Глава 22: Желания и прихоти (1/1)

Никиша вдруг фыркает: – А ты жестокий.Но не отстраняется – наоборот – льнёт ближе.Это похоже на видение.Его лицо – серьёзное, и в то же время где-то в уголках, на кончиках лицевых мышц, затаилась пугающе-шалая нота.И кого я только что спустил с поводка?Моя рука у его уха, и когда я собираюсь её отнять – прижимает своей ладонью.Чувствую, как она дрожит от чего-то скрытого, глубоко таящегося на задворках подсознания.Продолжая говорить, Никиша почти перетекает на мои колени.Не вижу в этом ничего противоестественного – Сонька часто мостится подобным образом. Однако…Что-то в этом всё-таки есть.Голос шепчет и струится из губ мальчонки в моё воспалённое сознание: – Кто ты сейчас? Я не знаю тебя. Всего день, и ты – чужой. Тот же, но чужой. С тем у меня не было шансов. А в кого ты превратишься завтра, оборотень? – Ты перечитал книжек, – хмыкаю. – Нет, это ты читал их слишком мало, – замолкает, кажется вспоминая, и что-то насмешливо цитирует: – Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому*. – Я не изменял себе, – на автомате парирую.И лишь секундой позже понимаю – это чистая правда.Только не сейчас. Никогда раньше я не был верен себе больше, чем сейчас. – Тогда поцелуешь меня? – с праздным любопытством. – Это твоё желание? – Я не настолько мелочен. Просто хотел узнать твой ответ.Сутулится, чтобы коротко поцеловать мою открытую шею. Обнимая мальчишку, откидываюсь назад – на спинку дивана. А он порывисто поднимает голову и неожиданно жестко тонкими, но сильными пальцами до боли сжимает мой подбородок. Смотрит ясно, прагматично сфокусировав зрачки, и так же требовательно произносит: – Я хочу узнать это от тебя.Его действия больше забавляют меня, чем раздражают. Слегка дёргаю вниз проколотую мочку уха.Никак не реагирует – даже не морщится. – Что с тобой? – Я же говорил – дождь, – повожу плечами. – Не до такой степени. – Кто знает.Хочет что-то сказать – открывает рот. Закрывает его, тяжело выдохнув сквозь зубы; ужаленно отворачивается. Потом с ещё одним едва заметным выдохом расслабляется. И вся эта перемена – на моих глазах. – Расскажи мне. – Что? – Что хочешь. – Я умею рассказывать только сказки.Его взгляд смягчается – в нем начинают перешептываться тлеющие угольки. Пальцы проводят от подбородка до шеи, исчезая за затылком. Вторая рука Никиши покоится на моём плече, и вот он прислоняется к нему так, что я не могу увидеть его лицо.Недолго припоминаю подходящую сказку – слова сами начинают складываться в предложения, а из них – в целую историю. В них царят все эти персидские шахи, отважные витязи, храбрые принцы и не менее храбрые прекрасные принцессы.Они спасают друг друга, отдают жизни, чтобы воскреснуть и провести вместе вечность – ту вечность, которая проходит в чьём-то воображении или живом детском сне.Рассказываю, пока не слышу мерное сопение над ухом.Сначала удивляюсь – надо же, это непостижимое создание умудрилось заснуть так просто, хотя не более получаса назад метало молнии и требовало ответить за все мелкие и не очень грешки.Гляжу на часы – впрочем сегодня могу прийти пораньше – быстрее справлюсь, а то, чую, нас опять ждёт весёлый занимательный аврал.По привычке осторожно, чтобы не разбудить, поднимаю мальчишку на руки и пытаюсь сориентироваться, где здесь его комната.Мда, по весу его с Сонькой, конечно, не сравнишь.Кажется, угадываю с первого раза – где ещё может храниться такое несусветное количество книг? Они везде – на кровати, на столе, на полках, шкафах, на полу и подоконнике. Сложенные стопками и по одной, с закладками в разных местах, старые, потрёпанные, с потускневшими потёртыми корешками и совсем новые в блестящих красивых обложках. Большие, маленькие, толстые, какие-то буклеты, журналы – тоже о книгах, на светлых обоях ничего, кроме ковра и запихнутой в рамку картины с погибающей от землетрясения цитаделью.Если бы не книги, комнату можно было бы назвать безлико-обычной: одно большое окно, прикрытое шторой и гардинами, кровать, гарнитур, комп с приличным монитором.Кроме книг на письменном столе – карманный фонарик и гора полупустых чашек кофе.Кладу мальчишку на кровать – у него бледный вид не спавшего несколько суток человека – чего я не заметил раньше.Едва отстраняюсь, глаза Никиши широко распахиваются. Он грубо хватает меня за рукав, до боли стискивая локоть. Выдаёт странную фразу: – Скажи, что ты не приснился мне, – после резко успокаивается, прикрывая веки. Своим обычным голосом продолжает: –

Извини, причудится всякое.Не знаю, что ответить, но, кажется, всё не так просто. – Уже уходишь? – Да, пойду, – засовывая руку в карман джинсов, второй салютую. – Тебе понравилась моя сказка? – Угу. Я видел её, – что он там видел, остаётся не до конца понятным, так как без дальнейших разъяснений Никиша меняет тему: – Кстати, о моём желании. Я давно хотел джина. – Это вроде я должен исполнить три твоих ?по щучьему велению?.Прищуривается нехорошо и почти расчётливо. Мгновенное перевоплощение – куда подевался тот испуганный сном мальчишка?В каком куске разбитого зеркала он спрятался?Приподнимается на локте: – Больше. Гораздо больше. Я хочу безотказного джина сроком на четыре дня. – Это не по правилам, – пробую соорудить уловку. – Правила придумывает тот, кто пишет сказку, – не поддаётся. – Моя очередь колоть веретеном чужие пальцы.Притворно жалуюсь: – Как сложно ты говоришь.Не реагирует: – Ты согласен?Прикусывая губу, поточнее примериваюсь во времени: – Нет проблем. Когда? – Четверг, пятница и эти выходные. – Ясно. Тогда… до встречи.Не отвечая, как-то без сил откидывается на подушку.Ухожу молча, обуваясь на босу ногу и так и не притронувшись к чаю.Бесшумно выскользнув из квартиры, останавливаюсь на последней ступеньке этажа.Устало облокачиваюсь на покрытую мелом подъездную стенку.Кто бы объяснил мне – что я творю?Мда, невесело спать на лавке, а потом попасть под дождь – правда, понимаю я это только сейчас. А ещё лучше пойму – завтра.Отряхивая куртку, спускаюсь на первый.Дождь хлещет как ни в чём не бывало.Чертов мерзавец.И тем не менее, пойду.Пора увольняться ПСЖ.Мой ненаглядный босс – славная женщина, наверняка будет в восторге.Flashback. – Стой на стрёме, – грозно шепнул один из старшаков.Илья раздражённо сплюнул: – Сам знаю.Джеки с Сашей скрылись далеко впереди. Двое их приятелей сейчас осторожно шарились в чужой хате.Илья сделал ещё одну затяжку и, выбросив бычок на асфальт, затушил его носком грязного кеда.Самая отвратительная повинность – шухарить хозяина хаты, как шестёрка, хотя можно было работать наравне – по очереди.Спустя полчаса Джеки первым спустился на подъездное крыльцо к Илье. Довольно потянулся и стрельнул у младшего сигаретку.Не торопясь закурил. – Хороший денёк, правда? – улыбнулся своей любимой акульей усмешкой. – Замечательный, – неприязненно буркнул Илья. – Закончили? – Почти. Всё, что можно унести в вещмешке – обязательно унесём. – А Саша где? – Телек смотрит, – простой ответ.Илья так и представил себе живописную картину: старшаки корячатся, обшаривая хату, а Сашка и в ус не дует, развалившись на полу и переключая каналы. – Наследили? – Обижаешь, – затяжка. – Мы даже разулись. В этот раз всё по-тихому. Да и дядечка богатый. Не сильно обеднеет, если мы его немного пощипаем. Найти б код от кредитки.Джеки прищурился, как объевшийся сметаны котяра.Затем он в секунду напрягся, кинул острые взгляды по сторонам. Втянул носом воздух и кивнул Илье: – Всё, валим. И быстро. Сбегай передай.Илья скривился, но побежал без лишних вопросов прямо на четвёртый этаж. На неприятности у Джеки нюх был отличнейший.Осторожно отворив дверь, Илья застал Сашу обувающимся. Его знаменитый мощный нож лежал на тумбочке рядом с хозяйским беретом и дешевым черным гребешком.

Он тоже почуял. А вот старшаки – нет. – Пошлите, – окликнул их Саша. – Щас, мы тут кой-чё охрененное нарыли, найдём зарядку и придём, – донеслось увлечённое с залы.Саша перекривился, взял нож и начал неторопливо крутить его в пальцах. С каких-то пор Илья понял, что этот жест означает нетерпение. И чем быстрее крутился нож, тем больше владельцу хотелось запустить его в предмет раздражения. – Если вы, ублюдки, сейчас же не закончите маяться хренью, я устрою вам ножевое, бля, ранение, – негромко, внятно произнёс.Он терпеть не мог за кого-то отвечать – особенно за нерасторопных придурков.Те, видимо, осознав, что угроза вполне реальна, нехотя вышли и тоже обулись. А выйдя аккуратно, не без помощи универсального ?ключика? затворили за собой дверь. Спускаясь, все, кроме Ильи, который и так был при полном параде, натянули рафатки и капюшоны.После нескольких подобных ходок ту свою куртку Илья поклялся надевать только на похороны.Утро едва началось – редкие прохожие, если таковые имелись, мало на кого обращали внимание. Джеки, видать заслышав шаги, успел незаметно скрыться, а остальные быстро и деловито промежутком минуты три вышли по одному.

Джеки продумал всё до мелочей.Илью отправили первым, хотя он хотел остаться до конца, затем пошли старшаки и, наконец, Саша. Тот, немного побродив, схоронился в соседском саду напротив подъезда и закурил. Густые кусты малины и широченное, непонятно какой породы дерево скрывало его от любопытных взглядов, одновременно предоставляя прекраснейший обзор.Спустя жалкий десяток минут, к подъезду подвалила модная ярко-огненная тарантайка. Владелец свежеограбленной хаты поставил свою табуретку на паузу, потом вышел и вальяжным шагом зашаркал к подъезду. У дверей обернулся, чтобы врубить сигналку.Освобождённо выдохнув, Саша отмер и окольными путями побрёл домой, пока не проснулись домашние.Выручку поделили почти поровну – Джеки, как организатору, досталось больше, но никто не протестовал – у него была больная мать, и все деньги, включая жалкую стипендию, шли на лечение.А ещё у Джеки был тёмный, по-настоящему тёмный взгляд, который если вперивался в чью-то сторону, тому хотелось незамедлительно молчать в тряпочку. Только на Сашу это, казалось, не действовало.Ну конечно, если тебе плевать – это уже призвание.Профессия, можно сказать.И неизменно своя доля шаманства, приковывающая внимание таких, как Джеки.The end of flashback.* – стих Заболоцкого