Глава 11 (1/1)

Слава богу Анастасия Андреевна уже спала, когда мы вернулись. И в глубине души я был рад этому, потому что не знал, как бы я смог смотреть ей в глаза. Тимофей сразу ушел в свою комнату, а я заварил себе чай, и устроился на кухне. После случившегося мы не обменялись и парой слов. ? Я должен сматываться отсюда, – думал я. – Мне нельзя здесь оставаться. Но куда? Ай, все равно. Денег мне хватит на то, чтобы добраться, скажем, до Сибири и протянуть там месячишко. За это время весь этот ужас должен закончиться. Но, что… если нет? Я всеми силами отгонял мысли о Максе, тем не менее, они все настойчивее терзали меня. Ведь тогда в банке меня поджидали, а узнать где лежат деньги, эти люди могли только от него. Впрочем, не только. Предположим, у них есть нужные рычаги. Они проверили информацию о банках, и каким-то образом вышли на тот, где я снимаю ячейку. Почему нет? И Максим совсем ни при чем… Я позвонил ему и чуть не угодил в западню… Его телефон прослушивали, и похитители оказались гораздо расторопнее, чем он. Максим не позволил мне обратиться в полицию… Это же вполне понятно – он боялся за отца, ему же угрожали значимыми бумагами. Он сказал, что Слава умер в результате травмы, то есть, это я прикончил его табуреткой, и поэтому настойчиво рекомендовал забыть не только самого Славу и дом, где меня держали, но и все с этим связанное. Мой парень хотел меня защитить. Однако на самом деле Славу застрелили. И не обратить на это внимание охрана отца не могла, ведь они профессионалы. Вдруг по какой-то причине они не сообщили об этом Максу или он сомневался в правдивости моих слов и считал, что я как-то раздобыл оружие и убил парня.Любой из сих фактов в отдельности я более-менее мог растолковать, но вместе взятые они являли собою пугающую картину. Неужели Максим… ?Не смей, ты предал его, ты ему изменил, ты изменил ему с человеком, которого не любишь, которого боишься, презираешь, считаешь едва ли не животным, а теперь ищешь себе оправдания. Ну, я и мерзавец,? – в мыслях выговаривал я себе, в отчаянии качая головой. Я сцепил зубы и уставился в окошко. – Бежать, бежать, – неотступно билось в моем мозгу. Очень хотелось спать, но я боялся идти к себе, боялся попасться Тимофею на глаза, сидел и таращился в окно, пока он сам не появился на кухне. Прошел, выпил воды и взглянул на меня с усмешкой:– На боевом посту?– Что?– Вчера ты сидел в кресле, а сегодня…Я резко поднялся и прошел на террасу, Тимофей явился следом.– По-моему, это по-идиотски, – сказал он со своей неизменной усмешкой. – Смотри на вещи проще. В конце концов, Максиму совсем необязательно знать об этом. Он и не узнает, разве что ты сам не разболтаешь.– Я тебя ненавижу, – вполголоса сказал я.– Я догадываюсь, – со всей серьезностью ответил он.– Ни капли подобного. Ты даже представить себе не можешь…– Да неужто… Думаю, представить не так сложно. Не подхожу я тебе, да? Рожей не вышел, биография также подкачала. Стоит полагать, Слава в роли спасителя нравился тебе больше. Должно быть, вследствие того и схлопотал табуреткой.– Засохни, – шикнул я. – Все, что ты говоришь…– Все, что я говорю… – эхом отозвался он, подходя ближе.– Не смей, – отступая на шаг, сказал я.– В самом деле? – Он прижал меня к стене, неторопливо забираясь ладонями под мою майку. Я неожиданно ощутил его дыхание на своей шее, а следом влажные губы и испугался, что все повторится, как там, на реке.– Убери грабли, – сказал я зло, и страх придал мне силы. Я толкнул Тима в грудь, но это как будто не произвело на него никакого эффекта. – Убери грабли, – повторил я. Он засмеялся, глядя мне в глаза, а я, должно быть, спятил. – Чтоб ты сдох, выродок, – сказал я тихо. – Чтоб ты сдох. Ненавижу.Посмеиваться он перестал, правда, ухмылочка все еще держалась на его губах как приклеенная. Он отступил на шаг, и я решил, что он ударит меня, съежился под его взглядом и закрыл глаза, а когда открыл их, он уже вышел с террасы, хлопнув дверью. Я с облегчением вздохнул и сел на кровати, прислушиваясь.Раздались шаги под окнами, он завел машину, гудение работающего мотора стало удаляться. Я закусил губы, пытаясь справиться с эмоциями. Он уехал… Куда? Он единственный человек, который мог бы мне помочь, потому что знает, что происходит. Что я ему наговорил, для чего? Что это изменит? Его вины в том, что случилось, не больше, чем моей. Это я изменил, я… Так с какой стати я пытаюсь все свалить на него?Я вдруг вспомнил его взгляд и снова поежился. Не стоило мне с ним цапаться. Такие как он злопамятны. На благородного героя Тимофей ни капли не похож и как теперь поступит известно одному богу.?А что, если он прямиком отправится к моим врагам? – Я жалобно огляделся. – Бежать. Куда? Все равно… бежать?. Вместо этого я лег и накрылся одеялом с головой, давясь слезами. Мне было страшновато оставаться в этом месте, но покидать дом еще страшнее.Я лежал без сна, вздрагивая при малейшем шорохе, доносящемся с улицы. Несколько раз мне казалось, что подъехала машина. Я бросался к окну и вздыхал, никого не увидев, то ли с облегчением, то ли разочарованно.Тимофей явился под утро. Я, видимо, задремал, потому что услышал, что он вернулся, лишь когда хлопнула входная дверь. Он вошел, сел в кресло и начал не торопливо снимать одежду. Я приподнял голову от подушки. Было почти что светло, и я хорошо его видел. Лицо у него было хмурое, он взглянул на меня, подошел и буркнул:– Подвинься.Я спешно сдвинулся к стене. Он лег, повернулся ко мне задом и натянул одеяло на плечи.– Где ты был? – минут через десять спросил я. Голос мой звучал заискивающе. Я разозлился на себя за это, но что-то изменить было уже нельзя. Я кашлянул и повторил: – Где ты был?– К тебе это не имеет никакого отношения, – заявил он.Некоторое время я лежал, прислушиваясь к его дыханию, затем отвернулся к стене и от чего-то заревел, тихо, вжимаясь лицом в подушку, безумно боясь, что он услышит, но он не услышал.

Когда я проснулся, Тимофея рядом не было, и это, признаться, меня напугало. Я торопливо оделся, и пошел умываться, размышляя, чего мне стоит ждать от жизни. Как будто никаких перемен после вчерашнего разговора. Впрочем, может, перемены уже есть, просто я пока о них не знаю. В кухне Анастасия Андреевна чистила картошку.– Доброе утро, – сказал я.– Здравствуй.– Чем-нибудь помочь?– Огурцы в салат порежь, да садись завтракать. Мы уже ели.– Спасибо, что-то не хочется. Чаю выпью.Мы замолчали. Анастасия Андреевна стояла ко мне спиной, вроде бы всецело сосредоточившись на своей работе, и вдруг спросила:– Тебя Тимка от парня увел? – Я чуть было не раскрыл рот от удивления. Так она знает о его ориентации? Значит я не первый… Я кажется, покраснел, и не найдя что сказать, растерянно молчал.– Ясно, – вздохнула она. – Он, поди, не чета моему охламону…– Анастасия Андреевна…– Молчи. Не знаю, что у вас там, только вижу, что он тебе не пара – если и зацепил чем, надолго не удержит. Ты в душу лезть к нему не смей, ты к своему вернешься, а он… Не слушай меня, – совсем другим голосом попросила она. – Глупости болтаю. Не мое дело. Только ты меня пойми, сын у меня один и… – Она отвернулась, махнув рукой, а я тупо разглядывал узор на скатерти, не зная, что ответить, как объяснить ей. – На работу он не устроился? – вздохнула она. – Значит, врет, чтоб мать не расстраивать. Опять с дружками… Господи… не доведут они его до добра. Только разве он мать послушает. У меня хороший сын, – вытерев слезы, заявила она. – Хороший. Уж я-то знаю.– Конечно, – пробормотал я. Мы растерянно смотрели друг на друга, пока я вдруг не попросил: – Расскажите мне о нем.– Чего ж рассказывать, – пожала она плечами. – У него спроси.– Он со мной не откровенничает, – заметил я. Прозвучало это с неожиданной обидой.– Может, и правильно. Отучили его душу открывать.– Кто отучил? – спросил я, сам себе, удивляясь – мне-то что за дело?– Добрые люди, – усмехнулась Анастасия Андреевна, села на стул и посмотрела на меня с печалью. – Он хороший человек. Всегда таким был… и остался. Конечно, из тюрьмы он другим вернулся…– Из тюрьмы? – ахнул я, хотя чему ж удивляться, там ему самое место.Анастасия Андреевна нахмурилась.– Выходит, не знал… Сидел он. Дружку спасибо. Были дружки – не разлей вода. Тогда-то я и узнала что Тимоня у нас по мальчикам. Любили они друг друга. Вечно вместе. В армии вместе служили, а после армии Тимоша только на неделю домой объявился и к нему. Большие деньги стал зарабатывать, мне квартиру купил. Бог с ними, с деньгами, да и с квартирой… Дружок-то негодяем оказался, Тюня в тюрьму, а он живет себе припеваючи. Господь прощать велит, и я простила. А сын вряд ли. Характер не тот.– Как зовут дружка? – с внезапно нахлынувшим страхом спросил я.– Тебе зачем? – нахмурилась Анастасия Андреевна, встала, махнула рукой и заметила с досадой: – Зря я тебе рассказала. Он узнает, мне достанется, и правильно: не лезь не в свое дело.Я вышел на крыльцо в крайнем волнении. А что если… Зачем гадать, надо поговорить с Тимофеем. Зная его характер, нетрудно предположить, что разговаривать со мной он не станет. Но если догадки мои верны, выходит…