увереннее добавил: — Да, нашел. — Собаку и арфу?— Не только. Я все тебе расскажу. Она немного отстранилась, подняла голову, оценивая изменения. По две пары косичек уходят к затылку от висков. Золотистый загар, очень слабый. Кажется, радужка стала больше и еще синее. Изменилось выражение глаз. На рубахе под распахнутой курткой какие-то украшения, металл и камни. Уши проколоты — по три-четыре сережки в каждом. На шее часто-часто бьется жилка. — Устал? — спросила Туу-Тикки. — Ты с дороги, да еще с арфой. Верхом?Грен покачал головой и засмеялся. — Я не решился выйти на Дорогу с большой арфой. Зеркало. Я научился открывать зеркала. Оказывается, достаточно желания. — Сильного желания, — уточнила Туу-Тикки. — Да, — согласился он. — Если бы ты знала, как хорошо почувствовать себя дома!Она вопросительно подняла левую бровь. — Да, — подтвердил Грен. — В Ллимаэсе я не чувствовал себя дома ни разу за все эти годы — пять, семь... не знаю.— А тут десять месяцев прошло, — зачем-то сказала она и поймала волну его радости и облегчения. — Хочешь чаю?Грен помотал головой и она заметила, насколько длиннее стали его волосы. — Я принес вина из трав Ллимаэса, — объяснил он. — Выпьем за встречу?И щелкнул пальцами, приказывая духам принести бокалы. Они устроились на полу возле камина, друг напротив друга. Туу-Тикки расстелила по полу юбку, Грен скинул куртку, оставшись в темно-голубой рубашке странного кроя, но не стал снимать сапог. Бутылка из матового узорчатого стекла была запечатана воском. Грен аккуратно снял его и налил прозрачно-зеленое, чуть пенящееся вино в два бокала. Протянул один Туу-Тикки, второй взял сам. Посмотрел сквозь вино на огонь, плеснул несколько капель в пламя и сказал:— Я хочу выпить за тебя. За верность, и постоянство, и... — он замялся, но они не слишком нуждались в словах. Она поняла и так. Туу-Тикки пригубила вино, облизала губы, а потом начала пить медленными глотками. Вино из Ллимаэса было легким, горьковатым, в нем совершенно не чувствовался алкоголь, зато травы... она не бралась определить, что это за травы и сколько их. Однако предчувствовала, что послевкусие останется с ней надолго. Грен пил и смотрел на нее, как жаждущий на воду. — Я не понимал, как соскучился по тебе, пока не вернулся, — признался он. — Не до того было? Он опустил ресницы. — Не до того. Год в Дороге, а потом — острова. Ученичество. Вчера закончился срок. — Как-то быстро для долгоживущей расы. — Я же полукровка, — объяснил он. — Что-то можно воспринять, только если с рождения там воспитываться. Многим вещам меня и не пытались учить. Кай подошел к ним, лег мордой к огню, положил морду Туу-Тикки на колени. Она погладила собаку по невесомой шелковой шерсти. — Надо будет придумать легенду о породе, — сказала она. — А то нас вопросами замучают. — Кай может не покидать большого ситтина. — А ветеринар?Грен задумался, вертя в пальцах бокал. — Об этом я забыл, — сказал он. — Самая обычная эльфийская борзая, насколько они могут быть обычными.— Это мир людей, — мягко напомнила Туу-Тикки. — Большой ситтин велик, но нельзя же в нем замкнуться. Ладно, Кай, будешь салюки-бридом. То бишь аборигенной арабской салюки. Тебе в самый раз. — Они вроде кареглазые? — уточнил Грен. — Не бывает же собак с зелеными глазами?— Не бывает. Но бридам не обязательно быть образцами экстерьера. Я сделаю документы. Эндрю мне не откажет. Он вообще не умеет отказывать, сколько я заметила. Так кто ты теперь? Эльфийский менестрель?— И лучник, — кивнул Грен. — Там это как вождение автомобиля в США. Обязательный навык. Ну и по мелочи — немного ювелирного дела, немного травничества, пение, разговор с растениями и водой... Понимаешь, на островах почти нет смены времен года и все время что-то цветет. Не то чтобы вечная весна, но на первый взгляд похоже. Время пролетает совершенно незаметно.— А как ты нашел себе учителя? В Ллимаэсе так легко берут в учебу полукровок?— У деда взыграло чувство чести, — улыбнулся Грен. — У деда по отцу, я имею в виду. — То есть тебе удалось найти кровную родню? — изумилась Туу-Тикки. — Повезло, — Грен кивнул. — Лин еще в начале нашего пути говорил, что видел кого-то на меня похожего. Оказалось — дед. А прадеда нет, поэтому отец и стал бродягой. — Ты его видел?— Нет. Он не возвращается в Ллимаэс. Понимаешь, учит ребенка не отец, а дед, и...— Я поняла. Это разумно, наверное, при настолько долгой жизни. Кстати, насколько?Грен пожал плечами. — Они не считают лет. Лэи — арфист, не музыкант, то есть не только музыкант. В первую очередь мастер. Так что учителя для меня он нашел. А сам учил всему остальному. Правда, не доверил мне изготовить лук, но стрелы для себя я делаю сам. Туу-Тикки оглянулась в поисках лука. — В кабинете, — объяснил Грен. — А ты? Ты пошла учиться?— Нет, — покачала головой Туу-Тикки. — Я нашла клинику, где принимают без страховки и берут наличные. Какой-то минимум первой помощи я умею, но в остальном лучше обратиться к специалистам. Сменила машину, вступила в клуб вязальщиц, гостей принимаю понемногу. Если придет совсем уж не человек, которому нужна врачебная помощь, через камин можно позвать лекаря с Дороги. Правда, не случалось пока. Мало было гостей. Тами и Тави делятся опытом, это тоже кстати. Эшу и Дани зачастили в гости, может, завтра придут. Эшу — хулиганье страшное. — Ну это же Эшу, — улыбнулся Грен. — Я их видел?— Кажется, нет. Дани — это брат Дэна. Из параллельной реальности. — Тоже киборг?— Да. А Эшу — кузен Йодзу, тоже из Народа Зверя. Первый Дом и все такое. Кстати, Эшу говорит, что этот дом создан для того, чтобы в него могли умирать. — И возрождаться. Я знаю. По Дороге уже прошел слух. — Угу, Эшу и Хаору изрядно постарались, чтобы ситтин работал именно так.— И что, приходят?— Знаешь, да. Редко, но метко. А ты теперь еще и дорожник?Грен задумался. Разлил по бокалам еще вина, подождал, пока Туу-Тикки отопьет. — За нас, — сказала она, салютуя бокалом.Грен улыбнулся и повторил:— За нас. Пожалуй, да. Не как Лин, но так мне и не надо. И знаешь, если сюда приходят умирать, то моя арфа будет очень кстати. — А о чем она? О смерти или о возрождении?— О чем я захочу, — пожал плечами Грен. — Зависит от ситуации, — он задумался. — Знаешь, так странно: в Ллимаэсе я полгода отвыкал от человеческих речевых оборотов, и вот — они снова на языке. — Потому что мы говорим по-русски, — объяснила Туу-Тикки. — Какой язык, такие и слова. Уж в Ллимаэсе, я думаю, ты не по-русски говорил. Грен покачал головой. — Я выучил язык, пока был на Дороге с Лином. Так что ты права. Все дело в языке. Я люблю тебя.— Я знаю, — кивнула Туу-Тикки.— Ты не винишь меня в том, что я тебя оставил?Некоторое время она молчала. — Нет, — наконец сказала она. — Пока ты был сидхе-подростком, ты бы все равно не мог быть со мной. Такой возраст. Тебе надо было уйти, чтобы повзрослеть. — Она вскинула руку, останавливая готовые вырваться у него слова. — Женщины-сидхе взрослеют совершенно иначе. К тому же я старше тебя, и намного. Это сгладится через пару десятков лет, но пока еще имеет значение. Моя обезьяна умерла намного раньше, и я научилась жить без ее истеричного визга в собственной голове. И потом, Грен... мы истинная пара. Я достаточно насмотрелась на своих сестер и твоих братьев. Что бы мы ни сделали, мы не сможем не принять друг друга. Никакие различия на это не повлияют. — Нам понадобится время, чтобы снова привыкнуть друг к другу, — вздохнул Грен. — Ты переменилась, и я переменился. Все сначала.— Не все. Но многое. Например, у нас теперь есть собака. Кай, тебя надо выгуливать?Кай поднял голову, шевельнул хвостом и снова устроил морду у Туу-Тикки на коленях.— Надо, но без поводка, — перевел Грен. — В границах большого ситтина, разумеется. А где коты?— Ушли промышлять бабочек, — сказала Туу-Тикки. — Киану где-то раз в неделю притаскивает нетопырей. У тебя сейчас утро, день или вечер?— Ранний вечер. А который час здесь?Туу-Тикки указала на часы. Стрелки замерли на половине девятого.— Совсем отвык от точного времени, — признался Грен. — Интересно, я еще не разучился водить машину?— Завтра проверишь. И почту завтра проверишь. Все завтра. — Устала?— Хочу лечь. — Туу-Тикки допила вино, спихнула собачью голову с коленей и скользнула к Грену. Села рядом с ним, уютно устроившись под рукой и сказала: — Вместе с тобой. Остара сегодня. Самое время кормить духов. В нее ударило волной такого желания, что голова закружилась. Она погладила Грена по колену. — Ты имеешь в виду то, о чем я подумал? — покрепче обнимая Туу-Тикки, спросил Грен. Она улыбнулась. Он рассмеялся. — Два эмпата, да, — сказал Грен. — Я помню. Он легко поднялся, подхватил ее на руки и, бесшумно ступая в мягких сапогах, пересек гостиную и поднялся по лестнице. Кай некоторое время смотрел на огонь, потом подлизал последние капли вина из бокалов, нашел на кухне кошачью миску с водой и долго лакал из нее. А после вернулся в гостиную, вальяжно раскинулся на диване и принялся смотреть на танец ликующих духов.