Дьявол (Дитрих/Эстер) (1/1)

Пожалуй, Дитрих умел располагать к себе людей. Еще бы, ведь у него были Нити и редкий актерский талант, и всем этим арсеналом он умело пользовался. Как он мог изображать трепет верной дружбы, эту глупую жертвенность, беспокойство – загляденье! Не придраться. Да никому бы и не пришло в голову придраться – разве можно заподозрить за этим ангельской красоты лицом поистине дьявольский интеллект и бесчувственность по отношению к людям, которые для него не значили практически ничего, оставаясь мушками, трепыхающимися в ловко расставленных им паучьих сетях и даже не подозревающими об этом?Самое настоящее удовольствие – одна из немногих действительно правдивых эмоций, которые он испытывал – он получал, когда наблюдал за своими жертвами в тот миг, когда перед ними раскрывались все (или почти все) хитроумные тенета, расставленные им. Как же это, наверное, унизительно – осознавать, что все это время ты боролся с тем, кто не являлся тебе врагом, или сражался за то, что не было твоей целью! Дитрих улыбался, демонстрируя безупречно белые зубы, и едва ли не аплодировал себе самому ладонями, утянутыми в перчатки, тут же устраивая новую забаву. Ну-ка, что будет, если помахать у несчастных мушек перед носом надеждой? Побегут ли они за ней, доверчиво, словно псы за сахарной косточкой, следуя прямо в ловушку, которая должна будет стать финальным аккордом идеальной, выверенной до ноты пьесы?Побегут. Обязательно. Все.И последняя жертва тоже не стала исключением. Какая жалость, что и ей придется умереть.Она вообще его не разочаровала, признавался себе Дитрих. Она была действительно милой, живой, яркой и, черт возьми, трогательной. Он даже успел немного привязаться к ней – вот ведь незадача. А сколько боли было в ее искаженном горечью красивом лице, когда она узнала о его предательстве, сколько ненависти, смешанной с бессилием, плескалось в глазах, синих, словно бескрайняя гладь Дуная! И – неожиданно, но факт – она была единственной (не брать же в расчет Дюлу, которого он так просто и ловко обвел вокруг пальца!), к кому он питал интерес и… не исключено, что что-то еще?Милая, милая, глупенькая Эстер Бланшетт, революционерка, ненавидящая метоселян, вздумавшая устранить Дюлу – и не умеющая при этом даже толком стрелять! Сильная и слабая, тихая и истеричная, но неизменно заботливая и преданная. Ему, фон Лоэнгрину, преданная.И преданная им же.Снежинки опускались на ее алые волосы, тут же тая. Пугающая и в то же время завораживающая своими контрастами красота.Смятение в глазах, и столько вопросов, которые читаются на лице: где Дитрих? Что делать? И мгновенно изменившееся выражение после его появления – он не мог отказать себе в этом удовольствии, — за которым теперь теплилось одно-единственное слово: демон.-Ты хочешь узнать код самоуничтожения ?Звезды Скорби?? – улыбается Дитрих, наблюдая за ее реакцией; голос переливчато-тягучий, приторно-сладкий.-Пожалуйста, скажи мне! Я сделаю все, что угодно! – красная прядь промокших волос, кровавым росчерком поселившаяся на ее лбу. Слишком поспешно, слишком старательно…-Хорошо, — едва ли не мурлыкает Дитрих, поднося ладонь онемевшей Эстер к губам – издевательский жест, — Но следовало ли тебе говорить ?все, что угодно?? В таком случае, может нам опять… сыграть в куклы?Сколько всего он мог бы с ней сделать! Любой другой воспользовался бы шансом удовлетворить свои физические потребности, но у Дитриха есть Нити, и позабавиться с ними ему куда важнее и интереснее. Можно свести Эстер с ума диким коктейлем наслаждения и боли, можно просто одурманить…-Все, что ты сделаешь со мной сейчас, ничто по сравнению с твоим предательством! – зло и гордо кричит она, отдергивая руку.Так предсказуемо.-Ладно. Кажется, я немного переборщил, — глухо шепчет Дитрих, касаясь холодными губами ее податливо-мягкой щеки, — ?И огнем воссоздадим мы мир?, запомнила? Команда для самоуничтожения ?Звезды Скорби?.Эстер дергается, словно просыпаясь от долгого мучительного сна, и смотрит на него, отстранившегося, широко распахнутыми глазами, в которых отражается неверие и надежда. Фон Лоэнгрин ласково кривит губы: как и ожидалось, наживку она проглотила.-До свидания, Эстер, — поворачиваясь к ней спиной, бросает он через плечо, чтобы через пару мгновений исчезнуть из ее поля зрения, — И знаешь… То, что я люблю тебя – это не ложь.Последние слова ветер срывает с губ и уносит ввысь. Слова, возможно, слегка безрассудные и неожиданные даже для него самого. Ложь, как и все, что он говорил прежде; ложь, но не совсем.Бланшетт убегает прочь, в сторону замка маркиза Венгрии. Торопится спасти мир. Конечно же, она не знает, что продиктованная ей якобы команда самоуничтожения лишь изменит цель ?Звезды Скорби? с Ватикана на Иштван. Исправить что-либо уже не будет никакой возможности.-Это не ?до свидания?, Эстер. Это самое настоящее ?прощай?, — усмехается Дитрих. Кажется, ему даже немного жаль, что подаренная надежда окажется трагичным фарсом.Но, в конце концов, не стоит сожалеть; все получилось ровно так, как он и планировал. И разве может быть иначе, если надевать маску вестника света – обычное дело для дьявола?