Глава 1. Пепел. (1/2)
So amazed how bright are the flamesWe are burning inEver smiled at the tragediesWe hold inside-Нас же поймают, Уилли! Казнят, убьют собственными косами, — смеется Грелль Сатклифф; из уголка его рта течет тонкая струйка чужой крови.-Неважно, — Уильям Ти Спирс слизывает рубиновую жидкость, целует красные губы.Их поцелуи – с солоноватым привкусом. Их реальность – горькая. Близость – сладкая.
Лишь бы добавить чуточку остроты.-Неважно? – Грелль легонько отпихивает Спирса и хитро смотрит в глаза. – Не верю, что ты можешь так думать. Где мой правильный Уилли? Верните его, сэр.
-Ты все еще многого обо мне не знаешь.-Жажду узнать все твои самые потаенные секреты, — Грелль тихо стонет, наслаждаясь грубостью и властностью, с которой Уильям срывает его одежду, ласкает его тело, делает его целиком и полностью – физически и морально — своим.***Со временем это становится привычным. Они уже не могут иначе – только с кровью, только после заданий, на месте смертей. Чем больше трупов – тем лучше.
Грелль любит убивать просто так. Уильям не понимает зачем, и получает в ответ лишь абстрактное ?скучно?. Но раз за разом покрывает диспетчера. Это несложно – дописать пару имен там, зачеркнуть несколько здесь. Его должность позволяет, его репутация прикрывает его самого.Иногда Уильям поражается сам себе – он всегда был идеальным работником, а сейчас так просто спасает от ликвидации того, кто нарушает основные обязанности жнецов. Страшнее – он нарушает вместе с ним.
Грелль Сатклифф безумен, и его безумие заразительно. Да и сам Грелль – Уильям так долго и так неизлечимо болен им.
Кажется, что Сатклифф использовал какую-то магию, околдовал Спирса. Уильям никак не может поверить в то, что все, что он чувствует – реально. Что ничто и никто не заставляет его хотеть Сатклиффа так, как никого и никогда. Обожать и ненавидеть, наказывать и поощрять, бить и ласкать, подчинять и позволять, учить и учиться.
Грелль раз за разом раскрашивает монохромный мир Уильяма, неизменно отдавая предпочтение красному. Уильям не испытывает особой любви к крови и трупам, в отличие от Сатклиффа, но тот адреналин, который он может получать только с Греллем, выдергивает Спирса из серости будней, растянувшихся на века. Чувство опасности вдруг превращается в наркотик. Уильяму нравится мысль, что у них с Греллем есть эта тайна. Они не просто любовники, но и сообщники. Играют против всех. Фишка игр — непредсказуемость финала. В этой игре все решено: они не станут победителями ни при каком раскладе. Интерес по крупицам извлекается из процесса.
Уильям боится потерять Грелля. Уильям вообще боится перемен в жизни. А постоянное наличие диспетчера рядом так близко стало чересчур привычным. Необходимым.
Грелль слишком яркий, одержимый свободой; казалось, он так и будет прыгать с места на место, не зная постоянства. Когда-то Спирс верил, что подобная связь способна будет удержать Грелля с ним одним. Сейчас Уильям не знает, как можно избавить Сатклиффа от себя. И как отпустить его самому.Ведь он понимает: Грелль прав. Рано или поздно их поймают. Они ходят по краю пропасти.
-Ходим? Как скучно. Нет, Уилл, мы танцуем, и это наш последний вальс. И если мы вдруг сорвемся, мы сорвемся вдвоем. Ты обещаешь? – рука с острыми красными ноготками неожиданно сильно сжимает запястье Уильяма. Только тогда Спирс понимает, что Сатклифф боится падения.
Но он – они – уже не могут остановиться.***Нас друзья, убитые горем,Со скалы развеют над морем.Ты пепел, я пепел.Игра заканчивается неожиданно. И пусть эта неожиданность была логической закономерностью, но осознание финала приходит не сразу. А приходя, бьет наотмашь. Страх не за себя, а за того, кого втянул в эту игру на смерть, кого не остановил, не смог уберечь – мысли их обоих сейчас схожи как никогда.
Еще час назад они наслаждались друг другом. Они будто заранее знали – все кончится так скоро. Уильям был странно аккуратен с Греллем и целовал его чаще обычного; Грелль отдавался отчаянно, как и подобает в последний раз.
Сейчас между ними грязный каменный пол камеры, а на запястьях – наручники. Уильям спокоен, Грелль дрожит — от страха ли, злости, бессилия – непонятно. Тишина в настоящем давит сильнее мыслей о грядущем будущем. Впрочем, это слово больше не имеет никакого отношения к Сатклиффу и Спирсу. Всё закончится здесь.-Как вы могли, Спирс. С Сатклиффом все было понятно еще давно, но от вас никто не ожидал подобного. Вы не только закрывали глаза на творящееся перед вашим носом, но и способствовали этому, — Уильям вспоминает слова начальника службы безопасности со странным удовольствием идущего на смерть.
После всего Ти Спирс готов признать, что оно того стоило.Уильям вообще никогда ни о чем не жалеет. И страх казни не является уважительной причиной для нарушения своего основного принципа.-Ненавидишь меня? – тихий, сбивающийся голос Грелля возвращает в реальность.Грелль. Его принципы остались скрыты от Уильяма, и волнение за диспетчера успешно претендует на основную и единственную эмоцию на ближайшие часы – сколько их еще осталось?-Никогда не прекращал тебя ненавидеть.-Вот как, — Грелль грустно улыбается, — за то, что рано или поздно мы окажемся здесь?-За тебя.-Я погубил твою карьеру и твою жизнь.-На самом деле ты так не считаешь. Иначе на твоих словах я получаюсь безвольным дураком, не способным сделать собственный выбор.-Ты не меняешься, Уилл. А казалось бы, что нахождение здесь способно любого довести.-А тебя? — вопрос не имеет смысла — все эмоции Грелля на лице. Но Спирс знает, как важно Греллю ими делиться, произносить вслух. Он перестает чувствовать себя одиноким.-Мне страшно, — Грелль вздыхает и прижимается лбом к стене. – Мне чертовски страшно.
-Я не хочу, чтобы ты боялся.-Если бы ты мог меня обнять, было бы легче.-Вспомни, как я это делал.Грелль не может вспомнить: страх перед неизвестным и неизбежным сводит его с ума. Если бы Сатклифф был здесь один, он бы в последний раз решил насладиться моментом со всем присущем диспетчеру безумием. Он бы отпустил ситуацию, поддался эмоциям.
Но Уильям.Уильям не такой. Он никогда не был похожим на Сатклиффа ни в чем. Ему не место здесь.Грелль мало чем так наслаждался, как свободой. Свободой от всякой зависимости и желанием быть понятым, услышанным, принятым. Самого диспетчера эта противоречивость нисколько не пугала, в отличие от тех, кто пытался стать для него кем-то. А Уильям не пытался. Он просто стал за раз. Сатклифф не чувствовал давления и желания Спирса посадить его на короткий поводок, поэтому сам сокращал дистанцию между ними. Чувствовать Уильяма максимально близко – в собственных мыслях, фантазиях, мечтах, в своем теле и душе, в своем безумии. Грелль всегда был сам по себе, сам за себя, и ему было так интересно, что значит делить жизнь на двоих. Теперь им предстоит и смерть на двоих. Наверное, так правильно, посчитал бы Уильям. Уильям всегда все делал правильно, но связать свою судьбу с Сатклиффом – тут он прогадал.