1 часть (1/1)

12 мая 1930 года. Ветхий и сумрачный БостонПасмурное небо сыпало редким каплями дождя, когда морской ветер крепчал над пустым заливом. Одиночество пропитало пространство вдоль берега, даже чайки оставили воздух, попрятавшись в куцые гнезда. Лишь пожелтевший от времени лист парил вдоль пустынных улиц: порывы гнали его сквозь руины и мосты с одного района на другой, и везде странник находил лишь тишину и полумрак. К полудню листок оказался на северной пристани, где ветер задул его в чью-то руку. Внимательные глаза оглядели гостя, точно увидев в этом визите знак.Ветер перемен дул с востока, старые кости ныли от крепнувших порывов воздуха, грубая плоть чувствовала усиливающуюся теплоту с моря даже сквозь ткань плаща. Хоть лицо неизвестного и было покрыто странной маской, можно было понять все его мысли через особую ауру, которую источает тело."Что-то разрушит некрепкий порядок выжившего города. Это нечто не обойдёт никого, надеюсь, что полная луна даст мне ответы. Предки, помогите мне, помогите всем нам..."*** Удушающую тьму едва сдерживала поднимавшаяся Луна, её бледные лучи освещали спокойный залив. Водная гладь, как никогда, порадовала бы любого моряка, однако, присмотревшись, можно заметить, как странное подводное течение нагоняло волны на восток, словно манило в ту сторону. Пугающая тишина нависла над морем, однако её скоро нарушил шлепок веслом, затем ему вторил другой, пока воду ни стал волновать гул от крупного мотора. В кромешной темноте нельзя было разобрать ничего, но было ясно, что морскую пену поднимает множество мелких судов и корабль побольше.Процессия двигалась странным маршрутом, словно повинуясь какому-то неизвестному чувству, плыла, следуя подводному напутствию. Луна стремительно набирала высоту и почти дошла до центра небосвода, когда все причалили к острову, соблюдая строжайшую тишину. Дыхание собравшихся следовало интересному такту: оно то учащалось, то сохраняло мучительно долгую паузу. Толпа шла по едва освещенному пути к темной башне, вскоре она скрылась у её основания.***Пальцы ведомого неизвестным ощущением легко нашли нужные отверстия в старой кладке и отворили тайный проход. Собравшиеся уже спускались в кромешную темноту без какого-либо освещения, ступая точно на центр грубых ступеней. Люди долго шли вглубь породы, уходящей под дно залива, туда, где никогда не было живительного света солнца.Ступени резко оборвались, и сборище пришло в залу, слабо освещённую таинственным тусклым светочем. В этом хилом свечении едва можно было различить что-то, люди в плащах и капюшонах стояли плотно, будто слились в одну бесформенную стену плоти. Свет пытался пробиться к их лицам, но что-то душило, поглощало его, оставляя завесу тайны над этим братством. Эта зала представляла собой причудливый свод древней пещеры, вырезанной глубоко ниже морского дна. По её грубому полу излишняя влага скатывалась к центру, где в углублении лежал таинственный светоч. Источник света, как кварц, был полупрозрачен и белёс, но это не обычный кристалл, ведь вокруг него была особая аура, создающая впечатление благоговейного трепета перед чем-то могущественным и неизвестным. Почувствовав, что небесные тела близки к желаемому положению, сборище разделилось: одни последовали в темные глубины каверны, другие выстроились в интересную фигуру, напоминающую хтоническое нечто, ожидая часа. К светочу вышли люди, больше похожие на пленных, чем на рядовых членов странного общества. Вокруг босых узников ходил один из сборища, что у него в руках нельзя было различить, но по знатному блеску ясно, что этот предмет сотворён из благородного металла. Из драгоценности струился пар, как из чаши с благовониями, но травы в нем были особенными, их эфир одурманивал всякого, кто вдохнет его дьявольски сладкий аромат полной грудью. Будучи в цепях ведьминских растений, пленники повиновались каждому слову, ибо на глазах их была пелена, а в разуме туман. Вскоре из тени вернулась остальные, они принесли с собой музыкальные инструменты: дудки, трещётки, бубны и тамтамы аборигенов; вьеллы, колокольчики, цимбалы и флейты европейцев. Музыканты встали в ужасную фигуру, готовые исполнить бесовской ритуал, — худшую из мерзостей. Прелюдия перед грехопадением окончилась, в светоче разразился разряд черной молнии, ознаменовавший начало игры.***Первым вступил хор: несколько сектантов пело шепотом что-то неразборчивое, затем к ним подтянулось ещё столько же, пение стало громче, но от того не более внятным, после пары минут весь зал крикнул длинную неизвестную фразу. Теперь зазвучали инструменты: затянули грустный мотив вьеллы и трубы, но не долгой была тоска мотива — ударили тарелки. Этот громовой звук был знаком, и культист начал опаивать пленников отваром из сокровища, от вкуса этого пойла у них сводило челюсти, боль занимала всё тело, но они пили эту гадость. Когда один завершал часть с пленниками, тревожность плавно нарастала в мелодии, в игру вступили колокольчики с цимбалами, затем им вторил ряд флейт, пока не были готовы все очарованные. Они крепко взялись за руки и стали подпевать хору еретиков, что с каждой минутой вещал громче и праздностней. После второго удара тарелок, к одурманенным со спины заходил другой идолопоклонник в капюшоне, он вырезал лезвием из неизвестного черного металла печень, это происходило невероятно быстро и точно, что говорило об огромном опыте искусника. Затем маньяк делал надрез на животе костяным лезвием, и кровь стекала по уклону к светочу, а между тем раненные продолжали песнопения, не замечая боли. Темп все стремительнее ускорялся и нарастал, смутная тревога смешалась с агрессией будущего боя, как начал свою партию барабан. Под эти напевы светоч из таинственной материи начал наливаться кровью, его излучение усиливалось, а свет становился багровым. Свечение заставило мрак сдать позиции, проявив древние глифы, коимм были исписаны стены, потолок и сам кристалл. На своде пещеры стала видна огромная карта звёздного неба, где неведомые созвездия занимали место привычных нам, когда небесные тела примут нужное положение то...Тарелки ударили третий раз, и пленники ударили в пляс, они заводили хороводы и индейские танцы. Композиция переменилась: её пропитал ужас и дикость, в ней кипела ярость, невиданная до сей ночи ненависть. Сборище застучало в тамтамы, затряслись трещётки, бубны, и воздух подул в трубы и дудочки, словно все люди вернулись на давно забытый племенной уровень. Если раньше нагромождение инструментов хоть как-то компенсировалось структурой мелодии, то теперь звуки стали постепенно заглушать друг друга. Одурманенные выкрикивали что-то и танцевали, как беснующиеся, от энергичных движений сосуды на их теле стали видны сквозь кожу и короткую шерсть, пот обильно капал с них, как и кровь. Вдруг тарелки встретились четвертый раз, а затем стали беспорядочно стучать целую серию, музыка превратилась в какофонию: в один момент все музыканты и певцы начали играть, пытаясь заглушить друг друга. Чудовищное настроение ужаса, страха, неуюта захлестнуло залу, и начался кровавый кошмар...Хаос, раскрепостивший тела, ввёл пленников в безумство, животная агрессия, дикость блеснула в их глазах, они за мгновение потеряли все человеческое, открыв новые горизонты силы. Одурманенные с хрустом вырывали друг у друга руки, выворачивали челюсти, раздирали животы, словно радуясь фонтанам бурлящей крови, выходившим из ранений. Очарованные неистово душили кишками таких же бедняг, как они, они ломали с треском ребра и рвали ещё бьющиеся сердца, поедая с аппетитом свежую плоть. Словно дикари, люди вгрызались в истерзанные тела убитых, использовали их как щиты или оружие, чтобы добить других. Ещё живая мерзость кричала, надрывая горло, что-то несвязанное, то, что не способен произнести человек в здравом рассудке. Их кровь кипела и пенилась на пути к стоку, где ужасный светоч выпивал людские жизни.Наконец из всей толпы несчастных остался последний живой, он, почти лишенный всего скальпа, чистая плоть на кости, ещё громче вопил то, что в ужасе выли другие, только его крик был разборчив обычному уху: Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху?Р’льех?вгах’нагл фхтагн!( Что означает: В крепости Р'льех под толщей вод покоится мертвый Бог Ктулху, ожидая скорого наступления часа ужаса! ). Когда он закончил свой истошный вопль, то выкрутил себе голову вместе с шеей во славу безумства!Почти сразу же за криком последнего пленника последовал другой: он не мог принадлежать человеку, рев нарастал, занимая сначала пространство пещеры, затем гул взмыл сквозь грубые ступени башни и, покидая мелкий остров, начал захватывать собой город. Древний, как порода под толщей вод, рык пролетел над всем пространством Бостона: не было ни одного угла, которого он бы обошёл, как и не было ни единого живого существа, что не слышало душераздирающий вой из глубин моря, этот шум невозможной громкости. Похоже, гвалт являлся призывом к новой части богомерзкого ритуала, так как культисты пали на колени перед ним. Мерзость явилась мгновенно: тьма из глубин каверны ползла к сборищу, едкий мрак душил свет, стремительно продвигаясь к цели. Вскоре темень стала вездесущей, и кристалл поблек, после недолгого молчания последовал хруст костей, затем он вторил с новой силой, теперь уже вся комната преисполнилась ломанием костей, сопровождавшимся грозным шипением и чавканием. Сатанисты молча ждали окончания Великой трапезы тьмы, готовясь читать новую хулу Творцу.Как только пир прекратился, тьма вернулась в глубь пещеры, оставляя светоч сиять. На месте трупов осталась лишь бледная пыль, но один кусок плоти остался —, опираясь на ребро кристалла, вырванная голова последнего выжившего выделяла одного из культистов, и он это сразу заметил. Пройдя к ней на коленях, капюшон притянул её за шею, оглядывая плоть. У головы был убран большой кусок сверху вместе с мозгом, это место занимала кровь. Он без колебаний выпил треть жидкости и затих, будто впадая в транс. Культисты сбоку вылили все содержимое головы на него и стали ждать...